ЯКУТЫ
и другие народы Сибири
глазами русских авторов XIX – нач. ХХ вв.

Любому народу небезразлично, как его оценивают со стороны, такие представления влияют и на его собственную самооценку. Можно заметить, что сведения такого рода в исторической проекции носят чисто познавательный характер. На мой взгляд, тут никакие аналогии с современностью недопустимы. Этот момент хотелось бы подчеркнуть особо для того, чтобы избежать недоразумений и сознательной спекуляции по поводу приводимых материалов . Стереотипные представления о национальных особенностях тех или иных народов всегда обусловлены конкретно-исторической ситуацией, а также крайними степенями относительности (качества конкретного народа оцениваются в сравнении с другими народами) и субъективизма (взгляд на другой народ определяется критериями своей культуры и, таким образом, система ценностей одной культуры автоматически переносится на другую. Такого рода суждения, как выясняется на практике, характеризуют в первую очередь, не того, о ком идет речь, а того, кто оценивает: его амбиции или, напротив, комплексы, а также реальное отношение во взаимодействии народов). По сравнению с рассматриваемым периодом сегодня налицо коренное изменение всей культурно-демографической ситуации. То, что относится к прошлому, интересно сейчас как накопленный опыт и требует соответствующего осмысления, строгого и выверенного подхода. Актуальное значение широкого опубликования исторического материала состоит, на мой взгляд, в исправлении зачастую искаженных представлений именно о прошлом, дополнении осознания именно исторического "вчера". Этому, в некоторой степени, посвящается данная статья. Все подобного рода факты, несомненно влияющие на национальное самосознание, как только они входят в широкий оборот, должны (хотя это и не всегда бывает так, как желательно) служить трезвой здоровой оценке места и роли своего народа в историческом процессе и общечеловеческой культуре, лишенной, по возможности, как самовосхваления, так и самоуничижения.

Теперь об основных, на мой взгляд, императивах, определяющих масштаб и направленность критериев авторов в оценке качеств сибирских народов. В рассматриваемой литературе налицо жестко заданные рамки масштабов сравнения, ограниченные Сибирью (сюда включается пашенное и казачье население, главным образом, как отдельная этнографическая группа русских). Авторы не являются уроженцами края и находятся в Якутии временно (отсюда взгляд "объективного", стороннего наблюдателя: исследователя, путешественника, писателя - "описателя"). Предполагается определенный культурный статус авторов: университетское или, как минимум, гимназическое (классически-европейское) образование, занимаемое (или бывшее в прошлом) достаточно высокое место в социальной иерархии Российской империи (отсюда взгляд как бы "свысока", стремление к обобщению, приобщению "отдаленного" региона и население его к собственному уровню, который расценивается как, если не высший, то безусловно эталонный).

Можно сказать, что в русской сибиреведческой (научной и научно-популярной) литературе с XVIII по начало XX в. были созданы "литературные" образы Якута, Тунгуса, Бурята, наделяемые якобы индивидуальными чертами (отличающими один народ от другого). Они (образы) уходят корнями в устные представления (Как пример: "Находчивость якута вошла в поговорку. В Сибири говорят: возьми якута, раздень его догола, и так оставь среди пустынной степи, когда же через год вернешься, то увидишь этого якута окруженного скирдами хлеба, стогами сена и владеющего табунами лошадей и стадами рогатого скота." - Александров Н.А. Якуты и долганы), но подкрепляются заключениями на основе непосредственных впечатлений, а в дальнейшем проходят уже собственно литературную обработку, переходя от одного автора к другому и, приобретая, тем самым, устойчивость. Это персонажи явно искусственного происхождения (как всякие обобщенные характеристики), но они имеют реальных противников в лице конкретных народов и их культур.

