Вот уже в третье тысячелетие вводит нас Тот, Кто есть Слово, которым «прежде всех век», т.е. когда еще не было времени, Бог Отец сотворил небо и землю, весь видимый и невидимый мир. Вот Кто спустился с неба и родился в человеческой плоти в хлеву в пещере две тысячи лет назад.

Есть признающие, что Он, да, великий Учитель человечества, но не верящие в Его божественную природу. Вопрос таким: что же это за великий Учитель человечества, который говорит заведомую неправду, утверждая, что он Бог? Одно из двух — или он говорит неправду — тогда какой же он Учитель? — или Бог, всего три года жизни которого сделали для духовного обновления человечества несравнимо больше, чем все мудрствования всех остальных учителей вместе взятых. Найдется ли такой, кто бы сказал, что он был бы сегодня живым и без этого Пришествия Его? Даже в этом низшем плане Он уже спас нас.

Мог ли, скажем, Будда, подверженный, как и все смертные, болезням и страстям — другое дело, как он умерял их ценой многотрудного совершенствования и медитаций, — и умерший восьмидесятилетним дряхлым стариком, так и не воскресив никого, не умея одним только словом своим даровать другим силу воскрешать мертвых, исцелять больных и изгонять бесов без никаких усилий с их стороны, без никаких методик и совершенствования в чем-либо: просто так — по воле Своей Божией? И не в углу каком ведь совершалось все это, а на глазах всего народа, так что даже сам римский император-язычник Август Тиверий внес в сенат предложение признать Его Богом официально (верх взяли, как всегда, не сомнения в истинности Бога, а соображения политического характера). Да и Евангелие было написано и распространялось, когда были живы свидетели и участники тех событий, и малейшее отклонение от правды ничего не оставило бы от Евангелия как Священного Писания, ибо по отношению к Нему народ иудейский в преобладающем большинстве своем был настроен однозначно враждебно.

А сколько и доныне совершается чудес ежечасно и ежеминутно во всем мире молитвами Ему — ни в какие тома не вместится. Чего стоит одно только то, что причастившихся православных не берут никакие порча и сглаз?! А ежегодное схождение в Иерусалиме Благодатного огня на Гроб Господень на православный (не католический!) праздник Воскресения Господня — огня, который сам по себе вспыхивает и зажигается в воздухе и на свечках, и пламя которого — теплое, живое — не жжет, и им можно умыться, поднося к лицу, к подбородку, ушам (но минут через пятнадцать невещественный огонь становится вещественным, земным, и начинает жечь). Живой, обладающий разумом и полный невыразимой любви, что ощущается только сердцем, он, огонь этот, устраивает такой фейерверк, что посрамляет все человеческие. Не это ли свидетельство о живом Боге Иисусе Христе?

Масштаб Его личности вмещает весь мир. И Рождество Его было величайшим событием во всей истории человечества, которое осветило ее духовный смысл, освятило ее и стало поворотным пунктом, определившим весь ход ее дальнейшего развития. С этой датой соотнесены все дни и дела каждого человека. Она — отправная точка, откуда исходят в вечность векторы времени с указаниями «до» и «после» (если отбросить коммунистическое лукавство, то переиначенная благодаря ему «нашей» эра по-настоящему называлась «после Рождества Христова», а эра «до нашей» — «до Рождества Христова»).

«В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».

От стыка Азии, Африки и Европы идет в космическую бесконечность и вектор пространственный.

А духовную историю человечества взять?

В незапамятные времена на заре человечества, до Вавилонской башни, когда не было ни якутов как таковых, ни китайцев, ни евреев, только семье Ноя после потопа, было дано, видимо, свыше откровение о спасении человечества Пришествием Христа. По самой логике вещей, откровение это должно было впоследствии по-разному трансформироваться в те или иные представления этнических образований согласно их укладу быта и особенностям мировосприятия. Так, возможно, и возникли мифологические образы индийского Кришны, древнеиранского Митры, древнеегипетского Гора. У всех у них есть черты, которые потом воплотились реально во Христе. Оттуда же идет, вероятно, и тенгрианство. Что-то ведь можно найти и в олонхо о Нюргуне Боотуре, который был рожден от богов и спущен с неба защищать людской род. Древним же евреям было дано откровений о Пришествии Спасителя более трехсот. Так все религии мира в изначальной первооснове своей ассоциативно сходятся опять же в одном Иисусе Христе, Сыне Божием.

Что же касается идиллической картины Его рождения рядом с животными, то здесь как бы совмещаются проекции потерянного рая и грядущего Царствия Божия. И этим охвачено все. Прикровенно указано, КТО родился. Хлев же символизирует оскверненную грехами человеческую душу, которая, как рождением Христа хлев, освящается принятием Тела и Крови Христа в причастии, когда человек становится храмом Божьим. А так как всякий крестившийся человек рождается во Христе, то Рождеством Его празднуется и духовное рождение всякого человека.

В Евангелии родословие Христа ведется от Его мнимого отца Иосифа. В этой формальной недостоверности можно увидеть прикровенное указание на то, что человеческое братство основано на самом деле не на родстве по плоти, а на духовном. Так обетованным потомством Авраама — «Отца множества», становятся все христиане мира.

Свой смысл имеет и то обстоятельство, что Христос, Царь царей, отцом своим выбрал плотника, а не царя или первосвященника, ибо в Нем равны люди всех сословий. А мировое, наднациональное значение этого события раскрывается в поклонении восточных волхвов-чужестранцев с дарами. Так и далее можно открывать до бесконечности все новые и новые смысловые значения Рождества Его.

