Артемьев был крупной личностью гражданской войны i Якутии, поэтому писатели и ученые не могли умолчать его имя.

В 1930 г., к 30-летию со дня образования комсомола Якутии, известный уже тоща молодой комсомольский поэт Элляй (С.Р.Кулачиков) написал поэму "В годы пуль и бурь". Она, как вся литература того времени, написана в духе открытой воинствующей партийности и непримиримости классовых интересов. Вместе с тем чеканность рифмы, образность языка, зримость описываемых событий гражданской войны подкупают читателя. Многие якуты старшего возраста знают наизусть эту весьма динамичную, небольшую по объему поэму. В ней есть очень запоминающиеся строки об Артемьеве:

Артемьев дала5а
Атааканан туспутун
Ыстаал-буулдьа арда5а,
Аба5аттан уурбутун.

Эти строки поэмы только одним словом "дала5а", не совсем адекватно переводимым на русский язык, надолго остаются в памяти читателя. Дала5а - это что-то могучее, твердое, но недоброе. И оно напало на Абагу, но оттуда был дан отпор градом стальных пуль. Естественно, возникают вопросы. Кто такой Артемьев и кого это изгнали с подступов к деревне Абага? Автор поэмы не раскрывает, но многие якуты старшего поколения знают, что в 1927 г. военный отряд "бандита" Артемьева с "позором" был изгнан отрядом пионеров, мобилизованных двумя или тремя красноармейцами. Поэтическое слово поэта создал образ смертельного и жестокого врага народа.

В 1973 и 1975 гг. крупный современный прозаик, народный писатель Якутии Софрон Данилов опубликовал на якутском языке роман в двух частях о чекистах "Человек живет только раз". В нем несколько лиц, действующих в 1922-1923 гг., выведены подлинными фамилиями, в том числе М.К.Артемьев. Он показан как человек властный и жестокий, сознательно добивающийся господства своего класса силой оружия. Он в своих действиях и суждениях самостоятелен и решителен, для него внутреннее достоинство превыше всего. Он готов вызвать на дуэль даже царского полковника. Однако образ Артемьева выведен по старому стереотипу: если он красный, то во всех отношениях хороший, если он белый, то он во всех измерениях черный.

Роман в сокращенном виде под названием "Красавица Амга" на русском языке опубликован в Москве в 1982 г.

"Артемьев М.К. - буржуазный националист, один из главных организаторов контрреволюционных банд", (Петров П.У. Установление Советской власти в Якутии. Якутск, 1957. С. 143). А.И.Новгородов писал, что "Артемьев и др. скрывали от народа свои тайные замыслы о превращении Якутии в протекторат Японии" (Новгородов А.И. Октябрьская социалистическая революция и гражданская война в Якутии. Новосибирск, 1969. -С. 21). А.А.Иванова: "Главарями этих банд были представители тойонатско-кулацкой части улусной интеллигенции, наиболее ярые бандиты-рецидивисты как Артемьев, Ксенофонтов, Михайлов, Атласов, Егоров и другие... Различными уловками и обманом главари кулацких банд пытались привлечь на свою сторону неустойчивую часть трудовой национальной интеллигенции и темную, политически незрелую часть населения республики... Главари бандитов заимствовали клеветнические тезисы ярого врага ленинизма Троцкого... Они требовали отторжения Якутии от Российской Советской Федеративной Социалистической Республики, отделения Коммунистической партии от государства, от управления страной, изменения конституции ЯАССР в пользу кулачества, полной политической свободы для эксплуататоров, предоставления избирательных прав кулакам и торговцам, провозглашения свободы хозяйственного накопления и т.д." (Иванова А.А. Якутская областная партийная организация в годы социалистической индустриализации и подготовки сплошной коллективизации сельского хозяйства (1926-1929 гг.). Якутск, 1980. - с. 143, 144, 145).

Иван Яковлевич Строд - латыш по национальности, активный участник Первой мировой и гражданской войн, родился в 1894 году. За боевую доблесть он был награжден четырьмя Георгиевскими крестами и трижды удостоен боевого Ордена Красного Знамени. Якутское правительство наградило Строда золотым значком "Красный герой Якутии", 12-ый корпус 5-ой армии - серебряной шашкой с золотой надписью "Герою Якутии". Он является автором военно-мемуарной литературы. Ныне известны две его книги с сюжетом гражданской войны в Якутии. Одна из них - "В тайге" - о гибели правительства Сибири во главе с известным большевиком Н.Н.Яковлевым. Вторая книга "В якутской тайге" посвящена разгрому похода бывшего колчаковского генерала А.Н.Пепеляева в Якутию из Харбина через Охотск осенью 1922 года. Дружина генерала была разгромлена на земле Амгинского улуса, где решающую роль сыграл небольшой отряд И.Я.Строда. Обе книги выдержали несколько изданий. После репрессий Строда в 1938 г. в течение 20 лет литературное произведение красного командира оказалось запрещенным.

Среди артемьевцев было немало таежных снайперов. Теперь стоит высунуть из-за укрытия голову, и меткая вражья пуля настигает бойца. Вздрогнет, закачается красноармеец, тяжело осядет на дно окопа, а по лбу ползет алая полоска алой крови....

Они друг с другом, вероятно, хорошо познакомились после амнистии Артемьева в июне 1925 г. Строд был главным действующим лицом в мирных переговорах с восставшими тунгусами, в котором Артемьев принял активное участие. Он был начальником штаба Тунгусского отряда. В 1927 г. Строд приехал из Москвы в Якутск на отдых и встречался с друзьями и товарищами. Для него Якутия была вторым любимым родным уголком.

В это время повсюду начались аресты, распространялись подозрительные слухи и разговоры о заговорах и т.д. Осенью 1927 г. Павел Ксенофонтов, Семен Михайлов, М.Артемьев и другое во избежание ареста скрылись в тайге. Правительство Якутской АССР для поимки сбежавших бывших участников антисоветского восстания мобилизовало партизан и красноармейцев и попросило Строда возглавить отряд. В (вою очередь П.Ксенофонтов на территории Западно-Кангалассхого улуса (в районе современного Горного района), М.Артемьев на территории Амгинского улуса начали под защитой вооруженных сил собрать воинские формирования с целью пропаганды идеи суверенной республики.

