| Александр Балтин – член Союза писателей Москвы,
автор 24-х поэтических книг, свыше 850 публикаций в 89
изданиях России, Украины, Беларуси, Башкортостана,
Казахстана, Италии, Польши, Словакии, Израиля, Эстонии, США,
лауреат международных поэтических конкурсов, стихи
переведены на итальянский и польский языки. |
 |
СТИХИ О ЯКУТИИ
СУДЬБА ОЙУНСКОГО
Олонхо самородные звуки! –
Современности бурный подъём.
Кипень снега и соболя шкурки,
И
поэзии солнечный дом.
И
силлабику вводит в распевы
Стародавние новый поэт.
Новый, яростный, умный и первый,
Уповающий только на свет.
Свет
события ложным бывает.
Выстрел зверя уверенно бьёт.
Человек до конца уповает,
Что
живым и из смерти уйдёт.
Арестован Ойунский – провалы
В
чёрный омрак небытия.
Ледяные подземные скалы,
И
замёрзшая колея.
Репрессирован. Жизнь бесконечна.
Мчатся сани по снегу небес.
Слово сказано, чтобы навечно
Прославляло державу чудес.
ЯКУТСКОЕСЛОВО
–1–
В
незапамятные времена
Мать-земля появилась, сильна.
Солнце красным соком течёт,
Низко слоится закат.
Куница лапой солнышко достаёт,
Соболь хвостом задевает.
Всем
живым свет верните назад!
Ибо
страшен подземный слой –
Зверозубых чудищ пошлёт.
От
них будет жизни слом,
Исполины-айыы когда
Не
помогут нам.
Олонхо так речёт.
Богатырский меч закалён
В
желчи хищных рыб.
Много славного после содеет он
В
умных руках.
Пуп
земли – средоточие сил –
Сколько мощи в себя вместил.
Над
снегами сияет восход.
Кулаковский его воспоёт.
А
Ойунский нам дал язык,
Почерпнувши из древних книг
Воды
живой для него.
Люто
холода торжество.
Без
живой воды ничего
Не
будет – вообще ничего.
Олонхо самоцветны слова.
–2–
Лиственницы высоки,
Черны их тени.
Чудища – может символы
Смертной тоски?
Разбиваются слёзы людей
О
земли – чёрного цвета – ступени.
Богатырям – стрелы и лук,
Нам
– избавленье от мук.
Натянутая звенит тетива.
Олонхо звучнее слова.
Хороши цветные слова.
* * *
Живое серебро Якутии –
Таймень, и нельма, и карась!
Гляжу на воду – будто сути я
Касаюсь водной – вот сейчас.
Насельники глубоководья!
Мощь
осетра звенит струной.
Мерцают рыбные угодья
Веками, тайною седой.
* * *
Гагара белая, как облачко,
Перо
твоей мечты уронит.
И
счастью ты не посторонний,
Войди в него, стоявший около.
Разнообразье птиц Якутии!
Орлан и беркут – хищнооки.
Стерх в небесах, лишённых мути, – и
Сколь птицы в небе одиноки?
Им
одиночество неведомо.
Мечта журавликом канадским
Плывёт по небу – до победы ли?
Ах,
жить бы птицам нежным братством!
* * *
Недра алмазные, тундра широкая,
Водные толщи, полные рыбы.
Эпос, напевность его многоцветная.
Грация точных собольих движений!
Льётся закат цветовым благолепием,
Славит Творца всё живое и сущее.
Охра
звучит приглушённою музыкой.
Садом роскошным примстится грядущее.
ТУНДРА
Самый молодой биом Земли –
Тундра мнится символом покоя.
Царство мха – богатое такое,
Будто говорит тебе – замри.
Мозаичность кустиков и трав,
Вот
багульник, жестковатый ягель.
И
шатёр небес бесцветно явлен,
Силовою сумрачностью прав.
Норов зимний самородно-лют,
До
ядра промёрзла почва что ли?
Ведома ли ей ветвленье боли?
Но
снега и немотой поют.
ИЗ ИЗБРАННОГО
Зима
подтаяла мороженым.
Блестит янтарный небосвод
Над
миром, будто огороженным
Режимом календарных нот.
Мост
над оврагом – там, в провинции –
Вибрирует от мчащих в даль
Машин...И нет моей провинности,
Что
для мечтаний дней не жаль.
Снег
шубкой заячьей распластанный
Тут
на асфальте...мёртвый зверь.
И
всё же день, ходьбой рассказанный
Мне
интересен – верь, не верь. В нём сумма золотистых разностей.
...сугроб весь в оспинах весны.
