|
9 мая
Воспоминания об отце
Близится 9 Мая. 1975 год,
30-я годовщина Победы.
Весеннее солнце заливает низкий деревянный дом на Курашова.
Светло.
Отец достает свой выходной костюм, особую обувь,
изготовленную в ортопедической мастерской, что облегчала
немного ходьбу. Отец просит приколоть медали и ставит меня
на большой деревянный стул: мне не дотянуться до его
груди...
Он объясняет мне, справа – гвардейский знак, слева – медали
«За отвагу». Я накалываю ему
медали и опять жалею о том, что медалей не так много, как у
других ветеранов, которых я видела на прошлом параде на
проспекте Ленина. И ленточки боевых медалей «За отвагу»
такие не яркие и медали совсем не блестят на солнце... |
Мой отец
Алексей Герасимович Захаров |
Праздник 9 Мая был особым праздником, без
домашней суеты, угощений и семейных подарков. Это был его, отца,
праздник, когда он доставал свои медали, был торжественен и
сосредоточен. Всю жизнь проработавший в школе, он с радостью
принимал все приглашения на встречи со школьниками или студентами и
серьезно готовился к ним. Потом он возвращался домой с неизменным
букетом гвоздик, всегда в хорошем настроении от общения с учителями,
школьниками или студентами.
В этот праздник отец часто вспоминал своего
родного брата Василия, который пропал без вести на войне. Мать
умерла совсем молодой при родах, не выжили и родившиеся
младенцы-близнецы. Отчаявшийся отец, как ни любил своих двух
сыновей, так и не оправился от потери, Василия и Алексея были
вынуждены воспитывать родственники. Так они росли вдвоем, не
расставаясь друг с другом, поддерживая и заботясь друг о друге то у
одних родственников, то у других.
Отец ушел на фронт в 1941 году, когда ему
шел 24-й год, брат Василий был призван позже, но так и не вернулся,
пропал без вести. От него осталось только письмо, которое он написал
родственникам в Якутск в январе 1944 г., из места дислокации его
части под Горьким. В том письме Василий писал родным, что война вот
скоро закончится и сообщал, что чувствует он себя, как никогда,
хорошо, скучает, вот пишет письмо и видит всех так, как будто все
перед его глазами, с ним, рядом. И одной строкой о младшем своем
брате: «очень скучаю по Алеше, как он?».
«Театральный снимок». 1985 год. В
семейном архиве сохранилось поздравление
с 40-летием Победы, подписанное директором театра В.Ф.Слепцовым,
секретарем
партийной организации А.Е.Ильиной, председателем профкома
Е.А.Степановой.
Алексей Герасимович во втором ряду, крайний слева.
Отец всю жизнь писал в поисковые отряды,
обращался в военные архивы, чтобы бы хоть что-то узнать о брате
Василии, у него накопилась целая папка документов, переписки. Отец
хранил это последнее письмо, написанное карандашом на тетрадном
листе, мне кажется, не как семейную реликвию или память о брате, а
все же как и надежду, которую он не терял до последних лет. Мало ли
как складывается судьба людей на войне...
Как-то раз в 85-м году, когда я уже училась
в Москве в институте, мой неугомонный отец решил ехать в Кривой Рог,
его пригласили на Украину на торжества, посвященные освобождению
города Ингулец. Отцу было трудно ходить и потому было решено, что я
еду с ним.
Приехали ветераны в Ингулец, было много
встреч: на горно-обогатительном комбинате, в школах. Школьники все
просили его рассказать о подвигах, а он все о том, как неимоверно
тяжело было тащить на себе по грязи и под обстрелом гаубицы. (Ту
знаменитую распутицу весны 44-го вспоминали маршалы во многих
мемуарах, когда тяжелую артиллерию, машины солдаты тащили на себе).
Нас привезли в какой-то ресторан на берегу,
была весна, и вокруг стояла какая-то непроглядная серость, играла
музыка, в ресторане были накрыты столы и сидели ветераны с женами.
Мы вышли с отцом на лестницу, которая вела в
ресторан и постояли. Было уже темно. И я помню яркий свет из окон
ресторана. Он словно отрезал освещенную площадку перед рестораном от
простиравшейся до бесконечности украинской степи. Там, за границей
света, начиналась тишина. Ничто. Отец тогда сказал: «Вот там, – и
кивнул на это пространство, – сколько там, наверное, народу лежит».
Серое небо, серая степь. Может, от солдатских шинелей такая серость.
И я вспомнила о Василии, брате отца. Как будто прочитав мои мысли,
он вдруг произнес: «Вот так вот... в такой степи сгинул Василий, где
он? Сгинул, растворился...». Сказал он тогда и была в его голосе не
только горечь, но и странные нотки, которые я не чувствовала раньше,
нотки досады...
Он нашел адреса многих однополчан, помню,
очень радовался, когда после долгих поисков в военных архивах
нашел-таки адрес своего командира, кажется, из Воронежа, долго ждал
письма от него, но переписываться пришлось уже с его вдовой. Но отец
продолжал переписку с однополчанами. Письма приходили со всех концов
Советского Союза: из Молдавии, Украины, Волгограда, Москвы. В
последние годы он стал переписываться меньше, он переживал, когда
после долгого молчания в очередной раз получал краткое сообщение о
смерти адресата.
Отец до конца войны служил в действующей
армии младшим командиром отделения радиотелеграфистов в составе III
Украинского фронта. Вернувшись в 1946 г. с войны, он продолжил
обучение в Якутском педагогическом институте и долго работал
учителем химии. У него много учеников, трудно ответить, что все же
занимало его в жизни больше – общение с учениками или со своими
детьми. У нас была редкая по городским меркам семья, в семь детей.
Старшего своего сына отец назвал Василием.
Отец вырос в Чурапче, потому разделял
присущую многим его землякам любовь к спорту, вольной борьбе. Очень
гордился Коркиным, победами Романа Дмитриева, Павла Пинигина.
Сыновьям тоже старался прививать свое увлечение.
Детство и военная молодость сделали его
волевым и строгим человеком, не любящим тратить время на разговоры
или пустяки. Но он обладал очень тонкой душой, в нем жила какая-то
странная любовь к литературе, театру. Он любил разговоры о музыке,
он весь светлел, когда находился редкий собеседник. Часто покупал
мне книги об искусстве в книжном киоске Якутского драматического
театра, где он работал вахтером после выхода на пенсию. Он долгое
время видел театр не с парадного входа, подмечал многие слабости
артистов, но всегда уважал тех, кому, как он считал, был дан дар.
Отец почти не рассказывал о войне, с
возрастом стал писать воспоминания, потом рукописи правила мама.
Отец переписывал убористым почерком, все аккуратно складывал в
небольшой чемодан.
После смерти отца эти рукописи нашла моя
старшая сестра Светлана и опубликовала их в 2005 году в газете
«Якутия», ей помогла в этом известная журналистка Оксана Петровская.
Старший брат Виктор летом 2006-го вместе со
своими друзьями установил памятник всем ушедшим на фронт жителям
Мэндии.
Лена Захарова
 |