В середине ноября отряд Артемьева прибыл в местность "Бор" и соединился с отрядом Ксенофонтова. Отряд Строда преследовал их по пятам, но объединенный отряд Ксенофонтова-Артемьева умело маневрировал, уклоняясь от военных столкновений. В конце ноября 1927 г. они (артемьевцы) поймали разведчика Строда. Через него Артемьев послал Строду письмо чрезвычайно важного содержания, которое имеет первостепенное значение для понимания Артемьева как личности, его политического кредо, внутренней пружины, которые двигали его на самые опасные, даже авантюристские действия.

Отвечая на эти обвинения, Артемьев писал Строду: "Все граждане и гражданки Якутии русские, евреи, татары и др. такие же равноправные как якуты, никакой привилегии последним нет и не должно быть". Выявляется здесь позиция Артемьева по данному главному вопросу, от правильного понимания которого определяется нормальное отношение между различными народами внутри одного государства или его отдельных частей, иначе говоря, если это понимание перевести на язык политики, то интернационализм или национализм данной личности. Судя по этой позиции, Артемьев был во всех измерениях самым нормальным человеком с самыми, нормальными понятиями об отношениях народов, проживающих в Якутской АССР.

Далее Артемьев пишет: "Ну, Иван Яковлевич, от тебя, как от честного борца за идею социализма, я со своей стороны не ждал такой легковерной ложной выходки против меня. Ведь ты сам знаешь хорошо, что хотя я боролся с 1922 года с неправильностями Соввласти, ни одного расстрела не делал и всегда шел против всякого террора и насилия. Территориальная защита Родины от всякого насилия и гнета может ли давать повод к обвинению перед общественным мнением человека в "узком национализме". Извиняюсь за выражение, но скажу, что обвинение это будет являться лишь "глупенькой" и оно покажется слишком наивным".

Был ли искренен Артемьев? Несомненно. Ссылка на самого Строда "ведь ты сам знаешь хорошо". К тому же оба с оружием в руках находились в противоположных лагерях. О чем и сам Артемьев писал: "Хотя нам придется, может быть, драться, но политические наши взгляды нам не мешают обращаться как к своему товарищу и другу, потому я с тобой обращаюсь на "ты" и, думаю, что ты за это оскорбляться не способен" (Архив КГБ Якутской-Саха ССР, д. 420, т. 1. л. 134).

Подпись под документом оригинальна. "Твой Миша, Огуяр Артемьев". Огуяр-Угуйар-Заманивающий. Вероятно, слово дано Артемьевым в транскрипции произношения Строда.

В связи с обнаружением этого письма мне припоминаются два документа, которые отчетливо врезались в память. М.К.Аммосову принадлежит высказывание: "кто не знает Артемьева - этого бескорыстного и честного человека, борющегося за интересы родного народа?!" И второе, в котором выражалось партийными органами недовольство Стродом за дружеские и очень близкие отношения с Артемьевым. Этот документ имеется у известного историка Г.Г.Макарова. Они хранились в партийном архиве Якутского обкома КПСС. В ворохе выписок из архивных документов пока не могу их обнаружить.

Строд и Артемьев - ярчайшие представители эпохи революции, при любых случаях оставались людьми, не теряли человеческий облик, свою привязанность, симпатию, искренние человеческие и хорошие чувства, хотя они находились по разные стороны баррикады.

Артемьев Михаил Константинович происходил, как он сам собственноручно писал в анкете, заполненной при допросе, из бедной крестьянской семьи Бетюнского наслега Ботурусского улуса. Родился в ноябре 1888 г. (Строд родился в 1894 г.) В то время современный Амгинский район входил в состав Ботурусского, частично Западно-Кангаласского улусов. Бетюнский наслег Ботурусского улуса по данным 1910 г. насчитывал 688 мужского и 618 женского пола (1306 душ) и состоял из 5 родов: Бетюнского, Масарахского, Уранайского, Кидимского, Чардунского. Улус входил в состав заседательского участка с центром в урочище Чурапча. Земским заседателем был сотник якутского казачьего полка Илья Александрович Рубцов.

Недалеко от наслега, если иметь ввиду современную территорию района, имелись Амгинская Преображенская, Бологурская Николаевская, Сулгачинская Покровская, Абагинская Николаевская церкви; Абагинская, Бологурская, Сулгачинская одноклассные инородческие училища и Амгинская церковно-приходская школа. Жителей наслега обслуживал 3-й врачебный участок во главе с врачом Илья Давидовичем Биком - коллежским советником, проживающим в с. Амгинское, фельдшерами работали М.С.Борисова, Н.Н.Николаев, М.К.Тарабукин.

В этой среде проходило детство, юность и зрелые годы Артемьева. К моменту ареста у него была мать Матрена Владимировна Артемьева, сестра жены Надежда Прокопьевна Жиркова, 13 лет, приемная дочь Артемьева Екатерина, 18 лет, и жена Артемьева - Елизавета Прокопьевна - урожденная Сергиево-Чалгиенского наслега Мегинского улуса, 27 лет.

О ранних его интересах, о друзьях детства, о тех обстоятельствах, влиявших на формирование его мировоззрения у нас пока нет сведений. Это немудрено. О людях подобных ему запрещалось даже в словесной форме говорить что-то позитивное. Но одно ясно: такая яркая, целеустремленная и активная личность, каковой представляется для меня Артемьев, не мог не оставить яркого впечатления своим сверстникам, одноулусникам, близким и товарищам. Николай Никитич Божедонов на допросе следователям ОПТУ в 1928 г. сказал: "Артемьева Михаила Константиновича знаю с детства как одноулусника" (Архив КГБ Я-С ССР, д. 47, т. 2, л. 218). Между прочим, он был младше Артемьева на целых 9 лет. Павел Ксенофонтов, выросший далеко от Бетюнского наслега (около 250 км) в 4 Мальжегарском наслеге Восточно-Кангаласского наслега, сказал: "С Артемьевым были связаны узами детской дружбы" (Там же, д. 167, т. 1, л. 71). Вероятно, они подружились в стенах Якутского реального училища. Ксенофонтов младше Артемьева на 2 года, окончил реальное училище, а Михаил Артемьев - 4 класса того же училища.

