Рапорт помощника Управляющего Якутской областью подпоручика Николая Шерлаимова Управляющему В.Н.Соловьеву Марта 23 дня 1919 года
гор. Якутск*

Доношу, что земский тракт Якутск — Верхоянск — Среднеколымск — Нижнеколымск работает плохо. Причины следующие: дороговизна оленей, собак, лошадей, также бессенница, отсутствие рыбы для собак — не было улова, — жаркое и холодное лето не дало хорошей оттавы для оленей. В Верхоянском уезде бывшее наводнение унесло все сено, находившееся в низких местах. Утонули сотни голов скота, унесены десятки жилых юрт. Пожары лесные истребили вблизи жилищ корм олений. Так в Верхоянске, Абые и др. местах — место кормежки оленей в двадцати верстах от станций.

От Якутска до Сеген-Кельской станции не работает одна станция — Дюпсинская, с которой по вольному найму берут сколько вздумается. Напр[имер], с Дюпсинской до Онерской мне пришлось заплатить за тройку три рубля с версты: 25 верст стоит 75 рублей. Частные пассажиры платят не меньше — при чем их «маринуют» на каждой станции несколько дней, не желая везти, а потом, заломив сумасшедшую сумму, — везут. Это повторяется на каждой станции. Частному лицу проехать до Верхоянска, не говоря уже о Колымске — настоящий подвиг.

С одной стороны, дороговизна, голодовка, бессенница, а с другой — неплатеж земством фуражной платы за 1918 год, а в некоторых случаях и за 1917 год, — порождает разруху по тракту, а также вселяет в население понятие, что земство бессильно, безвластно.

Для продвижения почты и должностных лиц со станции Сеген-Кельской до Хатарчанской, земством нанят подрядчик за известную сумму с нарты. Нерской станции нет. На следующих станциях олени настолько плохи, что падают и пропадают, когда их ведут порожняком за нартой. Такой случай я наблюдал лично. Лошади по Якутскому тракту сравнительно исправны.

Помещения станций — «пахучие» хотоны. Изредка — отдельные юрты. Температура юрт — +5—+6°.

В г.Верхоянске содержатель станций отказывается от дальнейшего обганивания (в смысле обслуживания. — П.К.), ссылаясь на неполучение фуражной платы за 1918 год и на дороговизну жизни, и на голодовку.

Прежние цены по обганиванию много ниже настоящих цен. Если он действительно откажется от обганивания из города, то тракт остановится по направлению С.-Колымск — Усть-Янск — Булун — Якутск.

От Верхоянска до с.Абый олени хорошие. В Абые [же] олени настолько плохи, что их невозможно запрягать. На границе Верхоянского у[езда] и Ср[едне]-Колымского ст[анция] Барамыгинская пустует — содержателя нет. Почта проходит случайным, подрядным путем.

По Ср.-Колымскому уезду тракт работает вполне исправно, хотя на Нижне-Колымске, по станциям, содержится только одна пара, считаясь с голодовкой, неуловом рыбы, падежом собак от чумы.

Когда я приехал в Верхоянск в начале декабря 1918 года, то узнал, что там всем уездом управляет «Комитет Общественной Безопасности» в к-о (так в тексте. — П.К.) Слепцовых и Новгородовых. Организован и выбран Комитет в дни революции, при чем выбирал не весь уезд Верхоянска: не было представителей с. Абый, Усть-Янска, Казачьего, Русского Устья, Булуна. В выборах принимали участие жители Верхоянска и прилегающих к нему населенных мест. «Комитет Общественной Безопасности» носил еще одно название — «Охраны революции». Вот этот «Комитет Общественной Безопасности», как его называют в Верхоянске, проявил себя далеко не блестяще, как в общественной земской работе, так и в политической жизни.

Комитет м[ежду] прочим, упразднил почтового начальника г. Верхоянска, как политически ненадежного человека, принял на себя функцию почтового отделения. Была организована почтовая комиссия. С.Семенов, начальник почтового отделения, корреспонденцию сдал, а деньги — около 20000 р. — удержал у себя, не доверяя «комитетчикам», что вполне оправдалось позднее.

«Почтовая комиссия» не приняла ни одного почтового отправления и не отправила. Существовала она семь месяцев. В это время начальник почтового отделения С.Семенов был лишен пайка и жалованья, хотели выселить и с квартиры, но раздумали.

«Комитет Общественной Безопасности» у купца Калинкина, реквизировал товар, — продал его, но отчетность и распределение товаров сомнительно — больше «руководились» (так в тексте. — П.К.) «кумовством» и «знакомством». Остатки товара (табак, папиросы, гильзы) хранятся и сейчас в казенном магазине.

Осенью 1918 года Комитет услышал, что идут большевики из Якутска, решил признать советскую власть, принять комиссарство, смягчая советские приходы на местах. В Якутск был послан Аммосов. Но приехав в Якутск, Аммосов рассыпался в признании Временного правительства: большевики в это время [были] ликвидированы в Якутской области. В то же время, оставшийся член Комитета, начальник милиции Верхоянского у[езда], Васильев, вел агитацию, склонял казаков в Красную Армию. Ранее то же делал и Аммосов, — перед своим отъездом в Якутск к большевикам.

Комитет в Верхоянске настолько всех нервировал и запугал, что все, кто мог, увозили свое имущество в уезд, боясь грабежа, именуемого «конфискацией».

Настроение у всех было крайне подавленное. В июле 1918 г. — к тому же было небывалое наводнение, разорившее громадную часть Верхоянского уезда — все низкие места были затоплены. Были залиты водой и амбары с хлебом, и все припасы сгнили, так как «Комитет Общественной Безопасности» не принял никаких мер к спасению и просушке затопленного казенного имущества. Амбары были затоплены в июле, а Комитет удосужился открыть их только в августе, когда мука загнила, появились уже черви.

Полагаю, что Комитет Общественной Безопасности подлежит привлечению в судебном порядке за небрежное, преступное хранение казенного имущества. Подлежит он законной ответственности и за «утопление» денег в сумме 25.855 р. 89 коп. Из показаний ясно, что денег в лодке, в момент падения в воду Новгородова и Слепцова, — не было.

В допросе свидетелей по «утоплению» денег упущено следующее важное обстоятельство. Одним казаком (имя не помню), вскоре после утопления, были сделаны особые крючки, которыми он выудил со дна все, что там было: разный сор, утонувшую волосяную шляпу, винчестер без погона (ремень через плечо), а денег не оказалось. В этом месте закидывали невод, но безрезультатно. Эти показания собрать необходимо дополнительно.

В результате наводнения и «хозяйничания» Комитета Общественной Безопасности, население осталось без хлеба, крупы, соли, пороха и без денег.

Растерянность, разрозненность в Верхоянске меня очень поразила. Я был в нем в начале декабря 1918 года. