С почтой, прибывшей в Среднеколымск в январе месяце сего года, мы получили через Якутский Статистический Комитет 420 р., как остаток от первоначальной ассигновки на Колымский Округ, а также копию с телеграммы Отдела от 14-го ноября 1895 г. о переводе для нас Громовой 500 рублей, но деньги, указанные в телеграмме, нам высланы не были. Из полученных 420 р. – 200 р. пошли на уплату займа, сделанного нами из Полицейского Управления, а долг г[осподину] Пихтину также в размере 200 рублей остался еще неуплаченным. 14-го марта прибыл в Среднеколымск из Якутска нарочный, но, к сожалению, он не привез нам ни указанной в телеграмме суммы, ни извещения о причинах ее невысылки. Сумма, имеющаяся в настоящее время в нашем распоряжении, достанет только до прихода летней почты из Якутска (в конце июня). Но для того, чтобы предположение г.Богораза насчет летней поездки на Чаун могло осуществиться, нам теперь же приходится опять сделать заем в Окружн[ом]. Управ[лении] в сто рублей. Что же касается до г.Иохельсона, то если к его прибытию в г.Среднеколымск в конце июня летняя почта не привезет какой либо добавочной ассигновки, он не будет иметь возможности закончить свои работы согласно сообщенному им в Отдел плану и будет вынужден оставаться в Среднеколымске. В виду недоразумений, произошедших с пересылкой последних 500 руб., мы покорно просим Отдел обратить внимание на то, что при редкости сообщений между Колымским Округом и г.Якутском всякий пропуск какой-либо оказии, или задержка в своевременной доставке необходимых денежных средств, посылок и т.д., почти всегда влекут за собой или полное разрушение предположенных планов, или, в лучшем случае, тягостную и нецелесообразную отсрочку их на целый год. Считаем также необходимым указать, что самым важным сроком для пересылки нам добавочных средств, если таковые, согласно нашему представлению в Отдел от 15 декабря 1895 года, будут для нас ассигнованы, является почта, имеющая быть отправленной из Якутска в Среднеколымск 10 августа 96 года. Кроме того для г. Иохельсона последней оказией для пересылки чего бы то ни было, может быть почта, которая выйдет из Якутска 10-го декабря 1896 года, так как вскоре после ее прихода в Среднеколымск, т.е. в последних числах января 97 года, ему необходимо выехать на западную тундру, чтобы согласно плану в том же году успеть доехать с необходимыми остановками до Булуна на устье Лены по направлению в Якутск. Если выехать позже указанного времени, придется или летовать на тундре, или совершить поспешную поездку, не собрав намеченных сведений и материалов.

Относительно наших соображений и смет на будущее время мы уже писали в письме от 15 декабря 1895 года и кроме того Отдел уже достаточно ознакомлен с нашими трудами. Так как настоящее письмо написано на Анюйской ярмарке при условиях, крайне неблагоприятных для составления подробного отчета, а с отправкой этого письма мы должны торопиться, потому что почта уйдет в Якутск немедленно по окончании ярмарки, то откладывая более подробные извещения до летней почты, сообщаем теперь в общих чертах о том, что нами сделано за время от посылки наших последних отчетов Отделу до сих пор. Г.Богораз в средине декабря отправился из Среднеколымска в Нижнеколымск, где провел около двух месяцев, занимаясь преимущественно дополнением своих знаний по чукотскому языку при помощи чукчи Айханвата, а также собиранием материалов по фольклору русского населения. Остальное время вплоть до приезда в Анюйскую крепость было занято поездками по ближайшим чукотским стойбищам, главным образом для собирания материалов по чукотскому фольклору. В Анюйской же крепости, съехавшись с г.Иохельсоном, он производил измерения чукоч и ламутов по сокращенной схеме, между тем как г.Иохельсон делал антропологические и этнографические снимки. Г.Иохельсон выехал из Среднеколымска в 20-х числах января 96 года в Якутский район поблизости <от> Верхнеколымска, присутствовал на собрании двух якутских наслегов, собрал кое- какой материал по обычному праву якутов, по экономическому положению района, некоторые данные о шаманстве, полный текст малого шаманского камлания и о суевериях якутов, посетил всех прокаженных района. Из Верхнеколымского района г.Иохельсон вернулся в Среднеколымск в начале февраля месяца и через несколько дней поехал на Омолон к юкагирам в сопровождении верхнеколымского юкагира Алексея Долганова. Устроив там на лето тунгусское семейство, о котором писал в своем отчете Отделу и оставив на время Долганова, Иохельсон, как сказано выше, отправился в Анюйскую крепость к находившемуся уже там Богоразу. После ярмарки он намеревается устроить небольшую поездку по Большому Анюю для осмотра висячих омокских могил и вернуться на Омолон для известных уже Отделу занятий.