В хронологическом порядке первым из рассматриваемых авторов является участник Северо-Восточной экспедиции 1785-1795 гг. И.Биллингс. Вот что он писал о бурятах: "... вид человека молчаливого, но смелого; расположение тела слабое и сухощавое, а народ весьма неприятный"; об якутах: "В обычаях своих якуты сходствуют с другими сибирскими народами, но природный разум в них замечается острее во многих случаях. Например, они в намерениях своих не так легкомысленны, как другие; стараются разуметь хорошенько, что им сказывают, и узнать всякую вещь, как она действительно существует. Они вникают в склонность и главные страсти тех людей, с которыми они имеют дело, и приискивают способы, как бы приобресть себе их благосклонность" (Этнографические материалы Северо-Восточной географической экспедиции. 1785-1795 гг.).

Наиболее яркими и подробными чертами "психологического" портрета якута и тунгуса (которые во многом повлияли на последующих авторов) мы обязаны участнику Академической эспедиции 1843-1844 гг. А.Ф.Миддендорфу, который уделил достаточно много места "разнице в прирожденных способностях разных народов" в своем труде. Вот что он пишет об эвенках (тунгусах): "Чрезвычайно красиво их приличие в движениях, открытый характер их. Хотя они были очень услужливы, но, несмотря на скромность, во всем видно было, что они сознавали свое достоинство. Это высказывалось и наружно, в том отношении, что одежда их была в большом порядке, красиво обшита и такого покроя, который обрисовывал стройную, осанистую, но вместе с тем и ловкую фигуру их. ... Это положительно горный народ, пробуждающий в нас воспоминания об особенностях обитателей наших европейских альпов. Они обладают известной выправкой, исполнены приличия, ловки, предприимчивы до отваги, живы, откровенны, самолюбивы, охотники наряжаться, а вместе с тем закалены физически.

Если мы хотим продолжить сравнение с европейскими горными народами, то мы должны отправляться в Альпы дальше на запад, чтобы встретиться с беззаботной удалью тунгуса, который в своей первобытности, главным образом, хлебосол, любитель удовольствий и ветренник", (Миддендорф А.Ф. Путешествие на Север и Восток Сибири). Об якутах: "Между сибирскими туземцами этот народ занимает таков важное место, что ему следовало бы посвятить обширное самостоятельное сочинение... Такое сочинение могло быть названо действительной потребностью тем более, что до самого последнего времени писатели отчасти с выражением удивления упоминают о поразительных будто бы странностях кочевой жизни якутов, частью распространяют даже совершенно ложные известия о характере якутского народа, и в некоторых, недавно появившихся статьях присоединяют якутов к числу тех сибирских народов, которые обречены на неизбежную гибель.

Если мы затем обратимся к характеристике умственных особенностей якутов, то прежде всего нас поражает необыкновенная склонность и превосходная способность к торговле. В этом отношении невольно является сравнение с иудейским народом, и мы готовы бы были назвать их жидами северо-восточной Азии, если бы они в весьма многих отношениях не отличались значительно от жидов другими, не менее характеристичными особенностями... Точнее охарактеризовать быть его я считаю себя обязанным потому, что этот народ бесспорно не может быть причислен к исчезающим. Во-первых, он с начала этого столетия, несмотря на все препятствия, размножился почти вдвое, т.е. состоит из с лишком из ста тысяч душ, а во-вторых, несмотря на указанное мною сильное физическое омонголение, ассимиляционная сила этого татарского смешанного народа так велика, что, при некоторых благоприятных условиях, он оякучивает даже русских поселенцев, главным образом, конечно, по части языка, образа мыслей и направления склонностей. ... Умение якутов легко приноравливаться ко всем условиям посещаемых ими народов исключило почти всякую конкуренцию, даже русскую, т.к. требовалось пробраться в потаенное захолустье народа, живущего особняком, и обратиться с ним в тунгуса. ... Как ловкие люди, якутские торговцы всегда были у местных властей на довольно хорошем счету. ... По подвижности, сметливости и ловкому знанию людей они не уступают евреям, по части же хитрости иной якут, может быть, еще перещеголяет еврея. Но у якута нет той благодатной особенности довольствоваться малым и той бережливости, которыми обладает еврей; а это много значит.

