Заселенные места Якутии, кроме двух северных округов, страдают недостатком атмосферных осадков. Это и понятно: она занимает внутреннюю часть величайшего континента; от Великого океана отгорожена величайшим хребтом, три основных округа от Ледовитого океана отрезаны высоким хребтом, достигающим четырехверстной высоты и ширины в 2000 верст; Индийский и Атлантический океаны отдалены на десятки тысяч верст, — так откуда же взяться здесь атмосферной влаге? Следует, пожалуй, еще удивляться тому, что, несмотря на такие неблагоприятные условия, все-таки выпадает небольшое количество атмосферных осадков.

Но горе в том, что и эти малые осадки выпадают не регулярно каждый год, а с перерывами и следствием этого являются периодические засухи, что известно всем старым якутам. Если бы была возможность предвидеть подходы этих периодов, то засухи были бы не столь страшны: можно было бы своевременно подготовиться к ним, и они не причиняли бы того страшного бедствия, которое обыкновенно причиняли нам.

Запасов у нас нет, а в случае несчастья достать их негде: живя у полярного круга, не можем же привозить сено с Амура или бурятских степей!

Мне скажут, что якуты в течение пяти веков как-то обходились в случаях засух, значит, и теперь обойдутся. Это верно, и теперь у них есть, правда, немного чахлого скотишки, но прежде, во 1-х, численность ртов, требующих молока и мяса, была во много крат меньше нынешней, во 2-х, прежде якуты делали запасы сена, в 3-х, всякого зверя было бездна, в 4-х, скота было несравненно меньше, а земля осталась та же. Но не смотря на все это, засухи причиняли ужасные, невероятные бедствия...

Ныне у нас дело обстоит гораздо хуже, так как народ расплодился, зверя не стало, а запасов —несмотря на ряд последних урожайных годов — не сделали. Если неожиданно наступит (а наступит неминуемо) засушливый год, то в первую же зиму 90% скота передохнет, а на оставшиеся 10% существовать будет невозможно, и людям придется передохнуть с голоду в течение первых двух-трех неурожайных годов (а ведь засуха может продолжаться подряд 6—9 лет).

Мне кажется, что близится наступление засух, так как стоит уже восьмой урожайный год.

По свидетельству наблюдательных старцев, умерших во времена моей юности, большие засухи повторяются приблизительно и периодически через каждые 60 лет, причем они продолжаются от 6 до 9 лет, а период в 60 лет надо считать с первого года предыдущей голодовки до первого года последующей. Кроме того, внутри указанного периода через каждые 10—15 лет случаются краткие засухи, продолжающиеся от одного до трех-четырех лет.

Для иллюстрации картины засух обратимся к последней из них. Она не облетела сразу всю Якутию, а шла, как страшный призрак, с востока на запад. Голова ее прошла всю страну от Охотска до верховьев Вилюя — в 3 года и, конечно, вследствие разнообразных географических, климатических и др. особенностей страны, в разных частях Якутии она проявлялась различно.

В 1909 г. я ехал из Охотска в Якутск. Дело было в ноябре. Ни дождя, ни снегу не было в течение последних 16 месяцев, потому ехали, вернее, шли по голым камням, черепашьим шагом. До Аллах-Юна пришлось обновлять по пять раз полозья нарт и подошвы торбасов. Почти такая засуха стояла в том году и в Оймяконье. Второй год засухи застиг все улусы Якутского округа, а третий год поразил Вилюйский округ. Я говорю о первом головном годе засухи. Хвост же ее мучил Якутский округ еще 5—6 лет.