А в чем, вообще-то, смысл Рождества этого? Ведь был же у евреев Закон Божий, данный им через Моисея. Разве нельзя было спасти нас безо всего этого? Бог же всемогущ. Бог-то всемогущ, но люди слабы. Бог ведь создал человека не только по Своему «подобию», т.е. святым подобно Ему, но и по Своему «образу», т.е. с такими же способностями мыслить и творить, и с такой же свободой, как и у Него, Бога. Этим Он ограничил Свое всемогущество, создавая в бытии такую сферу, куда Он не может войти без стука («Се, стою у двери и стучу»). И не в Его власти спасти человека, который сам того не желает и для которого Он, Бог, так же абстрактен, как космос. А как можно любить или не любить космос? А без любви не действует благодать Бога, ибо без нее нет и Самого Бога в людях. Без благодати же, без помощи Самого Бога не под силу людям Его заповеди. Они были обречены. Поэтому и называет апостол Павел закон Моисея «законом мертвых». Тогда Сын Божий соделался сыном человеческим, потому что человек может любить только конкретную личность. И к людям, возлюбившим Его и последовавшим за Ним, сошла благодать Святого Духа, дающая силы исполнять заповеди и очищающая грехи.

Христос, конечно, Своим смертным страданием искупил все грехи человечества от начала до конца мира. И по крещении во Христе люди становятся чистыми от грехов — как от всех прежних своих, так и от грехов родителей, предков, от первородного греха прародителей наших Адама и Евы. А для очищения от последующих грехов дано таинство исповеди.

И, возможно, у священника, который может оказаться грешнее тебя?

Во-первых, есть смирение, которое в православии ценится выше подвига телесного и молитвенного. Оно в том, чтобы не только не отчаиваться от своих грехов и смиренно принимать с благодарностью к Богу — все, что ни делает Бог, лишь во благо тебе, все из неизреченной любви и милости Его — и все другие удары судьбы, но и относиться к любому священнику как к орудию Христа. Вспомним Сергия Радонежского, который как духовный авторитет стоя неизмеримо выше церковного иерарха, облаченного высоким саном, сказал ему: «Все из твоих уст приемлю с радостью, как бы из уст Христовых». Так что чем ниже в твоих глазах священник, у которого ты исповедуешься, тем только выше цена твоей исповеди в очах Божьих, потому что тем большую веру Ему и смирение показываешь пред лицем Его. Во-вторых, святость Церкви не в священниках, а в Боге, в Святом Духе, которым-то и свершается сказанное апостолом: что свяжете на земле, будет связано на небе. Можно, конечно, придраться, что сказанное-де относилось только к апостолам. В таком случае как очищались от грехов и становились святыми Николай Чудотворец, например, или Серафим Саровский? Неужели и их дурачили как простачков? И они ведь исповедовались у священников. А как вообще они творили чудеса без Святого Духа? Колдовством, что ли? Магией? Если после смерти апостолов Святой Дух более не участвует в установленных Самим Христом таинствах, то тогда вообще какой был смысл Пришествия? Ведь все тогда возвращается к тому же, с чего и начали — на круги своя.

Допустим, что Он пришел учить. Но так ведь ничего нового в Его учении нет: все, что Он говорил, уже было сказано в Ветхом Завете. Те же новые заповеди, которые Он дал от Себя, лишь раскрывают суть Закона. Да и апостолы не пересказывают «учение Христа», не говорят: «Как говорил Учитель...», не повторяют Нагорную проповедь, а свидетельствуют об одном: Он умер за наши грехи и воскрес, и в Его воскресении — надежда нашей жизни. Они проповедовали не Христа Учащего, а Христа Распятого, не учение Его, а божество Его.

Взять хотя бы заповедь любить врагов. Дело ведь тут не столько в том, что Он первый «дошел» до этого, а в том, что никакому смертному просто не под силу это — любить врага, искренне радоваться его успеху, служебному повышению. Ибо «Человекам это невозможно, Богу же все возможно. Пребудьте в любви Моей... Пребудьте во Мне, и Я — в вас». А это возможно лишь в непосредственном евхаристическом соединении со Христом — причастии Ему, принятии внутрь Пречистаго Тела и Пречестной Крови Его, которые становятся и нашей плотью и кровью, ибо для этого, собственно, и пришел Он. «Ядый Мою плоть и пияй Мою кровь во Мне пребывает и Аз в нем». Поскольку пришел не столько учить, сколько спасти.

Если учения человеческие рисуют системы мироздания и представляют логические построения, то у Христа наоборот. Все слова Его вторичны, поскольку Он Сам есть Слово. Те начинают с требований, Этот — с Дара: «Достигло до вас Царство Небесное». Нагорная проповедь — это не мудрые поучения и наставления, а вступление в совершенно иное измерение, открытие Царства Божия, дверью в которое Он и является. Блаженство не награда за подвиги, Царство Божие не воспоследует за духовной нищетой, а уже в ней. Связь между состоянием и обетованием есть Сам Христос, а не человеческие усилия или закон, на которые так уповали фарисеи, проводя дни свои в посте и молитвах, истязая себя всякими мыслимыми и немыслимыми подвигами телесными и духовными, раздаривая все свои состояния нищим. Человек, надеющийся на себя, никогда не придет ко Христу. «Блаженны нищие духом».