Якут в состоянии подвизаться с любым кочевником: в необыкновенной сдержанности, когда этого требует необходимость; в умении терпеливо, даже весело, переносить ужаснейшие невзгоды, которым его подвергают климат и первобытная природа; в самой напряженной деятельности, когда приходится преодолевать тысячи разных трудностей и опасностей, которые ему противопоставляет суровый первобытный характер неприютных гор. Он не страшится никакой опасности.

Но заглядывающая вдаль бережливость, забота о запасе, о дальнем будущем, продолжительные хлопоты, не вызванные одною лишь неотвратимою необходимостью, ему совершенно чужды. Он главным образом человек, живущий настоящим и для наслаждения. ... Лентяйничанье, бездельничанье, кутежи и легкое наживание денег посредством охоты и торговли, привели якутов к карточной игре. . . . На кутежи и удовольствия уходил весь огромный барыш от меховой торговли. .. Если мы покинем торговый район якутов и заглянем в главные места их пребывания, то мы поймем, что случай, который им предоставился для развития торгового духа, имел на них не благотворное, а деморализующее влияние....

Государству, имеющему в виду развить доставшийся ему бесконечно обширный Сибирский край, должны быть особенно дороги свойства оседлого рода, задатки которого также имеются в этом даровитом народе. Эти-то свойства несомненно ставят якута, умеющего справлять тяжелую и продолжительную работу, гораздо выше еврея, с которым у него, кроме торгового духа и способности к торговле, одинаковая степень ловкости в рукодельных работах, равно как наклонность и способность к самым разнообразным ремеслам. ... Потребуйте, что хотите, якут все смастерит: чайник ли, или более сложный самовар, или винтовку с нарезным дулом и замком. ... Что бы он ни вырезал, во всем у него будет особый шик. . . . Везде проглядывает своеобразность. ... При значительной инициативе и ассимиляционной силе якутов, ... этот даровитый народ обладает такою необыкновенною способностью приноравливаться к естественным условиям и к обычаям других стран и других народов, что в этом отношении он составляет полнейшую противоположность к неподвижному национальному характеру евреев, которые везде так долго остаются одними и теми же. Среди первобытных порядков тунгусских или самоедских, якут в самое короткое время становится тунгусом или самоедом, но не останавливается на этом превращении или не погрязает в нем, а напротив вскоре в этом новом своем качестве начинает превосходить других. Железное, закаленное тело позволяет ему браться за любую работу в новой его обстановке, а превосходство его изворотливого, живого ума вскоре возвышает его над приютившими его, он в скором времени начинает эксплуатировать их. Являясь среди русских, он вскоре приучается, возвышается до их уровня, затем, благодаря своему знанию людей и хитрости, быстро подмечает их слабости и тотчас же ловко приноравливается к новым условиям. Как только он подпадает под гнет чиновного взяточничества, так он с замечательною быстротою осваивается со всею грязью официального буржуазного прикрывательства и надувательства, знакомится с тонкостями разных формальностей и делового хода, эксплуатирует взяточничество и, под самолюбивым руководством своих наследственно посвященных во все это наставников, становится одним из самых отъявленных кляузников и крючкотворов. Немало удивился я, когда тунгус в дебрях Станового хребта стал спрашивать моего совета, хорошо ли составлена бережно припрятанная бумага, которую он предъявил. Это было прошение, написанное для тунгуса якутом г. Якутска среди Амурского края, обращенное ни к кому иному, как прямо к министру государственных имуществ, в лежащей за 10 тысяч верст столице, и начинавшееся словами: "С тех пор, как якуты имеют счастье находиться под скипетром Русскаго" и т.д. Отсюда видно, что якуты несправедливо подведены под приноровленные к детскому состоянию особые законы, изданные для кочующих народов, а могли, а даже должны бы быть подчинены общим узаконениям государства.