Глубокоуважаемый и высокочтимый краевед, создатель музея в "Сасыл-Сысыы" Дмитрий Семенович Лонгинов (умер в 1989 г.) рассказывал, что дня на два или три Пепеляев останавливался в юрте их семьи, что находилось в 2-х км от осажденной пепеляевцами ледовой осады. Девятилетний тогда Дмитрий отчетливо помнит крупного с хорошим телосложением стройного якута, разговаривающего с генералом и его свитой на высоких тонах. После чего он слышал разговоры солдат - якутов о том, что Артемьев жестко упрекает генерала и его штаб за неуменье воевать.

После окончания учебы Артемьев работал писарем в родном наслеге, письмоводителем в 1 Амгинской инородческой управе, старостой в Бетюнском наслеге, старшиной в Уранайском и Бетюнском родовых управлениях.

В годы революции и установления Советской власти Артемьев принимает активное участие в жизни улуса и области. С 17 января 1920 г. писарь 1 Амгинской волости М.К.Артемьев назначается по приказу Якутского революционного штаба Красной армии комиссаром волости, с 15 марта председателем ревкома. В последующие месяцы учительствует в Алтайской школе Мегинского улуса, работает инспектором районного отделения народного образования, приезжает в Якутск, где назначается секретарем якутской секции Губревкома, счетоводом финотдела и секретарем месткома.

Осенью 1921 г. началась волна повстанческого движения в области. Артемьев еще держался на советской работе, но вот где-то в конце января или в начале февраля 1922 г. сбежал из Якутска и присоединился к антисоветскому вооруженному отряду корнета В.А.Коробейникова, где занимал скромную должность начальника 1 Амгинского информационного отдела. Однако при наступлении Пепеляева на Якутск стал председателем военного совета партизан, зам, председателя Совета народной обороны, при тунгусском восстании 1924-1925 гг. - секретарем штаба, затем начальником повстанческого тунгусского штаба.

В июне 1925 г. после мирной ликвидации повстанческого тунгусского отряда Артемьев был амнистирован. Его приняли на работу в Комитет малых народностей при ЯЦИКе. В составе комиссии ВЦИК вскоре он был командирован в Нелькан для дальнейшей мирной ликвидации тунгусского восстания И сдачи ценностей тунгусского военно-гражданского склада органам советской власти. Там он жил с августа 1925 г. до июня 1926 г. По завершении сдачи ценностей он был назначен секретарем Нельканской волости. С июля по сентябрь 1926 г. работал проводником и переводчиком медицинской комиссии Монастырева, которая обследовала состояние здоровья населения Алдано-Майского района. В октябре того же года он приехал в родной наслег, дальше направился в Мегинский улус по месту жительства жены в Сергиево-Чалгиенский наслег. С конца ноября приехал в Якутск для отчета по делам малых народов как член Комитета Севера. Затем вернулся домой и до конца февраля 1927 г. занимался, домашним хозяйством. Вновь приехал в Якутск, жил в городе до апреля 1927 года. Здесь после долгой разлуки впервые встретился с П.В.Ксенофонтовым. Эта встреча оказалась решающей в дальнейшей судьбе Артемьева. После некоторых колебаний он согласился бороться за самоопределение якутского народа несколько необычным путем: вести пропаганду среди широких слоев населения идеи самоопределения под защитой военных формирований. Иного пути не было, ибо пресекалось любое инакомыслие, кроме пропаганды идей, одобренных партией. В любом случае, исход дальнейшей судьбы Артемьева тогда уже был предрешен. События в стране к тому времени развернулись таким образом, что деятели, подобные Артемьеву, подлежали уничтожению.

В апреле 1927 г. Артемьев из Якутска выехал в Амгу, занялся весенним севом. Затем он поехал в Петропавловск, завербовал к предстоящей кампании 8 человек. Во второй половине июля он приехал в Якутск, встретился с руководителями движения за союзную республику, обратно выехал в Aмгy, до конца августа работал на сенокосе. В начале сентября 1927 г. выехал в Бетюнцы, по дороге узнал, что Н.Н.Божедонов арестован, а к нему едут четыре чекиста, ясное дело, не погостить.

Узнав об этом, он сразу ушел в тайгу. Передвигаясь с одной юрты в другую, стал усиленно вербовать людей. К нему присоединились многие бывшие повстанцы, боясь ареста, ибо в республике начались новые репрессии, чрезвычайно усилилась слежка, часто производились обыски. Приехали к Артемьеву со своими небольшими отрядами Гавриил Чемокин, Гайзат Рахматулин (Боссоойко). Они рассказывали Артемьеву об арестах бывших повстанцев, производимых чекистами.

Вскоре М.Артемьев был избран начальником штаба, Николай Трубачев - помначштаба, тунгус Сысолятин - командиром. Всего в отряде насчитывалось более 60 вооруженных и более 70 невооруженных солдат. В конце октября 1927 г. отряд выехал из Петропавловска. С этого времени началась пропаганда идеи самоопределения Якутии в Амгинском, Мегинском, Восточно-Кангаласском и Западно-Кангаласском улусах. Пропаганда шла в условиях жесточайшего мороза, нехватки лошадей и фуража, продовольствия, при постоянном преследовании и засада красного отряда. На сельских сходах принимались воззвания и обращения к населению на якутском и русском языках о самоопределении якутского народа.

