Мой собеседник родился 28 декабря 1921 г. в селе Тит-Ары Западно-Кангаласского района. Правда, еще совсем маленького Кешу вскоре увезли в Якутск.

В последующем детство его и юность проходили летом — в Хатассах, а зимой — в городе. В 1940 году Иннокентий окончил десять классов средней школы № 2 г. Якутска. По тем временам полное среднее образование уже считалось приличным, а Кеше еще и в институт поступить хотелось... Не получилось, потому что подошло время и его призвали в армию.

Служил Иннокентий Попов на границе с Монголией в одном из подразделений Байкальского военного округа. По приказу из Москвы солдаты со средним образованием поступали в учебную роту, где готовили офицеров.

— Война еще только приближалась, а когда она началась, нас кинули на Восток, — вспоминает Иннокентий Михайлович. — В августе 1941 года одну дивизию отправили на фронт, а оставшихся перевезли в г.Сретинск Читинской области — продолжать учебу в пехотном училище. Первый выпуск состоялся 7 ноября, среди новоиспеченных офицеров было и трое якутян. Все они уехали на фронт. Наш второй выпуск через месяц направили в Абакан, где формировалась новая дивизия взамен разбитой.

2 мая 1942 года в должности командира взвода был направлен на фронт. Свой первый бой я принял на Дону...

Прибыли мы на какую-то железнодорожную станцию, а оттуда переправились через Дон на станцию Лиски. На той стороне необходимо было удержать плацдарм и прикрыть переправу наших бойцов.

Немцы переходили в наступление и бомбили нас регулярно, аккуратно в одно и то же время каждую ночь. «Юнкерсы» постоянно висели в воздухе, а наших самолетов не было, и это меня немало удивляло: ведь мы верили в то, что «сталинские соколы» летали выше всех, быстрее всех, лучше всех. Я даже как-то спросил у старшего по званию: «Где наша-то авиация?» А он ответил: «Под Сталинградом...»

5 июля вступили в бой с выданными еще в Хакассии патронами, имея их по пятьдесят штук на брата. Боеприпасы обещали подвезти еще ранним утром, да не получилось, видимо.

Люди гибли, я потерял из своего взвода человек двадцать, а то и больше, считать некогда было. Связь со штабом прервалась, траншею вырыть не успели. Мой командир находился в маленьком лесочке, туда и надо было бежать за приказом. Патроны закончились довольно быстро, и не знаю, что было бы дальше, только на наше счастье к этому времени немцы отступили. Я отправил связного к ротному.

Что делать? Я не знал, как поступить, и попытался посоветоваться с более опытным сержантом. А он говорит: «Ты командир, ты и решай!» Мне 21 год, это мой первый бой... Уходить надо с позиции. Но что делать с тяжеленным «Максимом»? Патронов к нему хотя и нет, по правилам надо его тащить с собой. А если и оставлять, то только поврежденным, чтобы врагу не достался. Иначе накажут, а попаду в плен... понятное дело, что там ожидает, и дома еще родные пострадают, а если и вернешься, то посадят или расстреляют... Все в голове моей смешалось, а еще ведь люди...

Замок у станкового пулемета вытащили и я его приказал выбросить. В общем, позицию оставили, документы я закопал и увел оставшихся в живых через бурьян в распадок... Одним словом, сделал все, за что грозил расстрел. Добрались до моста, а он взорван. Все-таки попали мы в тыл.

На третий день «особист» меня вызвал, и я рассказал все, как было. Не расстреляли, только разжаловали. Правда, кубики почему-то оставили, хотя воевать дальше отправили рядовым солдатом.

Воевал... А в октябре направили меня в штаб дивизии, в звании восстановили и назначили командиром разведроты. Где служил до февраля 1943 года. Разведка, как известно, жила по своим законам, тут свои бои и своя специфика — захваты «языков»...

Кидала военная судьба Иннокентия Попова куда ей заблагорассудится. Началось уже наступление наших войск и боец из Якутии оказался в пехоте, которая с боями шла по Украине — к Полтаве. За каждый клочок земли советские солдаты стояли насмерть, продолжая наступать и отвоевывать родную землю пять за пядью.

Довелось Иннокентию Попову сражаться и на Курской дуге. Здесь был его последний бой. Тяжело раненный, он попал в госпиталь. После излечения его направили под Иркутск, где до конца войны офицер занимался подготовкой штрафников перед отправкой их на фронт.

За весь период войны запомнились советскому солдату Иннокентию Попову, как два особенно значительных события, первый и последний бой.

После первого до сих пор беспокоят, тревожат его покой мучительные вопросы: «Почему же не было нашей авиации, почему в тот день на позиции не доставили боеприпасы, почему Красная Армия оказалась недостаточно подготовленной к войне, а враг, напротив, более боеспособным и вооруженным куда совершенным оружием»?..

По всему ощущается, что до сих пор болит сердце старого солдата, что ему «за державу обидно».

А за последний бой, тяжелый и кровопролитный, Иннокентий Михайлович Попов был награжден орденом Красной Звезды, только награда нашла его много позже, аж через девять лет после Победы. В 1954 году вызвали его в Ангарск и военный представитель из Москвы вручил ему заслуженный орден.

А День Победы Иннокентий Михайлович встретил в военном лагере под Иркутском, где он продолжал готовить штрафников.

После войны учился в Ленинградском технологическом институте — известном ЛТИ. Работал в системе промкооперации, позже — в химической промышленности — в Ангарске. А основная часть трудовой биографии инженера-механика связана с ЯФАН.

И по сей день ветеран занимает самую активную гражданскую позицию. Иннокентий Михайлович Попов — член партии Союза правых сил и искренне верит, что его участие в деятельности СПС хоть что-то поможет изменить в жизни страны. Надо заметить, что как участник Великой Отечественной войны Иннокентий Михайлович к обществу никаких претензий не имеет:

— Я обеспечен, живу в нормальных условиях в окружении близких и дорогих мне людей. А в СПС пошел, потому что мне нравятся основные направления деятельности этой партии, устремленные в будущее цели и задачи...