Представляет большой интерес описание проявлений засухи первого года в наиболее пострадавших улусах. Дождей с весны совсем не было. Хлеба не взошли, а трава выросла узкой каймой только вокруг озер и вдоль не высохших речек. Но траву эту пожрала кобылка, обыкновенно появляющаяся в несметном количестве во всякое сухое лето. А лето стоит невыносимо жаркое, подобное Сахарскому. Солнце жжет немилосердно. Неподвижный воздух раскален и подернут какой-то синевой. Ни малейшего ветерка. Скот, не имея корма, начал сохнуть с лета. Людям совершенно нечего делать, да если и была бы какая-нибудь работа, то не поднялась бы рука, до того они удручены будущей страшной перспективой; все они превратились в каких-то бессловесных теней-призраков. Мужчины весь день валяются где-нибудь в тени, а женщины ворчат на безвинных детей... Ликуют и царствуют лишь кобылки и кузнечики, празднуя свое веселье и стрекоча на всевозможные лады, столь отвратительные для слуха побежденных людей.

Наступила осень. Вся надежда была на запасы сена. Были и общественные запасы, и огромные запасы богачей, скопленные чуть ли не в течении 20 лет. С ранней осени общественные запасы поделили, но оказалось, что овчинка выделки не стоит. Затем набросились на запасы богачей. Последние стали охотно раздавать сено, желая реализовать попорченное, полусгнившее сено на более свежее, ценное добро, т.к. долго лежалое сено представляло из себя мертвый капитал. При этом, вследствие большой конкуренции, свое сено богачи раздавали по довольно сходной цене: по три рубля за пуд. Все думали, что сена хватит на два года, не то, что на год, потому никто не позаботился сократить часть скота, как это обыкновенно делается в голодные года. Но вот, о ужас, сена хватило только до февраля. Произошла всеобщая паника. Но делать нечего, пришлось избивать с плачем скот, единственный источник существования на будущие времена. По приблизительному подсчету, в Таттинском, Батурусском и Амгинском улусах, наиболее пострадавших от засухи, пало до тридцати тысяч голов скота. В других улусах, вероятно, пало также не малое количество. Таким образом, у побивших скот свой по описанному недоразумению получился двойной расход: стоимость самого скота, мясо которого, если бы забивали осенью, могло представить некоторую ценность, и стоимость дорогого сена, непроизводительно потребленного павшим скотом.

Таким образом, такое ничтожное явление, как неимение сведений о количестве скота и сена, послужило причиной такого колоссального ущерба в хозяйстве бедного народа. Описанный памятный урок должен был крепко засесть в памяти народа, но темный народ, как малый ребенок, быстро забывает минувшие бедствия.

Чтобы не повторялись несчастья, подобные описанному, нужно, в случаях недорода трав, неупустительно вести с осени строгий счет скота и сена, чтобы соразмерить количество оставляемого в живых скота с наличными кормовыми средствами, чем предупредить повторение подобного несчастья. Улусы, расположенные по течениям Лены и Вилюя, от описанной засухи пострадали сравнительно мало, т.к. засуха здесь умерялась разливом этих рек, берущих начало за тысячи верст, где атмосферные условия в те года, вероятно, были другие.

Интересно отметить одно замечательное явление: за два и за три года перед наступлением описанной засухи стали сильно высыхать озера в восточных улусах, несмотря на то, что стояли довольно дождливые лета. Высыхание было интенсивное, так что много хозяйств побросало свои насиженные старые «зимники» из-за того, что повысохли озера и пруды, служившие водопоями. Значит, еще за несколько лет до засухи воздух лишается содержания водяных паров. На Амге, напр., совершенно высохло озеро «Тарагана», имевшее в окружности 15 верст.

Что бы было, если бы к наступлению описанной засухи не было запасов сена, как ныне у нас теперь? И подумать страшно.

От таких страшных бедствий Якутию может спасти только запас сена и только запас, ничто другое не спасет. Существование запасов или их отсутствие равносильно для нас бытью или не бытью.

До сих пор внимание всех было поглощено исключительно новым строительством, внешними и внутренними, военными и политическими событиями. Но теперь, когда военные и политические волнения улеглись, когда народовластие окончательно укрепилось и приняло определенные, устойчивые формы, необходимо приняться за устройство бытовой жизни народа, не отвлекаясь мелкими отголосками бурного минувшего...

Запасы сена надо делать во чтобы то ни стало и интенсивно, в ударном порядке, не пропуская ни одного урожайного и даже среднего года, — в этом заключается весь залог будущего существования якутского народа.