Гавриил Ксенофонтов о субэтносах якутян

Гаврил Дмитриевич Рогожин (сын Д.Н.Рогожина) и его дети Николай и Виктор (младший). Начало 1930-х гг.

Гавриил Васильевич Ксенофонтов, изучив в широком комплексном плане проблему этногенеза — происхождения якутского народа и пути переселения его на Лену, проанализировав процессы межэтнических контактов предков современных якутов, пришел к выводу, что якуты — народ смешанного этнического происхождения. Они (их предки — Н.Е.), в частности, ассимилировали ураангхаев, народ маньчжуро-тунгусского происхождения (1. С. 203). Смешанный тип представляли собой и сами древние тюрки, которые по своим физико-антропологическим признакам всегда походили на те народы, в окружении и за счет которых они существовали (1. С.206).

В трудах Ксенофонтова утверждается идея о двухсоставности якутского народа. Первый состав представлен т.н. северными (оленными) и вилюйскими якутами, второй состав — жителями центральных якутских улусов. В соответствии с этим процесс формирования этноса современных якутов им связывается с данными крупными этническими элементами: «северными якутами-оленеводами», «вилюйскими якутами-скотоводами» и «собственно якутами» («народ саха»). При этом происхождение «вилюйских якутов» увязывается с историей древних хуннов и отмечается важность вопроса о «тунгусских примесях» в якутском народе (1. С. 194—195) — тунгусы первоначально были, в частности, прародителями «вилюйских якутов» (1. С. 200). Однако подобные «тунгусские примеси» у части якутов отражают структуру и этнический состав самого тюркского народа. Таким образом, межэтнические контакты предков якутов и тунгусов имеют древние исторические корни.

Впоследствии предки современных якутов, в процессе освоения территории Ленского края, включились в новую орбиту активных межэтнических контактов с региональными этническими группами тунгусов и других народов. При этом, являясь народом сравнительно высокого уровня развития — носителем железной культуры, якуты распространили свою материальную и духовную культуру на контактирующие народности. Ксенофонтов писал, что «в пределах Вилюя происходила полная якутизация тунгусов» (2.С. 400), а в Якутском округе «основное ядро тунгусов — усть-майские тунгусы в значительной своей части полностью объякутились» (2. С. 408), и только «часть майских тунгусов сохранила оленеводство и кочевой образ жизни» (там же). А на самом Вилюе объякутились (уподобились якутам) древние ураангхаи, народ первоначально нетюркского происхождения (2. С. 407).

Как уже было отмечено, процесс якутизации (тюркизации) происходил постоянно, он имел место и на исторической прародине якутов — в Предбайкалье, где были якутизированы монгольские племена. Последние впоследствии как предки одного из основных субэтносов современных якутов — северных якутов — «оказались... зачинщиками того движения, которое в дальнейшем своем развитии увлекло все якутское племя в таежные дебри крайнего северо-востока Сибири» (2. С. 410).

Ксенофонтов заметил распространение якутской культуры и за пределами Якутии — на Таймыре, в районах Илимпеи и озера Есей Красноярского края. Здесь он обнаружил сильное влияние якутского фольклора на фольклор аборигенных жителей. В тунгусских преданиях, записанных В.Н.Васильевым в 1905 г. в Туруханском крае (3—4), он усмотрел и элементы героического эпоса «полярных якутов» (1. 270). Как известно, в этих отдаленных от Якутии территориях в результате межэтнических контактов отдельных аборигенных групп и пришлого (якутского) населения образовались новые, относительно самостоятельные, субэтнические общности северных якутов. Это, например, долгане (которые квалифицируются как новая народность — см.: 5. С. 3), есейские якуты (носители специфического диалекта якутского языка).

Ксенофонтов применяет оригинальную научную методику — на основе сопоставления различных исторических, фольклорных и языковых материалов анализирует глубинные явления, связанные с процессом этногенеза якутов. Им предпринимается попытка создания возможных моделей формирования, развития и контактирования с другими этносами якутского народа в его историческом пути. Он уделяет особое внимание т.н. северным (оленным), а также вилюйским якутам. Первые, согласно его версии, в процессе освоения северных территорий шли в авангарде якутского народа. А вилюйчане во времена древних переселений якутского племени шли впереди якутян — предков якутов центральных улусов (1. С. 109). Северные якуты, как пишет Ксенофонтов, по своему этническому происхождению представляют собой конгломерат из тунгусов, тюрок и монголов. А вилюйские якуты, ассимилировав здесь тунгусов, в этническом плане стали представлять тоже слияние двух этносов — якутов и тунгусов. Поэтому эти группы якутов в свое время являли собой своеобразные субэтносы по отношению к якутам центральных улусов. Однако современные историки-якутоведы считают, что основная масса вилюйских якутов являются выходцами из центральной Якутии (6. С. 7).