Западная группа штаба находилась в Мытахском наслеге Западно-Кангаласского улуса. Оба отряда соединились в местности "Бор". Там провели съезд партии, избрали руководящий состав. Съезд партии конфедералистов был открыт 4 декабря, в руководящий состав вошли: Генеральным секретарем партии избран Ксенофонтов П.В., членами ЦК - Михайлов С.М., Михайлов С.И., Оморусов П.Г., Данилов С.Н., Афанасьев Г.В., Павлов Г.П., Белолюбский И.Л., Слепцов В.М., Ефимов Д.Н., членами Центральной контрольной комиссии - Кириллов И.Г., Оморусов П.Г. и Артемьев М.К.

В это время, 6 декабря, красный отряд Строда остановился в 5 км от Бора в Мытатцах. Работа съезда была прервана. Отряд Ксенофонтова почти полмесяца маневрировал в районе Мытацев, потом разделился на две группы с целью выхода на восточную сторону Лены и договорились присоединиться в Баягантайском улусе. Первая группа под командованием Кириллова и начштаба Артемьева через Намцы направилась в Дюпсюнский улус. Отряд попал в засаду в местности "Хатырык" (ныне центр совхоза М.К.Аммосова), где была отрезана часть обоза от передовых частей, вместе с ним попали в плен Мирошниченко и Коновалов - оба русские - добровольцы из Петропавловска.

: В начале января 1928 г. обе группы Кириллина-Артемьева и Михайлова присоединились в Баягантайцах. Группа Михайлова потеряла несколько партизан, а многочисленная первая группа не имела потерь кроме двух попавших в плен. Вскоре оба отряда вновь разделились на две группы. 18 января 1928 г. отряд Артемьева остановился в 3-х км от Петропавловска в местности "Сюдян", там они получили письмо от преследовавшего их отряда и обращение Ксенофонтова П.В., к тому времени уже находящегося в тюрьме ОГПУ (он был арестован 1 января 1928 г. в квартире К.К.Байкалова), о мирных переговорах. На это ответили: "Мы крови не желаем, от мирных переговоров не отказываемся".

Мирная делегация в составе Жерготова П.С. и Слепцова Василия - от имени Якутского правительства и Михайлова С.М., Данилова, Чемокина - т повстанческой группы Михайлова и Артемьева вели мирные переговоры. В местности "Кумах" 26 января была достигнута договоренность. Партизаны сдадут ближайшему отряду оружие и будут распущены по домам, а командный состав поедет в Якутск для дальнейших переговоров. О причинах добровольной сдачи Артемьев письменно объяснил: "Если мы были контрреволюционерами, если мы шли против Советской власти, то свободно могли пробраться в тайгу по какому угодно направлению, но мы были чужды от таких выступлений, мы были теми же революционерами и детьми Соввласти, как и Вы, поэтому мы пошли навстречу зову нашей матери ВКП(б) и Сов-власти через их представителей и изъявили согласие сложить оружие и мирно ликвидировать наше движение" (Архив КГБ, д. 420, т. 2, л. 160). Артемьев еще раз подчеркнул, что они боролись против "неправильностей" Советской власти, за подлинные гражданские права маленького угнетенного якутского народа.

Группа Артемьева ехала по реке Май с рассчетом сдать оружие в Петропавловске. 3-4 февраля отряд Артемьева на устье речки Талакан Терде (Устье), впадающей в Миль, отдыхал, котов прибыл отряд красноармейцев в 20 бойцов во главе с Корякиным. Этот отряд, в нарушение всех условий мирных переговоров, потребовал разоружаться.

На вопрос грозного следователя Сибкрая М.З.Кунцевича, специально привезенного из центра комиссией Полуяна, о том, сколько было боев и перестрелок с красными, о результатах боев, о том, где устраивали засады, Артемьев ответил, что тот может прочитать его письменное показание. Там речь идет о двух случаях: попытке взять с боем Абагу Амгинского улуса и потеря плененными двух бойцов в местности Хатырык Намского улуса. Преследовавший красный отряд очень часто устраивал засаду, но умелым маневром отряд Артемьева не попадал на эти засады, кроме Хатырыка. Как заявил он сам, напротив, "засады они не устраивали". Отлично зная местность, если устраивали бы засаду, то они наделали бы много бед. Он еще раз особо подчеркнул: "Никаких расстрелов и репрессий за все время моего участия в повстанчествах я не допускал, так как я всегда был против всяких репрессий".

Хотелось бы несколько, слов сказать о знаменитой Абагинской обороне - красногалстучном бастионе.

По описанию наших советских журналистов, краеведов и юных следопытов этот сюжет представлен следующим образом: в ночь с 8 на 9 ноября 1927 г. (десятилетие Октябрьской революции) по плану главного бандита Артемьева отряд Чемокина ( 17 человек) должен был ограбить магазин, отряд Михайлова из 24 человек - взять исполком, основной отряд Рахматулина (Боосоойко) - атаковать школу и казарму. Вдруг ночью залаяла собака, началась атака бандитов. В интенсивной перестрелке были убиты командир отряда пионеров Иван Николаевич Слепцов, секретарь улусной комсомольской ячейки Гавриил Старостин и ранен пионер Гоша Климентов. Бандиты захватили здание исполкома, на их требование: "Сдавайтесь!", пионеры отвечали интенсивным огнем. К рассвету бандиты вынуждены были отступить.

В обороне Абаги участвовало 10 пионеров и 10 взрослых, не могущих участвовать в тяжелых походных переходах по состоянию здоровья и возрасту, несколько комсомольцев. Они не только героически выдержали оборону, но и прогнали бандитов. Таков краткий сюжет, бытующий и поныне во всех изданиях о событиях в Абаге.

По следам этого боя Артемьев в своих показаниях писал, что перед выездом из Петропавловска они узнали, что красный отряд в 70 человек направился в устье Лима. Артемьев направил в разведку в Амгу и Абагу двух своих бойцов - Якова Нестерова и Гавриила Окорокова. Они установили, что в Абаге всего более 10 взрослых, в Амге силы красных тоже малы. На совещании перед выездом из Петропавловска приняли решение ваять Абагу без боя. План был таков: идти лесом, разоружить отряд. Красные не знали о движении отряда. По пути захватили агента ГПУ Аммосова Николая, которого невредимым доставили в тыловую охрану. Перед выездом из Петропавловска освободили агента ГПУ Николая Прокопьева, Непомнящего, посланного амгинским уполномоченным ГПУ в артемьевский отряд, захватили их с собой.