Упомянутые нами способности поддерживаются таким терпением, что мы встречаем якутов во главе как земледелия, так и скотоводства Северной Сибири. Им удалось даже пробраться за предел успешного развития этих двух отраслей промышленности, еще дальше к северу, и везде их дела идут хорошо. С присущим ему "государственным подходом" А.Ф.Миддендорф был озабочен судьбой и эвенков: "Если тунгусы своевременно не будут направлены на единственный для них путь спасения (а он едва ли болев будет открыт для них, когда мясные и пушные животные исчезнут еще больше прежнего), т.е. на занятие скотоводством, в особенности же на разведение северных оленей, то они, несмотря на замечательные природные дарования, ... обречены на погибель."

В несколько ином плане о якутах писал Н.С.Щукин, бывавший в г. Якутске "по службе": "Якуты народ хитрый, пронырливый и коварный, злопамятны и мстительны. Многие утверждают, что рабство довело их до такого состояния; что сами русские поступками своими сделали из якутов обманщиков и плутов. Но почему же буряты, тунгусы и другие народы до сих пор сохраняют чистоту своих нравов? Почему до сих пор бурят не разламывает в Иркутске по ночам амбаров, лавок и проч., тогда как в Якутске редкая ночь проходит без подобных происшествий, которых виновники всегда якуты. Правда, в прежние времена они много терпели от русских, но не то ли было с бурятами.

Ябедничество и жалобы столь обыкновенны между якутами, что составляют предмет общего разговора. Леность их чрезвычайна, а гордость князцов выходит из пределов. ... Страсть к воровству и картежной игре повальна; плут и мошенник почитается человеком умным. ... С хорошей стороны о якутах разве то можно сказать, что они чрезвычайно переимчивы, легко научаются разным ремеслам. " (Щукин Н.С. Поездка в Якутск. - 1844). Подобную характеристику он развивает в другом своем сочинении: "Якуты обладают удивительною способностью ко всем ремеслам: терпение их и усидчивость превосходит всякое вероятие, но леность и наслаждение бездействием ратуют со счастливыми способностями. Некоторые из них, самоучкою, вырезывают из дерева статуйки с алебастровых подлинников при помощи одного ножа и пилы; есть хорошие рисовальщики, гребенщики, работающие из мамонтовой кости. ... Якуты принадлежат к породе Туркской, всегда отличавшейся воинственностью. До покорения русскими, они были в беспрестанной войне между собою... Теперь междоусобье давно кончилось, но воровство кажется в крови этого народа. Друг у друга крадут они лошадей, быков... В Якутске они производят самые утонченные воровства и умеют вывертываться из беды весьма искусно и счастливо. ... Как все полуобразованные народы, якуты склонны к ябеде, сутяжничеству и мстительности.

... В обращении якутов нет искренности, везде проглядывает лесть и скрытность. По их понятиям, тот глуп, который имея возможность обмануть, упустит благоприятный тому случай. Якут хитер, замысловат и увертлив. Бурят, напротив, благонравен и основателен, хотя неопрятнее якута. Понятие о воровстве у обоих народов одинаково: по их оно преступление, а не грех; но между бурятами воровство следствие бедности, у якутов же удальство. Гостеприимство у бурят священная обязанность, у якута она дача взаймы; бурят смирен, якут боек, нагл. Якут от природы даровитее бурята, но последний образованнее". (Щукин Н.С. Якуты. -Журнал МВД. кн. 8. -1854).