Нам было очень приятно встретиться на Анюйской ярмарке с бывшим секретарем Московского Общества любителей естествознания и т.п., ныне Анадырским начальником Л.Н.Гондатти , который приехал для ознакомления с ходом торговли на ярмарке. Взаимное ознакомление с характером собранных сведений и взглядами на предмет исследования было для нас весьма интересно, в особенности для г.Богораза, область исследования которого во многих отношениях соприкасается с областью исследования г.Гондатти. г. Гондатти был так любезен, что предложил нам различные услуги и некоторыми из них мы сочли возможным воспользоваться.

Одновременно с этим мы обращаемся к г. Якутскому губернатору с некоторыми просьбами, между прочим о снабжении нас новыми свидетельствами на разъезды, так как срок старых отпускам, выданным на два года, истекает 14го ноября 1896 года – также о сообщении Верхоянскому Исправнику о намерении г.Иохельсона проехать через Верхоянский округ для производства дополнительных работ, причем будет необходимо содействие Верхоянских властей.

Считаем нужным уведомить Отдел, что летом прошлого года получили распоряжение правления Академии Наук о продаже с аукциона вещей, оставшихся от Черского и так как г. Иохельсон пользуется с разрешения г. Губернатора фотографическим аппаратом, то он обратился в Правление Академии Наук с просьбой уступить его во временное пользование, предлагая в будущем доставить в музей Этнографии и Антропологии, имеющийся при Академии Наук, антропологические снимки представителей народностей Колымского Округа. Ныне получено извещение г. Непременного Секретаря Академии Наук о передаче нам безвозмездно всех вещей, оставшихся после Черского.

Уезжая завтра в Среднеколымск, чтобы отправиться оттуда на Коркодон, я считаю своим долгом сообщить Отделу, в каком положении находятся мои дела как по отношению к средствам, так и по отношению к работам.

9го июля пришла сюда почта, вышедшая из Якутска 18го апреля, а 19го июля прибыл, по случаю коронации, нарочный, отправленный из Якутска 24го мая, но ни та, ни другая оказия не привезла нам ничего в ответ на все наши письма. Скоро будет два года, как мы заняты экспедиционными работами и за все это время Отдел не удостоил нас на все наши запросы и представления ни единым ответом, кроме телеграммы г.Правителя Дел от 14го ноября 1895 г., смысл которой до сих пор не выяснился, т.к. упомянутых в телеграмме средств мы не получили.