В лесу на расстоянии одной версты от Абаги отряд остановился. Более 50 человек пошли пешком занимать Абагу лесом с северной стороны. Сам Артемьев с пятью бойцами остался охранять лошадей. "Когда же отряд пошел в деревню пешком, мы, оставшиеся у .подвод, - показывает Арпемьев, - начали наблюдать и слушать. В саженях 200-150 от деревни, у опушки леса стоит изба-юрта, жилье, оттуда залаяла собака. Спустя некоторое время раздался одинокий выстрел, после выстрела "пауза" и началась перестрелка, кричали "сдавайтесь". Перестрелка эта продолжалась часа 3-4. Утром после восхода солнца отряд наш отступил с одним раненым, убитым остался один боец - Петр Артемьев. Причина отступления: возможные урон и жертвы, так как расстояние между обеими сторонами было ничтожное".

Возникает ряд вопросов. Мог ли отряд Артемьева, примерно 60 вооруженных бойцов, захватить Абагу? Каков стратегическое значение имело занятие Абаги? Отряд должен был встретиться с остальной группой и тыловой охраной в местности "Табалах" - южнее Абаги на 3-4 версты. Цель отряда была не военная победа, а пропаганда идеи самоопределения якутов под прикрытием вооруженных сил. Отряд не свергал советскую власть, не арестовывал советских работников, коммунистов и комсомольцев. В Табалахе артемьевцы освободили задержанных агентов ГПУ - Аммосова, Артемьева Николая, члена партии Заборовского Василия. Тут же устроили митинг, где выступили Мирушниченко и Михайлов С.М.

Артемьев со своим отрядом и с мирной делегацией во главе с Жерготовым и Слепцовым ехали в Амту, чтобы сдать оружие. Как уже сказано, они отдыхали в местности "Таланах Терде" в доме гражданина Луки Захарова. В это время, 5 февраля, приехал отряд Корякина. Он потребовал немедленного ареста и расстрела без суда и закона Артемьева и всего его отряда. У Корякина не было ордера на арест. Жерготов в тяжелой схватке отстоял - доставить всех в Якутск. За что он поплатился своей жизнью и был расстрелян как предатель.

С 17 февраля 1928 г. начались допросы Артемьева уполномоченными ПП ОПТУ по Сибкрая Кунцевичем и Воротиловым.

Уголовное дело комсостава, всего 24 чел., было завершено 2 марта 1928 г. и составлено обвинительное заключение. Вторым, после Ксенофонтова, шел по делу Артемьев. Ему предъявлялось обвинение по 59-3 статье уголовного кодекса РСФСР, по которой вносилось судебное определение за вооруженный бандитизм.

Вменялись ему в вину следующие обвинения: участие в бандитском движении Коробейникова, а затем Пепеляева, где занимал "должность Предвоенсовета и комотряда", организация тунгусского восстания с мая 1924 г. по май 1925 года, "ксенофонтовщины", гдe занимал должность начальника отряда, а затем начальника штаба, также арест мирных жителей, сочувствующих Соввласти (?!), составление текста контрреволюционных воззваний, его членство в ЦКК конфедералистов, факт расстрела члена ВКП(б) Прокопьева по его приказу. Абагинское событие в обвинительном заключении вовсе не упоминалось.

По последнему конкретному обвинению есть такие данные: Сысолятин Павел Антонович - тунгус из Усть-Майского района, и Максимов Иннокентий Устинович при допросе заявили, что они расстреляли Прокопьева Петра Диодоровича по приказу Артемьева. В действительности дело было так: Сысолятин, Аммосов Иннокентий Николаевич, Никифоров Василий, Трубачев Спиридон, Максимов, Сыновьев Михаил поехали арестовывать в местности Куба Прокопьева Петра. По пути в Тарын Урях в лесу расстреляли Прокопьева, потом зашли к брату Прокопьева - Петру Диодоровичу и предложили закопать труп брата, расстрелянного в лесу. Мотивом убийства было доносительство и шпионаж Прокопьева, по его вине будто бы чекистами было уничтожено много людей, даже родной брат самого Прокопьева. После того как доложили о расстреле Прокопьева, Артемьев обвинил их в caмoупpaвcтвe, о подрыве доверия населения к движению. Тогда Спиридон Трубачев угрожающе подошел к нему и заявил: если тебе жалко Прокопьева, то убей меня. Тaкoв рассказ старожила Эжанского наслега Усть-Майского района, автора нескольких статей о гражданской войне Николая Дмитриевича Коненкова.

Особо-уполномоченный коллегии ОПТУ СССР 27 марта 1928 г. (следствие кончилось 2 марта) С.В.Пузицкий, рассмотрев уголовное дело, постановил расстрелять Артемьева Михаила Константиновича, 39 лет. Всего по этому уголовному делу расстреляно 21 человек. Заморщиков Петр Афанасьевич осужден на 8 лет, Христофоров Афанасий Егорович и Денисов Дмитрий Николаевич на 5 лет.

Осужденные не имели права подавать на кассацию. Все они, в том числе Артемьев Михаил Константинович, были расстреляны 27 марта 1928 г. Обычно их тогда расстреливали недалеко от Никольской церкви Якутска на территории современного стадиона, что тогда была покрыта сплошным и густым сосновым бором. Сколько слез и мучений, предсмертных трагедий, тяжелых дум, последних прощаний с Родиной, семьей таит прекрасный в то время лес, а ныне увеселительное место жителей столицы Якутии?!

В упомянутом письме к Строду Артемьев писал, что ГПУ арестовывает людей, "причины никто не знает". С 10-х чисел сентября (1927) "начались массовые аресты беспартийной интеллигенции". "В это время были арестованы Коля Божедонов, А.П.Рязанский, Сивцев и др., (неизвестно) за что арестуют людей".

