На первую страницу номера

На главную страницу журнала

Написать письмо

Елизавета Кузнецова. Начальница Якутской женской гимназии. 1911 г.
Суорун Омоллон и первый президент республики Михаил Николаев
"Арбат, 44, Квартира 22. Живу в своей квартире Тем, что пилю дрова." Николай Глазков
Подлинное величие Человека-творца всегда проявляется в том, насколько соразмерно-цельно использует он полученный от Матери-природы драгоценный и редкий дар — талант, в какой мере делится он с ближними своими щедро отпущенной небесной благодатью — мощным духовным потенциалом. Жизнь Дмитрия Кононовича Сивцева-Суорун Омоллона представляет в этом отношении высший образец, эталон, ИДЕАЛ служения Отечеству, своему народу, великому содружеству всех населяющих планету людей.

Готовя к печати эти тщательно отобранные патриархом 1000 строк Олонхо, мы вновь убедились в неиссякаемости душевной и физической энергии нашего поистине народного писателя.

С юбилеем Вас, дорогой Дмитрий Кононович!

Долгих, таких же плодотворных, лет жизни, счастья и благополучия Вам и Вашим близким! 

«Илиновцы».


Платон Ойунский

Нюргун Боотур
Стремительный

(Отрывки из олонхо)

«Для развития современных человеческих учреждений
и чувств...»

Якутская литература, отметившая в 2000-м году свое 100-летие, была основана Алексеем Елисеевичем Кулаковским, которого писатель Вл. Солоухин назвал «великим поэтом якутского народа».
Но первый памятник якутской литературы — «Воспоминания» Афанасия Яковлевича Уваровского — был создан в 1848 г., то есть на 52 года раньше, чем «Заклинание Баяная» А.Кулаковского. А изустная народная литература якутов — олонхо — сложена (по предположениям ученых) 1250 лет тому назад.
Вот какую предысторию прошла якутская художественная литература и стала сегодня неотъемлемой частью развития культуры родного якутского народа. Более того, она в своих лучших образцах пользуется вниманием и признанием мировой общественности, благодаря переводу на великий русский язык. Конечно, наша Республика Саха (Якутия) сегодня становится известной как Западу, так и Востоку своими природными недровыми богатствами, но этого сказать мы не можем по отношению к нашему интеллектуальному, духовному богатству и уровню социальной цивилизации и творческого мышления. Они у нас, у северян, должны быть и есть, как производные самой естественной истории, сложившиеся в результате борьбы за выживание с суровейшей климатической средой обитания. Эти человеческие ценности, как духовное наследие, хранятся в народной культуре, литературе и традиционном искусстве. И об этих ценностях писатель и этнограф с мировым именем В.Л.Серошевский 100 лет тому назад написал такие слова признания: «...Якуты очень древний обломок человечества. Будучи заброшенными в глухие дебри, далекие от бега истории, они сохранили огромное количество престарых понятий и отношений, чрезвычайно важных для развития современных человеческих учреждений и чувств». Вот эти «престарые понятия и отношения, чрезвычайно важные для развития современных человеческих учреждений и чувств», нашли свое воплощение в народной литературе и в искусстве. И мы, якутские литераторы и литературоведы, должны эти духовные богатства своего родного народа и других коренных народов Севера стараться довести до как можно широкого круга мирового читателя. И, в первую очередь, до русскоязычного читателя, составляющего более половины населения нашей многонациональной республики и создать адресованную ему «Библиотеку якутской литературы» для русскоязычных читателей, начиная с дошкольников, кончая дедушками и бабушками наших дорогих русских старожилов. Нам надо, что называется, «завоевать» их сердца и души не только словом «титульный», но подлинно «человеческим фактором», т.е. книгами, наполненными хорошими человеческими образами и высокими мыслями, близкими каждому человеку. 100 с лишним лет тому назад русский писатель-гуманист, отбывавший царскую ссылку в нашей Якутской области, писал: «Прогресс человечества и его улучшение проявляются наиболее ярко в расширении человеческой солидарности... Закон общественной жизни — все возрастающее объединение... Пронесутся над нами тучи вражды, безумия и раздора и разум опять засияет над нашими далями». В этом расширении человеческой солидарности роль культуры, литературы и искусства чрезвычайно велика. У якутского народа имеется великое эпическое творение «Олонхо», воспроизведенное поэтом Платоном Ойунским, переведенное на русский язык Владимиром Державиным и имеющее 36 тысяч стихотворных строк. (Речь идет об олонхо «Нюргун Боотур Стремительный». — Ред.) Это — огромная, дорогая и роскошно изданная книга, которую сегодня трудно, как говорится, найти днем с огнем. И я, чтобы помочь рядовому русскоязычному читателю ознакомиться с лучшими образцами якутской литературы, решился сделать для популярного издания тематический подбор отдельных фрагментов олонхо «Нюргун Боотур Стремительный» (по книге 1982 года издания).
Дорогой читатель! Прошу сосредоточиться и прочитать эти фрагменты с подобающим вниманием. Ибо чтение — тот же труд, требующий некоей подготовки. Вы отведете на чтение этих фрагментов примерно 45 минут и, надеюсь, не будете сожалеть о потраченном зря времени.
Давайте сразу приступим к работе и начнем прямо с сотворения мира:

Далеко за дальним хребтом
Давних незапамятных лет...
За туманной дальней чертой
Несказанных бедственных лет,
Когда тридцать пять племен
Населяющих Средний мир,
Тридцать пять улусов людских
Не появились еще на земле...
Когда великий Улуу Тойон
И гремящая Куохтуйа Хотун
Еще не жили на хребте
Яростью объятых небес,
Когда еще не породили они
Тридцать девять свирепых племен,
Когда еще не закляли их
Словами, разящими, словно копье,
Люди из рода айыы-аймага
С поводьями за спиной —
В те времена
Была создана
Изначальная Мать-Земля...
С такой твердынею под пятой,
Нажимай — не колыхнется она!
С такой высоченной хребтиной крутой,
Наступай — не прогнется она!
Ударяй — не шатнется она! —
Осьмикрайняя, на восьми ободах,
На шести незыблемых обручах,
Убранная в роскошный наряд.
Обильная щедростью золотой,
Гладкоширокая, в ярком цвету,
С восходяще- пляшущим солнцем
своим,
Взлетающим над землей;
С деревами, роняющими листву.
Падающими, умирая;
С шумом убегающих вод,
Убывающих, высыхая;
Расточающимся изобильем полна,
Возрождающимся изобильем полна,
Бурями обуянная —
Зародилась она...
В незапамятные времена —
Изначальная Мать-Земля!...
Необозрим кругозор,
Неизмерим простор
Великой долины той —
Широкой равнины той,
Прославленное имя ее —
Праматерь Кыладыкы.
Там степная трава зелена,
По траве будто волны бегут;
Там деревья густо цветут;
Крупной дичи там счета нет,
Мелкой дичи там сметы нет.
В изобильной этой стране
Приволье горлицам и сарычам,
Там кукушки звонко поют всегда...
Но до той поры,
Пока с высоты
Белых неколебимых небес
Великий Айынга Сиэр Тойон
Трех своих любимых детей
На облаке не опустил,
Повелев им жить на Средней земле, —
До той поры никто из людей
На просторах праматери Кыладыкы,
На изобильной ее груди
Не построил себе жилья —
Ни берестяной урасы,
Ни дома прочного не воздвиг,
Не зажег в очаге священный огонь;
Никто загона не огородил
Для стада своих коров.
Огромная эта страна,
Грозная изобильем своим,
Свирепая безлюдьем своим,
Еще хозяина не нашла;
Сюда богиня Айыысыт
Еще жизни не принесла.
Полчища верхних абаасы
Приходили сюда без помех,
Адьараи, подземные абаасы
Вольно выходили сюда,
Затевали игры свои...
Вот какой прекрасной была
Долина Кыладыкы;
Широкие луговины ее —
По триста верст длиной,
Зеленые поймы ее —
По двести верст шириной...
Обступали долину горы вокруг,
Огромные скалы, словно бойцы,
Воплями оглашая даль,
Колотушками боевыми, чомпо
По макушкам друг друга тузя,
Обвалы обрушивали с крутизны...
Была благодатная эта страна
Предназначена в древние времена
Для такого могучего богатыря,
На которого никто на земле
Не смог бы надеть ярма...