Но прежде всего извещу вкратце, что мной сделано после нашего общего письма из Анюйской крепости от 3го апреля с.г. Намерения своего поехать на Большой Анюй я не исполнил – время оказалось не подходящим для такой поездки. Омокские могилы или на невысоких ногах, или над самой землей и покрывающий их зимой глубокий снег затрудняет как отыскивание, так и их раскапывание. В этом я вполне убедился, когда вместе с г.Богоразом на обратном пути из Анюйской крепости раскопали на Малом Анюе одну омокскую могилу. Снимок 1 изображает эту могилу открытой, причем виден скелет, на котором еще сохранились остатки одежи из лосиной кожи . Поэтому поездку на Большой Анюй сможет совершить Богораз по воде, т.к. на Чаун он не поехал за отсутствием средств. На устье Омолона я приехал 18го апреля и пробыл там до 15 июня. Моя работа там была исключительно почти лингвистическая. При помощи находившихся при мне верхнеколымского юкагира и тундренных тунгусов, а также одного омолонского юкагира, еще знающего родной язык, я занимался параллельным изучением юкагирского и тунгусского языков. В юкагирском языке мои познания настолько подвинулись вперед, что редкая форма затрудняет мне теперь грамматический разбор и что довольно сносно могу объясняться по-юкагирски. Надеюсь, что скоро в состоянии буду приступить к составлению грамматики, но торопиться c этим не буду, т.к. для этого мне еще нужна некоторая теоретическая подготовка. Мой юкагирский словарь растет, теперь я уже перестал считать слова. Кроме того из каждой основы я сам могу теперь производить все словообразования. Мои предположения относительно языка Колымских тунгусов вполне оправдались. Они говорят на юкагирском наречии. Я свел тунгуса из Колымского округа с Колымским тунгусом, и они друг друга понимали, только когда последний заговорил по-ламутски. Нижнетунгусское наречие имеет 3/4 юкагирских основ, а тунгусские основы в дальнейших словообразованиях подчинены юкагирской грамматике. Вообще строение языка вполне юкагирское, отличается же от юкагирского значительным количеством тунгусских слов, переходом одних согласных в другие. Смягчением некоторых из них, удлинением некоторых гласных и так что все конечные гласные произносятся как французские носовые звуки. Поэтому верхнеколымский юкагир хотя и улавливает значение многих слов, но смысла речи тундренных тунгусов не понимает. С Омолонским же юкагиром и Олойским юкагиром Щербаковым, бывшим в свите чукотского тойона, он разговаривает как со своим родовичем, хотя есть некоторые, весьма незначительные, особенности в произнесении некоторых звуков. Я составил небольшой словарь тундренно-тунгусского языка, тоже приведенный в азбучный порядок. По количеству слов он составляет 1/3 юкагирского словаря, но в достаточной степени доказывает, что язык этот юкагирский, а не тунгусский. Очевидно, пришлые тунгусы, смешавшиеся с юкагирами, усвоили язык юкагиров. Это явление весьма интересно. Юкагирский язык оказывается жизненнее самого племени. На тундре тунгусы, а на Ясачной16 ламуты, переняли у юкагиров язык, в то время как юкагирское племя уменьшается. Дальнейшее изучение, надо надеяться, даст и другие данные, подтверждающие это положение. Кроме тунгусского словаря, у меня еще записаны примеры для грамматики. Больше по отношению к тунгусам я не успел сделать. Я должен торопиться, чтобы (с необходимыми остановками в Ср.Колымске и Ясачной) водным путем добраться до Коркодона17, не замерзнув на Колыме. На устье Омолона я еще успел измерить и снять Омолонских юкагиров, записать некоторые предания и собрать кой-какой архивный (из родовых архивов) материал об Омолонском и 3м Омолонском юкагирском родах, главным образом по вопросу о вымирании этих родов. Затем я ездил по Омолону вверх, около 50 в. от устья (4 дня вверх по течению и 1 день назад). К сожалению, в найденных мной 3х сайбах18 со следами работы каменными топорами не оказалось никаких остатков скелетов, а между тем сайбы были целы. В довершении всего снимок одной из сайб оказался негодным – других двух я не снимал за малым количеством пластинок. Но по дороге между Омолоном и Cреднеколымском против заимки Жиркова по правому берегу Колымы я нашел весьма древнюю могилу со скелетом. Хотя бревна рублены железным топором, по своему внешнему, простейшему, первобытному виду могила вполне походит на Омолонские сайбы, состоящие из кучи бревен, в середине которых лежит покойник. Приложенный снимок №2 изображает эту могилу.