"ГПУ опять начинает пускать в ход "военный коммунизм". В интересах своей родной родины решил с оружием в руках защищать массу от гнета, насилия и террора ПТУ, соорганизовать отряд". (Архив КГБ, д. 420, т. 1, 134).

Со второй половины июля, в августе, сентябре 1927 г. в Якутске, в центральных и заречных улусах прокатились аресты. Летом было арестовано более сорока бывших красных партизан, якобы участников заговора Сергеева-Добдукова, затем беспартийной интеллигенции в Якутске и улусах. Среди них были широко известные интеллигенты как А.И.Софронов, Афанасьев Иван Федорович, Оросин Василий Михайлович, Оросин Петр Иванович, Новгородов Василий Иннокентьевич, Готовцев Гавриил Иванович, Божедонов Николай Никитич, Говоров Гавриил Иванович, Давыдов Афанасий Васильевич и другие.

Артемьев в одном из допросов грозного следователя Кунцевича заявил: "Ведь я со дня революционных волнений скитался по тайге. В дни военного коммунизма, в это кошмарное время, мне лишь приходилось жить на Советской территории в весьма сжатой для меня атмосфере" (Архив КГБ, д. 420, т. 2, л. 164).

Временем "военного коммунизма" в Якутии можно считать период с 16 декабря 1919 г. до середины марта 1922 года. Если в Советской России оно датируется с июня 1918 г. по середину марта 1921 г., то у нас это время длилось дольше на год, причем сопровождалось неслыханным террором мирных жителей. Насилие, террор, красный бандитизм стали партийно-государственной политикой в губернии. Исполнители этой политики Синеглазов и Бутенев в Восточно-Кангаласском и Олекминском улусах, А.Петров в Вилюйске, Сокольников в Татте, Кривошапкин в Чурапче, Пономарев в Восточно-Кангаласском улусе. Пшенников, Глыгало, Клочков, Борун, Бояров, Белов, А.Иванов, Семенов-Дяхсиляхов и другие ультракоммунисты-леваки производили среди населения кровавый террор. Пшенников и Клочков близ Якутска шашкой зарубили 9 мирных русских крестьян-хлеборобов и полностью вырезали одно якутское село, состоящее из более 10 юрт. Аресты, избиения, издевательства и расстрелы ни в чем не повинных граждан стали обычным явлением.

Одним из видных руководителей губернии того времени Исидор Никифорович Иванов (Барахов) по горячим следам событий, а именно 21 марта 1923 г., в адрес Сиббюро ЦК РКП писал:

"Если судить Синеглазова и др., то необходимо судить все и вся в Якутске. Петровщина (Петров - замполитбюро) в Вилюйске была еще хуже, чем синеглазовщина в Мухтуе. Пытки, подвалы, шомполы, фиктивные побеги, прямые расстрелы - все это применялось Петровым еще в более широких размерах, чем Синеглазовым. Он тоже раскрыл там заговор. Между тем Петров безнаказанно уехал в конце 1921 г. в центр. Где он в настоящее время - я не знаю.

Пытки были обычным явлением вплоть до марта 1922 года. Губподвал открыто, почти официально назывался подвал при губчека, куда садили всех без исключения, даже провинившихся своих же сотрудников Губчека. Губподвал -сырое, холодное, абсолютно темное помещение под зданием. В феврале 1921 года было арестовано до 300 человек. Каждый из них в той или иной другой мере перенес пытки. Тогда устраивали прогулки арестованных босыми в нижнем белье при 40° мороза, сажали на холодный лед и др." (ПАЯО, ф. 2. оп. 1, д. 40а, л. 27).

Командующий Якутской АССР Карл Карлович Байкалов, прибывший из Иркутска в Якутск 24 апреля 1922 г., о принципиальной позиции по важнейшим военно-политическим и экономическим вопросам бывших руководителей губернии - секретаря Губбюро РКП(б) Г.И.Лебедева, председателя губчека А.В.Агеева, командующего вооруженными силами губернии А.Г.Козлова, в чьих руках была полнота всей власти и чьими именами связаны эти насилия, неслыханный террор и красный бандитизм, называемый в условиях Якутии временем "военного коммунизма", писал: "На новую экономическую политику они смотрят как на какую-то "блажь" - явно пренебрежительно. Они считали, что в условиях Якутии - войны, голода и бестоварья - отказаться от "военного коммунизма" и военных мер его проведения в жизнь - безумие и подрыв самых основ Советской власти. В отношении красного террора во всех его проявлениях они были уверены, что без решительного углубления и расширения его, бандитизм в Якутии ликвидирован быть не может" (Байкалов К.К. Воспоминания. Якутск, 1966, с. 86).

Лебедев, Агеев, Козлов, терроризируя местных партийных и советских работников, установили свою личную диктатуру, никто не имея право выступать против них. Поэтому местные руководители Ис.Н.Барахов, П.И.Савлук, вместе с приехавшими только что из Иркутска помощником командующего С.Ю.Широких-Полянским и командиром эскадрильи И.Я.Стродом в ночь с 9 на 10 марта 1922 г. совершили "дворцовый переворот", т.е. арестовали Лебедева, Агеева, Козлова и насильственным путем устранили их с занимаемых должностей. С этого времени началась новая военно-политическая линия, главным ее содержанием являлось проведение гуманной политики, открытое признание ошибок, проведение широчайшей амнистии повстанцев.

Секретарь губбюро Г.И.Лебедев в разгар спровоцированной ими войны против народа направил в Сиббюро ЦК РКП (б) телеграмму следующего содержания: "К марту бандитизм охватил уезды Якутский, Охотский, Камчатский, Колымский, Вилюйский. Истребление совработников, коммунистов идет поголовное. Местами практикуют предательские вызовы, чтобы убить из засады. Движение приняло определенно национально-народную окраску, охватив широчайшие массы якутов. Это понятно. Во-первых, темная неграмотная масса разобраться в соввласти не может, всякую власть расценивает с точки зрения материальных благ, возможностей хотя бы недоступных бедняку. Второе, Советская власть ничего не принесла с собой пока креме политических свобод, таежному жителю малопонятных. Положение создается острое. Подавление белобандитизма возможно только при почти поголовном истреблении местного населения" (ПАЯО, ф. 3, оп. 20, д. 1; л. 79).