Вот мы и увидели, во-первых, как была создана изначальная Мать-Земля; во-вторых, как она прекрасна; в-третьих, как она тремя людьми, спущенными с Верхнего мира, была впервые заселена.
Когда были спущены с Верхнего мира первые люди, уже сюда налетали —

С северных, метельных небес
Сонмища свирепых племен,
У которых рты на груди,
Чей отец был Улуу Тойон,
А мать — грохочущая в высоте,
Неистовая Куохтуйа Хотун.
Огненными глазами они
Оглядывали равнинную ширь;
Им по нраву пришлось
По долине той
Прыгать, скакать, играть;
А от их тяжелых прыжков,
От свирепой игры и возни
Трещинами раскололась земля,
Буераками расползлась,
Раскололась оврагами вдоль и вширь.
Из-под купола вихревых небес
Заваленной тучами стороны
Набегали сюда племена
Подземных абаасы,
Чей отец — Арсан Дуолай,
А мать — старуха Ала Буурай,
Властители страшных
Подземных бездн.
Медными глазами они
Разглядывали равнинную ширь,
Им по нраву долина пришлась.
И вот исполины-абаасы,
Как огромные ели, зимой
Покрытые грузным снегом и льдом,
Играли, прыгали тяжело,
Лишь метались темные тени их.
И от их тяжелых прыжков,
От чудовищной их игры
Балками раскололась земля,
Оврагами разорвалась...
Народившиеся от первых людей
Три племени уранхай-саха,
Четыре племени айыы-аймага
Сильных вырастили сыновей,
Отважных богатырей,
Не жалеющих головы своей.
Вставали отважные удальцы,
Выходили давать отпор
Налетавшим сверху врагам,
Нападавшим снизу врагам.
Кистенями размахивая, крича,
Шумно устремлялись они
В погибельный Нижний мир;
С копьями наперевес,
Толпами подымались они
По склону бурных небес
В грохочущий Верхний мир.
От полчищ верхних богатырей
Поражение терпели они;
От полчищ подземных богатырей
Терпели они урон;
А в Среднем мире своем
Укрытья не было им...

Теперь посмотрим, как описывается разрушительная сила боя богатырей двух миров:

Оглушительным рыком рыча,
Налетел Уот Усуму
На Нюргуна-Богатыря,
Громовыми голосами крича,
Начали биться они...
Суматоха великая поднялась,
Чудовищный переполох...
Колдовскую долину Хонгкурутта,
Каменную твердыню ее
В щебень истоптали они.
От тяжкого топота их
Верхний мир
Тревожно плескаться стал
Словно белое молоко
В посудине берестяной;
Нижний мир,
Как кумыс в турсуке,
Взбуровился, грузно плещась;
Средний глинисто-каменный мир
Всей непомерной толщей своей,
Всей незыблемой ширью своей,
Как трясина, качаться пошел...

 Всесветная
Наступила беда,
Несчастья несметные начались.
Проклятия, вопли, плач
Прокатывались по трем мирам;
Отовсюду страшный слышался рев;
Затрещали укрепы
Вселенной всей,
Зашатались опоры миров...
В гневе просыпающийся ото сна,
Возвеличивающийся на темном хребте
Западных ненасытных небес,
Улуу Суорун Тойон
Почуял спросонья в груди —
Под самой глоткой своей —
Жгучую, нестерпимую боль.
Почувствовал в середине спины
Мучительную жестокую боль,
Почуял будто ему
По темени кто-то бьет...

Это гул и дрожь
Земли и небес
От грузного топота ног
Дерущихся богатырей
Причинили ему жестокую боль,
Нагнали ему болезнь.
То встанет, то ляжет он,
Стараясь перетерпеть...