И
свет расцвета, новой радости,
Коль
зимние уходят сны.
ГНОСТИЧЕСКИЕЗЁРНА
Утренняя улица темна.
Снегом опушённая она
Мистикой отмечена, примстится.
Небо
точно плотный-плотный свод.
Но
огни внизу играют – вот,
Пустотой звеня, автобус мчится.
Зёрна, что в сердца посеет явь,
Стоит ли растить? Насколько я в
Данности? Ко мне идёт собака.
Тычет носом в брючину мою.
Глажу зверя. Тёмный воздух пью.
Тёмный, но не страшен он, однако.
Образ настоящего насколь
Дан
разнообразной суммой воль?
Переулок в прошлое уходит.
Часто-часто будущим дыша,
Не
поймёшь – растёт в тебе душа?
Или
же мечтает о свободе?
Зёрна смысла, капли бытия...
Прохожу ларёк цветочный я,
Думаю ли о цветенье смысла?
Ночь
весьма пространна, но она
В
марте с утром смешана. Длина
Переулка входит прямо в числа.
* * *
Овраг обширный, будто сон.
Через него ведёт дорога.
И
сумму вертикальных балок
Овраг представит – ими он
Ощерен – не всерьёз, немного.
Вот
Стоунхендж. Совсем не жалок.
Коль
ощущенья подкачают,
Придёт фантазия на помощь.
Зимою дети здесь на санках –
В
огнях всё – весело съезжают.
Ты
равнодушен, будто овощ
К
игре. И нету смысла в сказках.
Бетонные мне балки эти
Столь интересны. Что-то строили,
И
бросили. Окрестно город,
В
котором вырастают дети.
Детьми, возможно, больше стоили.
Теперь зима. Скрипучий холод.
ОСЕНЬ ПАТРИАРХА
Астры лохматые,
Осени шаг.
Стёртые даты и
Тот
же всё враг.
Города-Ирода
Власть широка.
Дача, где иволга,
Рядом река.
Отъединение
От
скоростей.
И
разрушение
Личных страстей.
Ибо
врастание
Возрастом в жизнь
Есть
избывание
Скверны и лжи.
* * *
Деревья чёрные и белый –
Такой по-детски белый снег.
Глядит на снежность очумелый
От
силы счастья человек.
Глядит, забывши на мгновенье
Про
40 лет, про жизнь-печаль.
И
новое стихотворенье
Отдать молчанию не жаль.
КО ДНЮ ПОБЕДЫ
Зима
и лето были не такими,
Весна и осень были не такими,
Когда земля плыла в тяжёлом дыме,
Цвела огнём, и смерти оптом шли.
Синело небо, голубело небо,
И
вечно безответно было небо,
Его
молитвы тронуть не смогли.
Чернели танки, и леса чернели,
Дотла деревни многие сгорели.
Клубилась партизанская война
Помимо основной, такой жестокой —
Как
будто все былые в ней одной
Сошлись, гигантской и тысячеокой,
Расплавившей сейчас предел земной.
И
подвиги без счёта совершались,
И в
сторону отбрасывались жалость
И
состраданье — впрочем, не всегда.
Был
страшен крест военного труда!
Не
города – а графика развалин.
Кружило вороньё. Твой мозг ужален
Былым, какого мощь себе с трудом
Представить можешь. Но победа силы
Вернёт народу. Жалко, что могилы
Она
не может отменить притом.
ЦЕНА ИДЕАЛА
(стихотворение в прозе)
Вышел из кухмистерской, и потянулся сладко,
смакуя послевкусие. Постоял на галдарее, глядя на
искристо-зернистый, сине-белый снег; и вдруг – она – тоненькая.
Порывистая, великолепная. Сбежал по
ступенькам, и крикнул извозчика. – Скорее – за ней! ЗАСКРИПЕЛИ
ПОЛОЗЬЯ ВЕСЕЛО, ГРОМАДНЫЕ, РАЗНОЦВЕТНЫЕ ДОМА ВАЛИЛИ В ГЛАЗА,
ЮРОДИВЫЙ ВЗВЫЛ, ТРЯСЯ грязной бородой. Поражала скорость движения –
Она, та девушка, та прекрасная неизвестная – свернула в один
проулок, во второй, наполовину заваленный брёвнами, и вдруг – во
двор. – Стой! – крикнул извозчику, и, кинув монету, устремился
за...Чёрно-белый колодец-гроб, лабиринт страхов, слепые стены домов,
и – костёр, как рыжий крик боли, и – низкое жёлтое окно, а за ним
прачки – толстые, мощные, шум стирки, пар...И – страх дворов,
которым нет конца.
Вот вам цена идеала. |