В Среднеколымске я уже 3 недели. Здесь я застал приготовленный для меня карбас, а в Верхнеколымске меня ждут коркодонские юкагиры, чтобы плыть вверх. Хотя почта не привезла ответ на наше ходатайство насчет средств, но я решился занять в Окружной Полиции 100 р. и на 100 р. взять в кредит продуктов и товаров. Завтра уезжаем на Ясачную.

С почтой (9го июля) я получил от Отдела через Статистический Комитет фотографич[еские] принадлежности, выписанные нами с оказией, отправленной отсюда 10 января. С этой же оказией пошло и наше ходатайство о добавочной ассигновке, так что с этой же почтой мог быть какой-нибудь ответ в том или ином отношении. <неразб.>более меня смутило, и по <неразб.> смутило Богораза, то <неразб.> вышедший из Якутска 24 мая , тоже ничего не привез. <неразб.> до совершения мной кредитных сделок , я бы остался в Среднеколымске , оставив работу о юкагирах неоконченной. Теперь я уезжаю на полгода. За это время у меня с Среднеколымском не будет никаких сношений, даже если вопрос о средствах за это время вырешится(?) в благоприятном смысле, я до приезда в Среднеколымск буду находиться в той же неизвестности, как теперь.

Как ни ничтожны наши средства относительно, они довольно велики абсолютно, а главное, они истрачены, – в том, что материалы равноценны тратам, есть уверенность. Кроме того всю вину за положение наших дел я должен взять на себя одного. Я предложил включение Колымского округа в число исследуемых округов, вызвавшись ехать сюда, и я составил смету, оказавшуюся на практике невозможной. Отделу неизвестны все неприятности и огорчения, доставленные нам недостатком средств. Понятно, в каком положении я отправляюсь на этот раз в путь. Должен только сказать, что привлечение мной г.Богораза к этнографическим работам я всегда буду считать своей заслугой.

Назад с Коркодона я приеду в Среднеколымск в январе месяце. К тому времени приезжает также г.Богораз, чтобы в последний раз повидаться со мной. Считаю своим долгом уведомить Отдел, что если почта, которая должна выйти из Якутска 10 декабря, не привезет нам добавочной суммы, я должен еще сделать заем и уехать в Якутск, на окончание своей работы о тундренных тунгусах и Верхоянских юкагирах. 1897 год (зиму и даже часть лета) я хочу посвятить окончанию своей работы, но оставаться здесь на 1898 г. даже если впоследствии средства будут, я по личным причинам не могу. Если же я не выеду на тундру в начале февраля 1897 г., мне в 18987 г. уже нельзя будет проехать до Устьянска. Это письмо является <неразб.>в которых я говорил и говорю и могу говорить о средствах. В Иркутске я надеюсь быть осенью 1897 года.

Прилагая при сем заметку «Об исчезнувших народностях Колымского Округа», я надеюсь, что Отдел найдет ее подходящей для помещения в одном из изданий Отдела.

Прилагаю также 4 снимка. №1. Омокская могила на Малом Анюе, в 50 в. от устья. №2 – древняя могила на Колыме против заимки Жиркова. №3 – Русско-юкагирский поселок «Колымская Тоня» против устья Омолона. Здесь я весновал. №4 – мои учителя: тунгус (старик) и верхоянский юкагир Долганов. Он со мной и на Коркодон ездил – одним из гребцов. Я мечтаю взять его с собой в Якутск. Он бы был мне в высшей степени полезен как переводчик, кроме того, что могу постоянно упражняться по-юкагирски. Это настоящий полиглот. Кроме родного языка он знает по-якутски, по-ламутски и несколько по-русски. При поездке по тундре он особенно мог бы быть мне полезен распознаванием различных тунгусских ламутских и юкагирских говоров. Он готов со мной ехать до Якутска, но т.к. это должно стоить еще 200 рублей, то это и остается мечтой, особенно при теперешнем положении дел.