Но чем дальше, тем пуще
Драка идет,
Тем хуже чудовищному старику.
Ревмя он ревет,
Невтерпеж ему...
Вылезли у него из орбит
Налитые кровью белки...
Горестно икая, мыча,
Громко начал взывать:
Аа... Аа... Алаатыгар!!!
Оглушил меня
Топот тяжелых ног...
Будто по темени поему,
Бухают ногами они...
Трещит затылочный мой позвонок,
Спину ломит,
Сердце щемит...
Задыхаюсь я!..
Я наказывал — не пускать
Бродягу и вора
Уот Усуму
В Средний мир
Умыкать жену...
Это настрого я наказал
Тебе — супруге моей...
Ты, видать, нарушила мой запрет,
Ты, видать, подговорила его
Напасть и девку украсть!..
А много ли он приданого взял?
Сколько выкупа тебе притащил?
Честью ли тебя угостил?
Чем до тошноты окормил?
Из-за жадности попавших в беду
По своей вине дураков,
Из-за алчности, ненасытимой ничем,
Бедствие терпящих глупцов
До гибели вы меня довели...
В три погибели согнуло меня!
Но пока не вылетел из меня
Выдох последний мой,
Самовольную семейку мою
Сам я угомоню!
Жилы я у вас перерву...
Посмотрю, как вы будете околевать,
Прежде чем околею сам!
А пока не поздно еще,
Прежде, чем я слово скажу...
Проклятого выродка твоего,
Противящегося воле моей,
Грабителя Уот Усуму
Скрути
И прочь убери;
И пускай он пропадом пропадет!

Скачущий
На Вороном коне,
Стоя рожденном
На грани небес,
Стремительный Нюргун Боотур,
Нагрянувший сам сюда
На безумствующие небеса,
С пустыми руками от нас не уйдет.
Опустошит он наше гнездо,
Опрокинет он наш очаг,
Затопчет огонь, хохоча,
По ветру развеет золу...
Пусть бы три грозных богатыря,
Три стража смерти пришли,
С края света сюда прилетев,
И неукротимых этих бойцов
Скрутили бы арканом своим
И розняли бы, наконец,
Ожил бы я тогда!..
Грозная Куохтуйа Хотун,
Увидав, что владыка ее, супруг,
Улуу Суорун Тойон,
Всем туловищем огромным своим
Содрогаясь,
Вот-вот умрет,
Завопила,
Руками всплеснув:
Исиллигим-тасыллыгым!!!
Ой, мука мне!
Ой, беда!..
Трясется без удержу голова,
Судорога шею свела...
Сердце щемит,
Дыханье теснит...

Вы, сидящие наверху
Трехъярусных, лучезарных небес,
Творящие справедливый суд —
Престарелый Юрюнг Аар Тойон,
Мощный Одун Биис,
Грозный Чынгыс Хаан,
Властный Дьылга Тойон!
Трех стражей Смерти
Велите позвать,
Прикажите им
Растащить, унять
Двух исполинов-богатырей,
Ведущих великий бой!
Усмирите вражду,
Уберите их!
Защитите нас!
Нет сил терпеть,
Хоть всем умереть...
Девять высоких небес,
Как вода в посуде берестяной,
Вот-вот расплескиваться начнут...
Бедствие такое пришло,
Что качается преисподняя вся,
Каменные устои трещат...
Такая драка пошла,
Что всей толщей своей дрожит
Средний незыблемый мир!

Если миром они
Не хотят разойтись,
Драку не хотят прекратить,
Надо их верхом посадить
На вертящийся вихрем
Небесный канат,
Смертоносный Халбас-Хара, —
И пусть один из них пропадет,
А другой невредим уйдет!..

Пускай мое слово,
Моя мольба,
Медной пластиной звеня,
Великие, до вас долетит!
Взгляните на нас,
Защитите нас!.. —
Так причитала, вопя,
Страшная старуха абаасы...

Источающие добро,
Посылающие прохладу и зной,
Седовласый Юрюнг Аар Тойон,
Властный Чынгыс Хаан,
Суровый Дьылга Тойон
И грозный Одун Биис,
Друг против друга сев,
Друг другу упершись в лоб,
Думать стали,
Держали совет,
Как вражде конец положить,
Как дерущихся растащить:

— Из враждующих двух миров
Равные ратоборцы сошлись,
Достойные друг друга бойцы,
И не разойдутся они,
Пока друг другу не разобьют
Крепкие шейные позвонки.

Если теперь их
Силой разнять,
В будущем не перестанут они
Друг другу дорогу перебегать,
Драку вновь и вновь затевать
Из-за этой
Непримиримой вражды
Невозможно будет
Жить на земле,
В трех мирах разруха пойдет...