Якут никогда не войдет в дружескую связь с человеком, не узнав прежде в точности его нрава и правил, чтобы согласовать с оными собственное свое поведение. Можно сказать, что якут лучший придворный, и никто не может удачнее его втереться в милость и доверие начальника или старшего. ... Якуты весьма страстны к тяжбам. ... Нельзя сказать, чтобы якуты вообще были склонны к воровству, хотя между ними есть целые семьи, преданные оному. Напротив, якут питает особенное презрение к сему пороку и ко лжи. ... Якуты вообще грубы, злы, хитры, пронырливы и склонны к мести. ... Кротость и ласковость суть качества, вовсе не уважаемые якутами; и потому строгость в обращении с ними есть наилучшее средство, чтобы приобрести их уважение и послушание. ... Якуты подвластны России, и довольны своею участию, но вообще не очень жалуют русских. Однако же, когда доходят до них сведения о победах русской армии, они изъявляют искреннюю радость, и тем обнаруживают природный воинственный дух свой." (Джулиани Ю. О якутах. Сын Отечества. - 1836).

Теперь перейдем к литературе, носящей вторичный характер. Приводимые авторы, не бывая сами в Якутии, опираются в своих выводах на свидетельства очевидцев. Подобного рода литература для нас интересна тем, что здесь "создается" общая картина сибирских народов. В соответствии с такими целями находится и характер рассматриваемых работ - популяризационный, энциклопедический, ориентированный на обыденное сознание. Таким образом, можно с достаточной степенью уверенности сказать, что эти работы отражают общий уровень российских представлений о сибирских народах.

"Прекрасно одаренные во всех отношениях, искусные во всех ремеслах, которые быстро перенимают у русских, и при этом, как кочевники, немного требующие, якуты производят мирные завоевания даже русской народности, т.е. объякучивают русских своими склонностями. Хитрой ловкостью и бесстыдством якуты, особенно городские, напомнили Миддендорфу жидов. Народ, который, таким образом, умеет господствовать, несмотря на чужое владычество, во всяком случае заслуживает нашего внимания, и какие бы ни были недостатки этого народа, ему нельзя отказать в силе его народности." Точно также замечают, что киргизы обладают развитой фантазией, замечательным поэтическим и художественным чувством и самым веселым юмором. ... Гартвиг, основываясь на словах Миддендорфа и других путешественников, высказывает даже такое замечание: "Якуты представляют нам замечательное явление покоренного народа, навязавшего победителям свои обычаи и язык, - народа, не только не подвергшегося влиянию завоевателей, но, напротив, втянувшего его в свою сферу. Так, в Якутске или городе якутов (этим именем называют себя, не без некоторой национальной гордости, все тамошние уроженцы) несравненно более говорят по-якутски, чем по-русски, ибо почти все тамошние ремесленники якуты, все няньки - якутки, и даже богатый пушной торговец нередко женится на якутке. " (Ядринцев Н.М. Сибирские инородцы. Их быт и современное положение. (Западная Сибирь). 1891.) Н. М. Ядринцев заключает собственными выводами о бурятах: "бурятское население обнаруживало не раз наклонность к образованию, и учащиеся проявляли полную способность к восприятию образования. ... Все это такого рода задатки, которые показывают, что понимание пользе просвещения не чуждо бурятскому племени и что они умеют понимать его в истинных его представителях"; об якутах: "Затем мы не можем не обратить внимания на другое племя Восточной Сибири, которое еще больше обнаружило наклонности к восприятию культуры и о способностях которого свидетельствуют с похвалою единогласно все исследователи и путешественники. Это даровитое якутское племя, хотя и поставленное в самые неблагоприятные условия природы в якутском крае. Это население не только соединило со скотоводством сенокошение, давно обитает в оседлых жилищах, усвоило ремесла, выказало способность к торговле, обучилось русскому языку, приняло в значительной части православие, но там, где пользовалось просвещением, выдвигало способных и даровитых людей."

