В конце прошлого года в Москве сначала в культурном центре “Дом”, затем на заводе Орджоникидзе – состоялось два выступления якутской “рок-группы” “Ай-Тал”. И если в первом случае аудитория была преимущественно “своя”, то есть природная сахалярская и продвинутая московская, то на заводе Орджоникидзе с якутским “роком” неожиданно для самих себя соприкоснулись широкие массы. Как на него реагировать, массам было совершенно непонятно, однако достигнутый эффект был вполне в якутском духе: массы притихли и призадумались.

На самом деле выступление “Ай-Тала” -это целое представление, состоящее из нескольких номеров. Представлены различные стили традиционного якутского пения, разные жанры обрядовой и необрядовой якутской поэзии – сразу обо всем не расскажешь. Коснусь только песни кругового танца, которую “ай-талы” спели на тунгусский лад – в скандирующей манере, с постоянным ускорением темпа. У нас, в России, за долгие века христианства обрядовое значение хоровода давно забыто, а в якутской традиции его магический смысл был актуален еще в конце прошлого столетия. “Хороводные” песни исполнялись на “Ысыахе”, празднике летнего солнцестояния. Корифей призывал участников встать в круг и взяться за руки, отдавая строгие (шуточные) указания, кого в хоровод брать (богатых, доблестных, тех, которые в сюртуке или при галстуке), а кого не брать (грязных, унылых, оборванных и т.д.). Затем все вместе славили Орюнг Айыы Тойона (солнечное божество) и Иэйэхсит (покровительница рожениц, в якутском героическом эпосе – “мать сыра земля”). Любопытно, что за изобилие травы, скота и детей благодарили так, будто эти блага были уже дарованы прославляемыми божествами. Иными словами, песня имела заклинательную силу. Так что, если к маю вокруг завода Орджоникидзе вырастет трава в человеческий рост, не удивляйтесь.

...Несмотря на сравнительно узкие временные рамки, история якутского рока весьма насыщенна. Первым и бесспорным его достижением следует считать уход от мертвящей кондовости советского официоза, когда следование адаптированному национальному канону обрекало традицию на застой и разложение. Этот этап бунтарства и ученичества наиболее ярко проявился в творчестве группы со скромным названием “Чолбон” (в переводе с якутского – “звезда”, по преимуществу, характерно, что в якутских загадках она фигурирует как “бесовский глаз”). В Москве эту группу прозвали “якутским "Пинк Флойдом"”.

“Чолбоны” брали нутром, непосредственностью, непрофессионализмом, дикостью и неукротимостью. Их сила была в импровизации, в умении уподобить концерт обрядовому действу с единым, общим для исполнителей и зрителей, пространством. Революционность группы и предопределила ее скорый закат. Гастроли в Москве, Париже, Авиньоне, на Сицилии и даже в Гонконге не могли изменить главного: творчество “Чолбона” – музыка прежде всего нетоварная, несовместимая со стандартами современной музыкальной индустрии. Лебединой песней “Чолбона” стал проект “Олонхо” (планируется выпуск соответствующего CD) с участием певицы Степаниды Борисовой. Тогда, в 1997-м, на музыку было положено несколько фрагментов якутского эпоса “Нюргун Боотур Стремительный”. Аудитории, ориентированной на плоский, сглаженный попсовый звук, эта почти часовая композиция покажется кошмаром. Виной тому все те же национальные особенности – протяжность, мрачноватая монотонность, экспрессия. Однако “Олонхо” – уже не просто рок на якутском языке. Как ни удивительно, языковой барьер (для непривычного уха текст не членится даже на слова) здесь становится плюсом. История богатыря – без сколько-нибудь заметного ущерба для понимания – переведена на язык чистых эмоций. Певица последовательно перевоплощается то в злого духа, то в ведьму, то в тоскующую невесту героя. Очерчен каждый голос, каждый характер. Как в условиях такого музицирования “на износ” певице удается с каждой минутой “повышать градус”, откуда получают энергетическую подпитку сами музыканты, все это остается загадкой. Невольно вспоминаешь, что, по якутским поверьям, за свой дар хороший певец расплачивался собственным счастьем. Дело в том, что, когда он поет долго и с азартом, к нему непременно присоединяется “черт” (абааhы), а то и несколько. Черт или не черт, ясно одно – занятие это весьма рискованное.

Самая же первая якутская рок-группа “Чороон” недавно справила свой юбилей – 25 лет. И хотя, подобно “Чолбону”, она давно уже распалась (в отношении дискографии “Чороону”, несмотря на обширность репертуара, повезло значительно меньше “чолбонов”, братьев Ильиных, -3-минутный фрагмент 15-минутной композиции на презентационной пластинке 1994 года “Современная музыка народа Саха” и он же на вышедшем в 1995-м CD “Табык”), отцы-основатели якутского рока Михаил Тумус (поэт, фермер, философ и немного композитор) и Георгий Сергучев (флейтист) не дремлют. К вящей радости любителей этнической музыки чорооновцы произвели успешное вливание свежей крови в якутский рок: весной 1999 года появился дебютный альбом группы “Дапсы”, которую преподаватель музыкального колледжа Георгий Сергучев сформировал из своих студентов. Название у группы что надо: “дапсы” – костяное приспособление для стрельбы из лука, чтобы пальцы в кровь не стереть. При выстреле оно издает характерный звук, по коему знатоки из якутских эпических сказаний могли определить, что ты за стрелок и вообще насколько человек серьезный.