И придется нам
Посадить верхом
Обоих богатырей
На погибельный, вихревой
Небесный Халбас-Хара,
На огненный волшебный канат,
Натянутый высоко над землей...

И пусть один из богатырей, 
Тот, который виною обременен,
Сгинет бесследно,
Совсем пропадет
Со всей своей враждой,
А другой пускай
Остается в живых,
Торжествуя над павшим врагом!
Надо нам
На помощь теперь
Трех Стражей Смерти позвать, —
Пусть они
Огневой петлей
Дерущихся захлестнут,
Растащат их и уймут! —

Кликнули проворно они
Гонца высоких небес,
Крылатого Кюн Эрбийэ
С блестящим копьем в руках;
И велели ему
Немедля лететь
За крайнюю грань
Закатных небес —
Трех Стражей Смерти призвать...

...Примчался небесный гонец
На крайнюю грань земли
К последнему пределу тому,
Где земля и небо связаны швом,
Где ночь и день;
Различить нельзя,
Где не брезжит солнечный свет;
В сумеречную страну
Прилетел, сверкая,
Кюн Эрбийэ...

Там, куда не доходят вовек
Мира Верхнего голоса,
Куда не дохнет никогда
Нижнего мира дух ледяной,
Куда отголосок не долетит
Бедственной Средней земли...

Гора, к которой
Прикован был
Буйным нравом
Кулут Туйгун удалой;
Гора, где намертво связан был
Храбрый духом
Хаан Сабыдал богатырь,
Гора, к которой был пригвожден
Трехлетний Эркэн Боотур,
Грозивший время остановить, —
Такая перед небесным гонцом
В клубящихся облаках
Вихрем вертящаяся вознеслась
Чудовищная гора...

Три Стража Смерти
Стояли там
На пути к Железной горе,
Размахивая широко
Огненным арканом своим,
Так, что белая пуночка бы не смогла
Гору перелететь...

Услыхав громовые голоса
Трех исполинов богатырей,
Не знавший трепета никогда,
Невольно от ужаса задрожал
Кюн Эрбийэ,
Приближаясь к ним...
Гулкие окрики богатырей
Раскатывались, грохоча,
Под сумрачным сводом небес...
Так, перекликаясь между собой,
Замелькали в летящей мгле
Огромные тени богатырей,
Скучающих на краю земли...

У могучего Кюн Эрбийэ,
Величайшего исполина небес,
Нежданно, негаданно для себя
Попавшего в гиблые эти места,
Прежде не испытанный им
В сердце родился страх.
Дрожь свою
Он едва унял;
С расстояния
Трех дней пути
Блестящим размахивая копьем,
Стражей Смерти
Окликнул он,
Звонким голосом им пропел:

... — Прибыл я к вам —
Небесный гонец,
Кюн Эрбийэ-богатырь —
Волю владык объявить!
Нижний бедственный мир,
Как вода в туеске,
Расплескивается, говорят;
Девять ярусов
Блестящих небес
Плещутся, как вода в турсуке,
Три опорные балки их
Качаются и трещат;
Средний несчастный мир
Колеблется всею толщей своей,
Вспучивается, дрожит,
Рвутся восемь ободьев его...

А все началось с того,
А все стряслось от того,
Что неуемный разбойник и вор,
Неба южного исполин,
Змея огненного, как коня,
Объездивший богатырь,
Уот Усуму Тонг Дуурай
Прекрасную Туйаарыму Куо
Умыкнул, унес воровски
У племени айыы-аймага.

Поэтому владыки судьбы 
Повелели всем вам троим
Поскорее лететь за мной
И дерущихся богатырей,
Заарканив крепко и усмирив,
Посадить верхом
На канат вихревой,
На небесный Халбас-Хара
Над бездною Энгсэли-Кулахай,
Над бешеным водоворотом ее,
Где открывает алчную пасть
Страшная дочь бесноватых небес
Ытык Иэрэгэй Удаган;
И пусть утонет один из них,
А другой останется жив! —
Так выговорил духом одним
Богатырь — небесный гонец.

Три исполина-богатыря,
Три Стража Смерти,
Услышав его...
Испустили радостный вопль;
И по колдовской стороне
Клубящихся южных небес,
По горловине
Грозных пространств —
Все трое,
Вслед за гонцом,
С грохотом понеслись ...