Прилагая при сем 15 рублей, я покорнейше прошу не отказать нам и <неразб.> (в запаянной жестянке и непременной почтой от 10 декабря) в высылке следующих фотографических принадлежностей: 1) <неразб.> пластинки (2 д. 12/16, 2 д. 13/18), 2), 4-5 ф. гипосульфата, 3) в небольшом флаконе серной кислоты, 4) 2 грамма хлористого <неразб.> 5) 2 пакета <неразб.>бумаги и 6) 100 граммов пирогалловой кислоты. Если будут для нас какие-нибудь средства, было бы хорошо все получить в удвоенном количестве.

Следующие лица оказали мне весьма ценные услуги и помощь в моих работах по Колымскому округу: казак Колымской Казачьей Команды урядник Егор Алексеевич Антипин и Семен Березкин в качестве спутников и переводчиков якутского языка, а юкагиры Ушканского рода – Алексей Долганов, Василий Шалугин и Иван Спиридонов на реке Ясачной и Николай Самсонов и юкагирка Федосья Сонцева на реке Коркодоне – по изучению мной юкагирского языка, фольклора и быта.

Поэтому я позволяю себе просить Распорядительный Комитет не найдет ли он возможным первых двух представить через г.Генерал-Губернатора к какой-либо награде, в виде повышения по службе, а последним по моему указанию послать от имени Отдела подарки: Долганову – кремневую винтовку, Шалугину и Спиридонову коноплю на невод, а Самсонову с Сонцевой конский волос для сетей. Все эти вещи обойдутся рублей в 50, но в Колымском округе все это должно стоить рублей 250. Указанные инородцы вполне заслужили и большей награды, но при их бедности просимые мною подарки для них явятся целым богатством.

Позволю себе утруждать Р[аспорядительный] Комитет еще одной просьбой. Как для составления доклада к общему собранию членов Отдела, так и для своих работ по Колымскому округу вообще мне необходимо познакомиться с содержанием 2х докладных записок, представленных г.Генерал-Губернатору б[ывшим] Колымским исправником Карзиным и б[ывшим] советником Якутского областного правления Меликовым и касающихся их командировки по открытию Колымско-Гижигинского пути. Карзин совершил путешествие до верховьев Колымы в 1886 г., а Меликов тем же путем приехал в Гижигу в 1893г. Часть моего маршрута совпала с маршрутами гг. Карзина и Меликова, так что является интересным сравнить наши описания пути; кроме того и для администрации, надеюсь, должны представлять интерес –л.6- мои поправки к отчетам Карзина и Меликова и указание кратчайшего пути.

На запрос о том, в чем состояли услуги, оказанные мне Колымскими казаками, Антипиным и Березкиным, я имею честь сообщить следующее.

Казак Колымской Команды урядник Егор Антипин и рядовой Семен Березкин были прикомандированы ко мне в разное время в качестве переводчиков и для оказания всякого содействия в пути. Хороший переводчик якутского языка необходим был не только при исследовании якутов, но и для изучения диалектов других племен, ибо якутский язык как международное наречие в крае, играл роль посредника при выявлении различных форм других языков. Кроме того казаки заведовали дорожным хозяйством, помогали при антропометрических измерениях, фотографических снимках и др. работах и оба во всех отношениях были старательны, понятливы и послушны.

Антипин находился при мне от 15 июля до 20 декабря 1896го года, сопровождая в Верхнеколымск, на р.Ясачную и Коркодон. У коркодонских юкагиров во время нашего пребывания там была голодовка, отразившаяся и на нас, т.к. дорожные запасы кончились. Но все лишения в пути нисколько не убавили его усердия. Антипин человек молодой, грамотный, не глупый и честный. Всякое поручение он исполняет добросовестно, по долгу службы.

Березкин находился при мне от 15 января до 15 июля 1897 г., ездил со мной для переписи бродячих родов и чукоч Западной тундры , а затем в устье Индигирки, Яны, Лены, а оттуда в Якутск. Березкин еще юноша, первый год на службе. Он из состоятельного семейства и первый раз поехал в столь длинное путешествие, раньше он не выезжал из дому, тем не менее он оказался весьма понятливым, выносливым и усердным помощником.