Ксенофонтов, отметив разобщенное существование вилюйчан и якутян — первых на севере, а вторых на юге, пришел к версии, что данный процесс продолжался очень долго, вероятно, несколько столетий (2. С. 153).

Самосознания составляющих частей якутского народа — якутян (якутов центральных улусов) и вилюйчан имели большие различия. Заметив данное явление, Ксенофонтов писал, что якутяне признают себя настоящими «саха», а вилюйчане — побочным и второстепенным отделом его (2. С. 176). При этом старинное название якутского племени было ураангхай, а саха — современное племенное самоопределение якутов (2. С. 176). Как было уже отмечено, в составе якутов присутствует достаточно многочисленная тунгусская прослойка, объякученная (тюркизированная) в незапамятной древности (2. С.187). Таким образом, предки современных саха еще с самых древних времен смешались с другими народами — тунгусами, монголами и т.д. И все это получило освещение в трудах Ксенофонтова.

И, возможно, те же традиционные обстоятельства позволили впоследствии якутам, народу смешанного этнического типа, динамично вступить в межэтнические контакты с новой волной пришлого населения (с казаками, русскими крестьянами, ямщиками и др.). При этом, как бывало и раньше, пришлое население оказалось под сильным влиянием якутской культуры. Они тоже начали активно переходить на язык и культуру якутов. Русские, стоявшие по уровню социально-исторического развития несколько выше якутов, в условиях сурового северного края и вдали от центральной России оказались под сильным влиянием северной цивилизации, ее носителей — этносов с большим опытом выживания в экстремальных климатических условиях. Кроме того, первые русские в лице донских казаков и казаков-черкасов, по существу, были носителями двух культур — тюркской (степной) и славянской. Как отмечается в некоторых источниках, предками донских казаков были бродники, народ русско-хазарского происхождения, наследники древних хазар (7. С. 177). Они вступали в межэтнические контакты с тюрками, что отразилось, в частности, и в художественной литературе. Например, в романе М.Шолохова «Тихий Дон» бабушка Григория Мелехова — турчанка. Подобные былые межэтнические связи между тюрками и казаками не предавались забвению, когда их отдельные группы и представители прибыли в далекую Якутию. В.Г.Короленко в период отбывания ссылки в Амгинской слободе зафиксировал интересное явление, характеризующее симпатию татар-переселенцев к потомкам казаков: «Нас татары не трогали. Они очень любили Папина. Он был по происхождению донской казак» (8. С. 219).

Как известно, казаки несли службу и на трактах Якутии. В обслуживании многих станций Охотского, а затем Аянского тракта (Аллах-Юнь, Ючюгей Муран, Слобода и др.), а также в перевозке грузов принимали активное участие несколько поколений казаков.

Ксенофонтов обратил внимание и на процессы этнической эволюции казаков в условиях Якутии. Он писал, что матерями второго и третьего поколения казаков большею частью были якутки, и потому первые «должны были чувствовать себя полуякутами» (1. С. 31).

Старинный город Якутск, основанный казаками, по наблюдению Ксенофонтова, был совсем не похож на другие города Сибири. Административный центр Якутии, по справедливости, мог бы называться городом якутов, ибо там в частной и общественной жизни господствовал якутский язык.

Старожилое русское общество в Якутске имело устное предание, которое гласило о существовании у якутов раньше единой власти (1. С. 77).

Переход русских на якутский язык исследователи объясняли, в основном, их тесными контактами с якутами: в доме няня — якутка, кухарка — якутка, кучер, работник, все — якуты. При этом они подчеркивали роль якутской прислуги в укоренении якутского языка в русской среде (9. С. 228). Кроме того, отмечали этническую коммуникабельность якутов. По этому поводу Миддендорф писал: «...среди первобытных порядков тунгусских и самоедских якут в самое короткое время становится тунгусом или самоедом, но не останавливается в этом превращении или не погрязает в нем, а напротив, в этом качестве начинает превосходить других... являясь среди русских, он вскоре приучается возвышаться до их уровня» (10. С. 782—783). Роль якутского языка как одного из этносообразующих факторов была выделена Е.И.Убрятовой (11.С. 9—10). Она отмечала, что данный язык «отличается удивительной стойкостью» (12. С. 6).