Стратегия ликвидации повстанчества обоснована. Она передана по телеграфу в вышестоящее партийное ведомство, чтобы уведомить и при случае получить санкцию. Стратегия заключается в "почти поголовном истреблении местного населения". В понятие местного населения входили не только якуты (87% всего населения), но и русские крестьяне,, русские офицеры, выступавшие как командиры, эвенки, эвены, чукчи, юкагиры.

Как бы осуществляя эту стратегию, временно исполняющий дела командующего вооруженными силами Якутской губернии А.Г.Козлов по прямому проводу от 2 января 1922 г. дал всем воинским частям один из самых свирепых приказов. Вот выдержка из него, официально названного "Приказом No 2": "Приказываю отбросить всякое миндальничание, способствующее лишь разложению нашего тыла, по которым подразумевается, как разложение граждан, наше миролюбие принимающих за нашу слабость, так и разложение наших частей, и поэтому примите к неуклонному проведению в жизнь следующее: 1. Отбросить всякие сентиментальности как с бандитами, так и с мирными гражданами и также с нашими частями. Бандитов, захваченных где бы то ни было, расстреливать без пощады, граждан, населяющих наш тыл, содействующих бандитам нашего расположения или численности, предоставляющих им подводы для передвижения фуража и продуктов, или просто в том, что то или иное селение, при посещении его бандитами предоставляло квартиру и об этом не сообщило нашему командованию, просто оставалось пассивным, расстреливать каждого пятого в селении, без всякой пощады...

Всякое попустительство, виной которому хотя была просто пассивность и запуганность, как они пытаются объяснить, впредь должно караться беспощадным образом" (ПАЯО, ф. 3, оп. 20, д. 14, л. 7).

М.К.Аммосов находился тогда в Москве, вернулся оттуда только в июне 1922 г. Военно-политическая линия к тому времени начала выпрямляться. 14 aвгycтa 1922 г. он в ЦК РКП(б) писал: "С момента возникновения восстания вплоть до ареста Лебедева 10 марта (1922 г.) движение рассматривалось как бандитизм и на этой почве широко применялся красный террор, наводя ужас на якутов... Я не могу прямо примириться с мыслью, что наши работники доходили до таких геркулесовых столбов, как давали секретные директивы экспедиционным отрядам и отдавали официальные приказы (Агеев и Козлов, конечно, с санкции Лебедева) о расстреле каждого пятого из мирного населения, разграбления имущества всех сочувствующих повстанцев и прочие. Эти приказы отдавались в январе, тогда движение уже стало национально-народным. Исполнители этих директив и приказов на местах сотворили ужасные вещи" (ПАЯО, ф. 2, оп. 1, д. 605, л. 38).

И третий документ характеризует бывшего слесаря, члена партии большевиков с 1904 г. Агеева Андрея Васильевича, ставшего в Якутске одним из столпов этой ужасной антинародной политики.

Начальник тюрьмы, коммунист Минин в губернский рабкрин написал большую жалобу на председателя Губернского Чека Агеева. Документ датирован 30 января 1922 г. В лагерь заключенных 28 января привели Бокалевскую, всю избитую, у которой "все лицо было опухшим, так что не видно было глаз". Минин допросил Бокалевскую, которая дала письменное показание. Она писала, что 28 января вечером из тюрьмы ее привели в Чека. Там были Агеев, Браташ, Богословский, Владарчик, Константинов и какая-то еще одна незнакомая ей женщина и арестованный Станкевич. Как только она вошла, Агеев сразу закричал на нес: "раздевайся, подлая женщина". Когда она разделась, Агеев подошел к ней и спросил, знает ли она Станкевичу? Ответ: знает. Тогда Агеев спросил: посылала ли она Станкевичем письма и когда? Далее предоставим слово Бокалевской:

"Я ответила нет, тогда т. Агеев принялся меня бить по лицу, имея в левой руке шомпол, требовал, чтобы я указала всех пофамильно лиц, которые приходили в лагерь к Станкевичу. Я, которых знала, назвала фамилии, добавив, что к нему приходили еще несколько человек, которых я видела в первый раз, а потому фамилии их не знаю, тогда т. Агеев снова начал меня бить, требуя, чтобы я указала фамилию того товарища, который приходил к Станкевичу в серой куртке и который часто у него бывал, на что я ответила, что почти все к нему приходили в сером. Станкевич в то время, когда меня бил т. Агеев, сказал: "За что вы бьете женщину, она не видела того человека, про которого Вы спрашиваете", тогда т. Агеев бросил меня бить и начал бить шомполом т. Станкевича, т. Агеев называл .меня самыми неприличными площадными словами..."Затем Агеев беспощадно бил Станкевича и Бокалевскую. Кто-то из присутствующих сказал "ша", тогда Агеев "сейчас же отпустил шомпол и велел вывести в коридор". Через несколько времени привели Бокалевскую в комнату. Агеев закричал: "Становись, у меня суд агеевский", и начал опять бить по лицу, когда я хотела закрыть лицо, то он вывернул мне руки, говоря, что я тебе их выломаю, сейчас я тебе на морде сделаю подушки, потом буду угощать шомполом и живую тебя не выпущу, так как расправляюсь агеевским судом". Бокалевскую несколько раз выводили в коридор "для отдыха", снова приводили, опять Агеев начинал избиение. "Остальные судьи все время любовались расправой т. Агеева, никто из них не проронил ни одного слова".