На основании "миссионерских отчетов, записок путешественников и лучших исследователей по данному вопросу" писал Т.А.Догуревич о бурятах: "По своему характеру, буряты миролюбивы и кротки; но если их оскорбить, они мстительны и даже злы. У них весьма сильно развита взаимная помощь..."; об эвенках: "Характер тунгусов значительно отличается от характера других сибирских инородцев. Тунгусы необыкновенно веселы, разговорчивы; даже голод не выводит их из постоянно-веселого настроения духа. Воровство, ложь или обман тунгусы признают позорным. Если кто-нибудь обзовет тунгуса лжецом, то этим сильно оскорбит его и вызовет в нем желание отомстить за обиду. Случается, что обиженный вызывает обидчика на поединок, но так как поединки запрещены законом, то они совершаются тайно, в лесу"; об якутах: "Эти инородцы от природы одарены довольно значительными умственными способностями и главным образом - сильною памятью. ... Что же касается нравственного состояния якутов, то в этом отношении они ниже всех других инородцев. Якуты лукавы и не всегда честны; если что плохо припрятано, якут стащит; если представляется возможность поживиться обманом, он не задумается прибегнуть к нему. Кроме того, якуты злопамятны и мстительны; за полученную обиду якут старается отомстить, если все это не удается ему самому, он завещает мщение своему сыну или ближайшему родственнику". (Свет Азии. Распространение христианства в Сибири в связи с описанием быта, нравов, обычаев и религиозных верований инородцев этого края. Сост. Догуревич Т.Д. - 1897.)

Вот что писал Д. Клеменц об якутах: "отличаясь по языку от других тюрков, живя изолированно от сородичей, они представляют единственное турецкое племя, так далеко заброшенное на север. При их громадной численности, они являются настоящими хозяевами северо-востока. Этот народ, интеллигентный, стойкий и мужественный, в неизвестную эпоху продвинулся на север и сумел акклиматизироваться в околополярном районе, который стал его второй родиной. ... Якут, кроме того, при своей смышлености и практичности, является образцовым коммерсантом. Расчетливый, экономный, он стал хозяином других инородцев: тунгусов, ламутов и юкагиров. В этом отношении он гораздо болев ловок, чем русские торгаши. Эту черту, конечно, нельзя назвать симпатичной, но суровая борьба за существование способствует развитию кулачества и жажды приобретения не у одних полярных кочевников; достаточно упомянуть о колонизационной политике культурных народов, чтобы простить якуту его стремление к благосостоянию, особенно в той стране, где деньгами можно добиться, если не всего, то очень многого такого, что по справедливости не должно бы покупаться за деньги. Вообще, как всюду без исключения, тюрки всегда одерживали верх над другими инородцами, за исключением монголов. Якут - один из наиболее культуроспособных тюрков. Кроме умения торговать и барышничать, он научился высоко ценить образование. Обучение детей для некоторых невольных жителей Якутской области было источником существования и приобретения уважения среди туземцев"; о бурятах: "За бурятами имеется то преимущество, что они как никак все-таки обладают известной культурой и исповедуют религию, которая незнание считает смертным грехом, навсегда закрывающим путь к спасению. Конечно, наука их носит средневековый схоластический характер; но ведь, такая же точно наука в средние века поддерживала едва тлевшую умственную жизнь в Европе. До сравнительно недавнего времени бурятская интеллигенция за такими исключениями, как Дорджи Банзаров, только и занималась изучением наследства, оставленного ламаизмом, но пытливость и жажда положительного знания уже пробила себе дорогу в войлочные юрты бурят. В этом отношении они гораздо восприимчивее некоторых из русских, каковы, например, знаменитые семейские старообрядцы. Это какой-то обломок допетровской Руси, полный сектансткого фанатизма, враждебный всякому прогрессу. Оспопрививание они до сих пор считают антихристовой печатью, во времена холеры они не пускали к себе докторов. У бурят же, хотя и есть свои врачи индийско-тибетской школы, ноони не отрицают оспопрививания, ни новых медицинских средств. При благоприятных условиях можно думать, что этот народ мог бы сделаться проводником европейского образования в Монголии", об эвенках: "По показаниям всех путешественников, тунгусы самый симпатичный народ в тайгах Сибири. Они считаются лучшими охотниками и знатоками тайги. Тунгус сохранил еще примитивную добросовестность в сделках, на обещание его можно положиться, отважен он до дерзости. В обращении с другими он держит себя с достоинством. Внемнет той угрюмости, которая часто встречается среди обывателей тайги; он страстный охотник до пляски и до песни. ... Тунгус любит наряжаться и старательно украшает свой ровдужный или меховой полуфрак бисером, бусами и металлическими побрякушками. Страстный охотник до удовольствий и пирушек, он крайне гостеприимен и любезен. Эти симпатичные стороны напоминают русскую широкую натуру. Он без колебания отдаст сторублевого соболя за окорок или бутылку вина, промотает свою последнюю добычу для того, чтобы произвести эффектное впечатление на своих гостей. Эти дворяне, или французы тайги, всегда в долгу, как в шелку, и у русских и у якутских торгашей." (Клеменц Д. Население Сибири. Сибирь ея современное состояние и ея нужды. - 1908).