Не задерживаясь ни на миг,
Не мешкая на пути,
Быстро пересекли они
Необъятную, необозримую даль
И очутились в той стороне,
Где простирается широко
Колдовское поле Хонгкурутта,
Где, вечно бушуя, стонет прибой
Моря Энгсэли-Кулахай.

Три Стража Смерти,
На облаке став,
С вихревого свода небес
Крюками своих багров
С треском сорвали
Три балки стальных;
Тут же их растянули в струну,
Скрутили проворно
Аркан колдовской,
Вихрем вертящийся, огневой
Небесный Халбас-Хара —
И над вздымающимся, кипя,
Морем Энгсэли-Кулахай
Крепко натянули его,
К двум небесным горам
Концы пригвоздив

Чародейный Халбас-Хара,
Кровью рдея,
Вихрем крутясь,
Синим пламенем вспыхивая в высоте,
Угрожающе заблестел...
Вытянулся, страшно шипя,
На растоянье трех дней пути,
Яростно мчась в высоту...
Не промедлив часа, потом
Не внемлющих уговорам добра...
Двух исполинов-богатырей
Арканами огненными запетлив,
Три Стража Смерти,
Грозно крича,
Растаскивать, разнимать принялись...

Три Стража Смерти,
Три дня подряд,
В три глотки зычно вопя,
Напрягая всю свою мощь,
Еле розняли, выбиваясь из сил,
Двух дерущихся богатырей,
С трудом растащили их...
В три голоса загремев
Молвили слово:

— ...Толку нет от долгих речей,
Только если вы не хотите сейчас
По-мирному разойтись,
Попробуем вас
Посадить верхом
На крутящийся над бездной, как вихрь,
Небесный Халбас-Хара.

Кто высидит на вервии огневом,
Кто вытерпит испытание огнем,
Тот и станет торжествовать.
А кто не выдержит,
Кто упадет,
Тот и гибель своб найдет,
Халбас-Хара вихревой,
Полоснув огнем на лету,
Пополам его рассечет...

Ну вы, чудовища-драчуны,
Поскорей объявите нам
Последнюю волю свою! —
Так раскатисто грянули голоса
Трех Стражей края земли.

Удивились дерущиеся богатыри,
Ударив по бедрам себя;
Дух прерывисто переведя,
Испуганно озирались они...

Не признающийся в воровстве,
Хоть за руку его ухвати,
Отпирающийся от явной вины
Ста очевидцам наперекор,
Прожорливый хищник,
Увертливый вор...
Проворный в плутнях Уот Усуму
Пятиться, изгибаться стал;
Дитятей, обиженным без вины,
Прикидываться пошел;
Рожу черную
Жалобно исказив,
Семисаженный синий язык
Высунув, облизнулся он;
Начал оправдываться, хитрить,
Тихим голосом
Вкрадчиво говорить:
Вот — напраслина на меня!
Вот беда на голову мне!
Вольно гулявший
По Средней земле,
От дому отбившийся своего
Непутевый бродяга,
Злой озорник,
Отъявленный грабитель и вор...
Начал меня было одолевать,
Насмерть нещадно бить.
Да, к счастью, могучие, вы пришли,
Защитили душу мою...

Ничего хуже драки нет,
Никогда я в драку не лез! —
Промолвив это, абаасы
В сторону взгляд отвел,
Голову покорно склонил,
Будто не было преступления на нем,
Будто без вины пострадал...

Богатырь Уранхай-саха,
Слыша такую ложь
На мгновение онемел...

Закипела в нем
Свирепая кровь...
Словно туча, он потемнел.
Слетали с лица его
Серного огня языки,
Искры, как из кремня,
Сыпались из-под ресниц...

Как упругого дерева ствол,
Выпрямилась хребтина его...
Как разящее лезвие
Рогатины боевой,
Смертоносно взгляд его заблестел.
Как огромная земляная гора,
Стал он вспучиваться,
Расти на глазах...

И, рассудивши между собой,
Трое богатырей
Изрекли решение свое:

— Алаатыгар! Алаата!
Ты — рода айыы
Отважный сын,
Солнечных, добросердечных племен
Доблестное дитя!
Если сам ты решил,
Что за правду свою
К последнему испытанью готов,
Если ты не боишься сесть
На вертящийся вихрем
Халбас-Хара,
То первый ты и садись!
Много слов — претит,
Мало слов — добро...