Ксенофонтов констатировал полное объякучивание русских старожилов в г. Якутске и образование в нем смешанного русско-якутского общества, пользующегося в своем быту якутским языком (1. С. 30). Он заметил роль объякученных казаков в эволюции якутских сказаний: на почве родства старинных казачьих родов с якутами и совершенного знания их представителями якутского языка, в г. Якутске создались весьма благоприятные условия для дальнейшей эволюции сказаний об Омогое и Элляе (1. С. 31). В этой связи надо отметить, что потомки казаков не только способствовали эволюции якутского фольклора, но и оказывали посильную помощь в его собирании. Они создавали благоприятные условия для собирателей якутского фольклора. В 1906 г. этнограф, фольклорист В.Н.Васильев, записывая олонхо у сказителей Ботурусского улуса, остановился не у своих родных — ни у своего двоюродного брата, дьякона Н.П.Немчинова, ни в доме сестры А.П.Немчиновой-Бушковой, — а в доме с соломенной крышей крестьянина Д.Н.Рогожина по прозвищу Чэркиэс. Рогожин, хотя олонхосут И.Г.Теплоухов-Тимофеев и назвал его бааЇынай (пашенный), судя по прозвищу, был потомком казаков-черкасов. Известно, что черкасы (например, отряд Богдана Балкашина) прибыли в Якутию еще в первой половине XVII в. (13. С.27).

Дмитрий Николаевич был любителем и знатоком якутского фольклора, потому Васильев и решил записать тексты якутских олонхо именно в этом доме. Примечательно, что Рогожины старались создавать обстановку сугубо якутского быта: варили якутскую еду, подавали все это в национальной посуде (кытыя). На пол были постелены медвежьи шкуры. После завершения данной записи они дали сказителю, который приехал сюда покупать хлеб, много зерна.

Многие крестьяне были носителями якутского фольклора. В 1926 г. этнограф И.П.Сойкконен собрал здесь богатый фольклорный материал — «Борокуопай Оркуобун ырыата», «Сахалыы чабыргах», «Байанай ааттара» и др. (См.: фонды архива ЯНЦ СО РАН).

Из потомков якутских казаков многие отдали свои силы и знания делу развития родной Якутии. Например, П.М.Бушков (1890—1934) был одним из активных организаторов здравоохранения в Якутии, он изучал и пропагандировал народную медицину якутов (14). Отец Пантелеймона Митрофановича, одноногий инвалид на деревянном протезе, как вспоминала их родственница Ф.Ф.Бушкова (1910—...), гордился своими предками и говорил: «Мы, Бушковы, донские казаки». В этой связи интересно отметить, что дед народного писателя Якутии В.С.Яковлева-Далана (по матери) Иван Бушков принадлежал к данному роду (15).

Как отмечается в якутоведческой литературе, русские старожилы «занимали свою экологическую и экономическую нишу, не претендуя на большее» (16. С. 116). В подтверждение этого можно привести следующий пример. Русские крестьяне Амгинской слободы выделялись аккуратным и бережным отношением к окружающей среде, родному очагу, что было отмечено и И.А.Гончаровым (17). Участник I мировой войны, кавалер Георгиевского Креста В.К.Расторгуев очень любил родное озеро «Халы Балы» и запрещал в нем купаться, стирать белье, постоянно следил за чистотой водоемов. А участки для пашен, сенокосные угодья выделялись крестьянам только в окрестностях мест их проживания.

Старожилы Якутии были горячими патриотами своей родины — Якутии. Якутяне с чувством глубокого уважения и с благодарностью называют имена Афанасия Уваровского (автора первого письменного памятника на якутском языке), Д.Попова (одного из первых составителей словаря якутского языка), И.В.Попова (известного художника-этнографа), В.Н.Васильева (этнографа, фольклориста), Н.Е.Афанасьева (автора первых якутских букварей), П.М.Бушкова (организатора здравоохранения Якутии, знатока народной медицины якутов), М.Н.Жиркова (основоположника якутской профессиональной музыки), А.А.Попова, М.М.Носова и многих других.

Таким образом, древний народ саха, представляющий собой итог синтеза очень сложных процессов этноообразования (18. С. 67), был открытым для межнационального и межэтнического общения. В результате этого сформировались своеобразные этнические (субэтнические) группы населения, которые впоследствии слились с народом саха. Примечательно, что данные межэтнические процессы получили освещение в знаменитом труде Г.В.Ксенофонтова «Ураангхай-сахалар».

В настоящее время в числе национальных общин и объединений Якутии, образованных в последние годы, функционирует общество «Старожилы Якутии». Сформировался Якутский казачий полк (современный аналог существовавшего до революции Якутского городового пешего казачьего полка). Хочется надеяться, что современные представители исторически сложившихся этнических групп северян продолжат добрые традиции своих предков — старожилов, которые вступали в тесные кровные и культурные связи с народом саха и представляли собой своеобразную субэтническую группу якутян.

Литература

1. Ксенофонтов Г.В. Ураангхай-сахалар. Том 1-й. В 2-х книгах. Якутск, 1992. — Кн. 1-я.