Эти традиции были частично продолжены и в двадцатых годах нашего века. Об эвенках: "Тунгус тонок сложением, сухощав, руки и ноги у него малы. Он смугл, ловок, строен, гибок, его движения мягки и легки. В период промысла он вынослив и неприхотлив - ест мало, спит в снегу под деревом, не боится ни мороза, ни пурги. Его взгляд зорок, выстрел меток. У него веселый ровный характер, с большим темпераментом. Беззаботная удаль, страстная любовь к новым впечатлениям, пытливый, тонкий, насмешливый ум. ... Вообще тунгус непостоянен, неуравновешен, неустойчив и легкомыслен. И эти качества прежде всего складываются отрицательно на его хозяйстве. Его оленные стада уменьшаются с неуклонной быстротой. Помимо причин общего характера, здесь имеет значение его небрежное отношение к оленю, его беззаботность, отсутствие системы, плана. Тунгус легко поддается влиянию и хорошему, и дурному. Это имеет для него двоякое значение. С одной стороны быстротой и легкостью, с другой - ни одна не проявляет такой благоприятной способности к переходу к новым формам хозяйствования", об якутах: "... мы должны сказать хотя бы несколько слов об интересном и многочисленном племени якутов, этих единственных представителях турецкой ветви на крайнем севере. ... Энергия и предприимчивость якутов, их способность подчинять своей культуре смежно обитающие племена (ассимилируя их) является лучшим доказательством их долговечности, как исторического народа", о бурятах: "... необходимо указать на чрезвычайно развитую среди них сплоченность, на сложный по своим формам до ныне сохранившийся родовой уклад, их практический ум при некоторого рода склонности к созерцательности, граничащей с флегматичностью." (Шнейдер А.Р., Доброва-Ядринцева Л.Н. Население сибирского края (русские и туземцы). - Новосибирск. -1928).