Заявление Минина и письменное показание Бокалевской не поступили по адресу, а попали в тот же день, т.е. 30 января, секретарю губбюро Г.И.Лебедеву, который поставил резолюцию: "Секретарю в Президиум. 1. Решение по сути. 2. Кто выдвинул т. Минина в коменданты (тюрьмы), коммунист ли он?" (ПАЯО, ф. 2, оп. 1, д. 834, лл. 1-4).

Президиум Якутского губбюро РКП(б) тогда состоял из трех лиц - Лебедева, Козлова, Агеева, которые, по словам Аммосова, Байкалова, Барахова, Ойунского и др., установили в Губернии свою личную диктатуру и, конечно, оказался виновным не Агеев, а Минин.

В архивах КГБ сохранилось несколько обращений к красноармейцам, штабу отряда Строда, к русскому крестьянству и якутскому населению. По показаниям П.В.Ксенофонтова, они в основном были написаны М.К.Артемьевым и И.Г.Кирилловым, последнему тогда было всего 22 года. Он с юношеских лет участвовал в повстанческом движении. В 16 лет был помощником сотника С.М.Михайлова. В 1927 г. в городе работал нотариусом, был женат. У него тогда останавливались Ксенофонтов, Михайлов, Артемьев. Он, вероятно, был очень одаренным молодым человеком.

"Если мы получим самоопределение, то мы выйдем из состава РСФСР и вступим .добровольно на договорных условиях в Союз Советских Социалистических республик как Украина, Белоруссия, Хорезм, Бухара и т.д. Диктатуру левых коммунистов в нашей стране мы не можем терпеть, поскольку наша страна является большей частью чисто страной сельскохозяйственной и притом отсталой".

Далее в лице нас нельзя представить, что будто мы боремся с коммунистами и, следовательно, с Советской властью. Нет, мы боремся только с якутскими коммунистами, сотрудниками ГПУ, своевольно подавляющими народный дух посредством массовых арестов и др. "(Из обращения к русскому населению Якутской области)".

"Мы требуем осуществления на деле программы ВКП (б) относительно национального вопроса. Там 9 пункт гласит о полном национальном самоопределении вплоть до образования самостоятельного государства. Мы не хотим совершенно отделиться, образовать буржуазное государство. Мы требуем проведения в жизнь Конституции РСФСР" (Из обращения к красноармейцам),

"Мы стоим на чисто Советской платформе и поддерживаем идею компартии" (Из обращения к красноармейцам).

"Ведь ты сам хорошо знаешь, что хотя я боролся с 1922 г. с неправильностями Соввласти, ни одного расстрела не делал и всегда шел против всякого террора и насилия... Мы против коммунистов не вооружаемся, а наоборот, желая жить под братским руководством компартии, стремимся возродить нашу отсталую Родину" (Из письма Артемьева Строду).

"Что Советская власть является народной властью и если она действительно таковая, то не должна была контролировать действия народа через ГПУ. Что в ГПУ развелось слишком много агентов, которые живут на народные средства. Представителями ГПУ производятся аресты всех виновных и невиновных. Агенты ГПУ доставляют сведения неверные, зачастую вымышленные и в результате этого производится арест... Тут же я говорил, что управление ГПУ в лице Кривошапкина расстреляло Наумова Мефодия без суда и следствия, а также Иванова Самсона. Что в городе с июля 1927 г. ГПУ производит аресты граждан". (Из материалов допроса М.К.Артемьева).

"...О Ленине (Ксенофонтов П,В.) рассказывал мне как о гении и говорил как относился Ленин к национальному вопросу и привел несколько выдержек из его слов, как Советская власть дала права малым народностям в широком масштабе и что все мелкие народности при таких условиях политической жизни пойдут за Советскую власть и приводил еще много примеров, которых я не помню" (Из письменного объяснения следователю ГПУ).

"За время своего проживания в Нелькане (с августа 1925 г. по май 1926 г.) я читал книги и брошюры по национальному вопросу, речи Ильича. Эти книги доставал в избе-читальне и в школе. На Советских праздниках выступал на митингах по этому вопросу. Я понял и убедился, что Советская власть и ВКП (б) могут дать малым угнетенным народам свободную жизнь" (Из материалов допросов М.К.Артемьева).

"...В первую голову Вы особенную ненависть, по-видимому, питаете к тов. Артемьеву и представляете его каким-то закоренелым контрреволюционером, а между тем я его склонил к федерализму почти наскоком".

"Вы их (Артемьева, С.М.Михайлова, С.И.Михайлова, И.Г.Кириллова) судите по их прошлому. А между тем, на мой взгляд, и в прошлом они были только честными сынами своей нации, которые были обмануты тогдашними вершителями судеб якутского народа - великорусскими генералами и офицерами, идейными вождями общественных течений того времени, для которых они являлись маврами, которые, сделав свое дело, должны были удалиться".

"Оба Михайловых, Кириллов и Артемьев - люди стяжавшие себе славу национальных героев, окруженные ореолом легендарных сказаний среди народа о беспримерных случаях их личной доблести, и если вы вовлечете их в советское русло, они еще принесут огромную пользу Советской власти и сумеют откупить свои прежние грехи, в которых они по существу неповинны, а если они погибнут от огня советских отрядов, то уверяю Вас, это будет не скоро залечимой раной в душе значительного слоя народных масс". (Из ходатайства П.В.Ксенофонтова перед правительством СССР и правительством ЯАССР, написанного в тюрьме от 6 января 1928 г.).

Михаил Константинович - бескорыстная и честная личность, одухотворенная великой идеей служения народу, человек чистых помыслов и большого гражданского мужества. Он - смел и отважен, с большим человеческим достоинством.

Причины быть недовольным Советской властью в Якутии у Артемьева, да и у всего народа, были более чем достаточны. Но средство борьбы, которое он выбрал, оправдывается ли с позиций чисто гуманитарных? А с позиции советской деформированной идеологии оно однозначно не только осуждается, но ведь, передается анафеме даже тот, который осмеливался высказать что-либо не соответствующее этому всеобщему осуждению. Это я знаю. А на другие вопросы вместе с читателями будем искать ответа в следующих наших исследованиях.