Увидав, что настал
Испытанья час,
Что нельзя отсрочить его,
Устрашился невольно
Нюргун Боотур...
Некогда было ему размышлять,
Некуда было укрыться ему...

 Перекувыркнулся Нюргун Боотур
И обернулся в единый миг
Огромным соколом
В белом пере,
С бубенчиком на хвосте...
Стрелою сокол
К тучам взлетел,
Пал на аркан огневой,
КОгтями в него вцепясь,
Сел на летающий, вихревой
Небесный Халбас-Хара.

Зашипел зловеще
Халбас-Хара,
Красною кровью
Ярко зардел,
Синим огнем блеснул,
Стремительно вверх и вниз
Со свистом качаться стал,
Высоко к завихряющейся стороне
Южного неба
Грозно взлетел...
У бедного сокола
В белом пере,
С бубенчиком на хвосте,
Огневые круги
Поплыли в глазах,
Оглушительный звон
Поднялся в ушах;
Кожу лап
Ему обожгло,
Стало мясо на лапах гореть,
Белые сухожилия его
Обнажались на крепких ногах...

А огненное вервие
Туго натянулось, дрожа,
Снова взлетело вверх;
И резко, с визгом
Метнулось вниз,
Чтобы сокола сбросить
В бурлящую пасть
Море Энгсэли-Кулахай...

У бедного сокола
В белом пере,
С бубенчиком на хвосте,
Медные расплавились коготки,
Каплями огненными стекли.
Остатками обгорелых лап
Опершись
О жгучее вервие
Высоко над бездной
Сокол взлетел...
Скрученный из трех колдовских
Смертных опор
Черных небес,
Огненно-синий канат
Туго напрягся
Со звоном стальным
И, визжа, взлетел в высоту...
Снизу сокола
Хлестнул на лету
И отсек ему кончик хвоста
С бубенчиком золотым.
В пасть клокочущую
Бубенчик упал...

Защищенный силой айыы,
Солнечного племени сын,
Высоко над бездной взлетев,
Упал на темя горы,
На девять сажень
Землю пробив,
До бедер в камне увяз.
Там лежал он,
Едва дыша,
В человеческом виде своем,
Ударом об землю оглушен,
Еле-еле ресницами шевеля.
Тяжело гудело
Темя его,
Горело его лицо;
Из трещин кожи
Брызгала кровь,
Звон не смолкал в ушах;
Ныли все суставы его,
Но был он жив, невредим!

Три исполина-богатыря,
Три Стража Смерти, как гром,
Из трех могучих глоток своих
Испустили радостный крик:
— Чист он, сын небесных айыы.
Ни в чем не повинен, видать!..
Утвердит он доброе имя свое!
Подымется выше каменных гор
Толстая слава его!

Так три Стража,
Между собой рассудив,
Нюргун Боотура кругом оправдав,
Обратились грозно
К Уот Усуму,
Молвили сурово ему:
— Теперь твой черед
Садиться верхом
На Халбас-Хара вихревой,
Очищать себя от грехов!..

Самый матерый в злобном роду
Адьараев-богатырей,
Самый лютый среди врагов
Солнечного рода айыы,
Видя, что час испытанья настал,
Попятился невольно назад,
Всем огромным телом своим
задрожал...

Нераскаянный вор и злодей,
Всеми проклятый негодяй,
Даже злобной своей родней
Изгнанный Уот Усуму
От ужаса изменился лицом,
Так вспотел, что испарина от него
Облаком поднялась...
Широко разинул
Черную пасть,
Завопил,
Разразился мольбой:

— ...Я, обиженный родом айыы,
С чистой совестью,
Неповинный ни в чем,
Должен очиститься от греха,
От неведомой мне вины.
Только за то, что оговорен,
Что оклеветан я,
Должен муки великие перенести,
На гибель должен пойти,
Кровью заплатить за вину,
Хоть не знаю вины на себе!..