Не останавливясь на фактических неточностях (в трактовке происхождения народов, отдельных этнографических деталей) и практической несоизмерности некоторых элементов культуры, таких как этикет, определенные морально-этические ценности (из которых выводятся иногда заключения о характере, положительности (отрицательности) того или иного народа), в заключении подчеркну лишь одно, наиболее бросающееся в глаза, обстоятельство: деление народы на исторические (цивилизованные) и неисторические (первобытные), красной нитью проходящее в русской официальной (имперской) литературе досоветского периода. Таков деление было свойственно всем народам (и историческим наукам) на ранней стадии становления национального самосознания, да и сейчас наличествует на уровне обыденного сознания. Не удержусь по этому поводу от большой цитаты из статьи И. С. Кона. "Американские социологи и психоаналитики (Беттельхейм, Яновиц, Петтигру и другие) констатируют, что враждебные этнические стереотипы в США распадаются на две группы. Один стереотип включает такие черты, как хитрость, честолюбие, корыстолюбие, агрессивность, групповой дух. Другой стереотип включает такие качества, как суеверие, лень, беззаботность, невежество, нечистоплотность, безответственность и сексуальную невоздержанность. ... Этноцентризм как чувство принадлежности к определенной человеческой группе с самого начала содержал в себе сознание превосходства своей группы над остальными. ... Но хотя любой этнической группе на заре цивилизации было свойственно ставить себя выше других, отношения между разными народностями были неодинаковы, и это отражалось в различных стереотипах. Интересную попытку классификацию таких стереотипов делают американские социальные психологи Т.Шибутани и К.М.Кван в книге "Этническая стратификация - сравнительный подход." Образ чужой этнической группы в сознании народа определяется прежде всего характером его собственных исторических взаимоотношений с этой группой. Там, где между двумя этническими группами складывались отношения сотрудничества и кооперации, они вырабатывали в основном положительную установку друг к другу, предполагающую терпимое отношение к существующим различиям. Там, где отношения между группами были далекими, не затрагивающими жизненных интересов, люди склонны относиться друг к другу без враждебности, но и без особой симпатии. Их установка окрашивается главным образом чувством любопытства: смотри, мол, какие интересные (в смысле "не похожие на нас") люди бывают! ... Иное дело там, где этнические группы долгов время находились в состоянии конфликта и вражды.

Представитель господствующей нации (группы) воспринимает зависимую народность прежде всего сквозь призму своего главенствующего положения. Порабощенные народы рассматриваются как низшие, неполноценные, нуждающиеся в опеке и руководстве. Пока они довольствуются подчиненным положением, колонизаторы готовы даже признавать за ними целый ряд достоинств - непосредственность, жизнерадостность, отзывчивость. Но это добродетели, так сказать, низшего порядка. Индеец, африканец или американский негр предстают в "фольклоре" империализма чаще всего в образе детей, они могут иметь хорошие или дурные задатки, но главное - они не взрослые, ими необходимо руководить. ... Этот "отеческий" тон очень удобен -внешне благожелателен и в то же время позволяет сохранить свое господство. Иной стереотип складывается там, где меньшинство предстает как соперник и конкурент в экономической и социальных областях. ... Если порабощенная и пассивная группа наделяется чертами наивности, интеллектуальной неполноценности и моральной безответственности, то стереотип группы-конкурента наделяется такими качествами, как агрессивность, безжалостность, эгоизм, жестокость, хитрость, лицемерие, бесчеловечность, алчность. Ей не отказывают в умственных способностях, наоборот, эти способности часто преувеличивают - страх перед конкурентом побуждает переоценивать его опасность, - но говорят, что они "плохо направлены"." (Кон И. С. Психология предрассудка. (О социально-психологических корнях этнических предубеждений). ) С известными коррективами выводы американских ученых о влиянии господствующего положения одного этноса над другим на его оценку можно спроецировать на стереотипные представления о коренных (туземных) народах Сибири в русской литературе имперского периода. В любых интерпретациях (положительно, отрицательно и "объективно" (положительно-отрицательно) окрашенных) доминирующим является представление об изначальной неравноценности культурных уровней авторов и описываемых ими народов. Такая установка - залог стереотипного, схематизированного, весьма далекого от реальности образа инородца (подобный процесс имел и встречную линию, где также искажался образ русского, европейца и пр.). Изначально заложенная неравная оценка одного народа другим, одним социальным слоем - другого, а подчас даже собственного исторического прошлого (идея неизбежного прогресса сегодняшнего над вчерашним) будет всегда способствовать примитивным, лишенным объективности научного факта представлениям. Однако они, сами по себе представляются благодатным полем для рассмотрения межэтнических отношений через призму осознания их в такой опосредованной форме, как гетеростереотипы. Здесь дается лишь набросок возможного анализа таких представлений в исторической проекции, не ставится никаких задач, кроме одного - обратить внимание на приводимый, небезынтересный, на мой взгляд, материал.

Рисунки и аппликации Яны Сивцевой (9 лет)