Уот Усуму обращается к своей сестре — «к дочери бесноватых небес, Бушующей бездны Владычице-духу Ытык Иэрэгэй Удаган»:

— ...Ты, прославленная сестрица моя,
Уот Кутаалай Удаган,
Бряцающая полыми бубенцами
На дырявом бубне своем...
Чуткие уши насторожи
Слушай меня!
Страшная наступила пора,
Надвинулся грозный час!..
Где бы ты ни была,
Немедля явись!
Если ты далеко —
Будь близко сейчас!..

 Так тревожно,
Истошно вопя,
Заклинал Уот Усуму...
Через голову перекувыркнулся он,
Черным вороном обернулся он —
Стервятником о трех головах;
Грузно взлетел, как копна,
Тяжело, неуклюже взлетел
К удушливым облакам
Черного свода небес
И, каркая громко, сел
На крутящийся вихрем
Халбас-Хара,
Когтями в него вцепясь.

Грозно летящий аркан вихревой,
Свежею кровью шипя,
Пламенем красным зардел,
Брызнул синим огнем...
С пронзительным звуком — «сырр»,
Будто в кузнице плеснули водой
На раскаленный железный брус,
Резко Халбас-Хара зашипел;
Раскачиваясь широко,
Извиваясь, с запада на восток
С визгом понесся он;
Молнией в высоте полоснув.
С севера на юг улетел
И пропал вдали —
В непроглядной тьме,
Где пасмурные кручи встают
Обратной глухой стороны
Бесновато-буйных небес.
И опять прилетел
Крутясь, как вихрь,
Небесный Халбас-Хара...

У ворона Уот Усуму
Страшно зашумело в ушах;
Градом сыпались
Искры из глаз у него;
Помутились мысли его;
Горло сдавило ему,
Сперло дыханье в груди...
Обгорели когти
На лапах кривых,
Обуглилось мясо его,
Истлели мускулы на ногах,
Сухожилья остались одни...
Хрипло черный ворон дышал,
Три головы
Бессильно склонив...

Три исполина-богатыря,
Три Стража Смерти
Крикнули враз,
Грянули, как трехраскатистый гром:
— ...Видно, грехи Уот Усуму
Выросли выше глаз его!..
Вздеты они теперь
На безобманный безмен,
До последнего взвешены золотника!

Видно, уж близок час,
Когда Халбас-Хара огневой
Сбросит его
И перешибет,
Как черноголовник-траву! —
Так возглас богатырей прозвучал,
Заглушая шум пучины морской.

Огненный чародейный аркан,
Черный Халбас-Хара,
То натягивался, звеня,
То растягивался, крутясь...

Вот он засвистел, загудел,
С бешеной вихревой быстротой
Вращаясь, ринулся вниз,
Неуследимо взлетел в высоту;
И тут же —
От южного неба тьмы,
От проклятых ущелий его,
С бесноватой кручи его,
Со зловещим визгом
Стрелы боевой,
Перенесся Халбас-Хара
Под ущербный гибельный склон
Северных колдовских небес,
Подхватил потерявшего цепкость свою,
Вовсе лишенного сил
Ворона о трех головах,
У которого уж давно
Солнце почернело в глазах;
И, туго напрягшись вдруг,
Над бушующей пастью вод
Моря Энгсэли-Кулахай
Ворона рассек пополам,
Посередине его перешиб,
Словно корневище быты,
И сбросил его с высоты
В кипение, в толкотню
Беспредельной зыби морской.
Только брызнула красная кровь,
Только пух полетел, кружась...

Как сорвавшийся с крутизны
Падает обломок скалы,
Так несчастный ворон
Камнем упал, —
Стремглав, словно тень мелькнув, —
Канул в кипящий водоворот,
В распахнутую глубину...

Пер. В.Державина.


* * *
Стоп, дорогой Читатель! На этой точке нашего чтения фрагментов якутского олонхо я Вас покидаю, и оставляю с Вашими мыслями наедине. Мы прочитали 1 тысячу стихотворных строк, а в книге еще осталось 35 тысяч недочитанных. Так что есть еще над чем подумать... От души желаю, чтобы у Вас возникло чувство духовного содружества с культурой якутского народа.

СУОРУН ОМОЛЛОН,
народный писатель Республики Саха (Якутия).


Использованы рисунки из книги «Олонхо в рисунках детей».

Hosted by uCoz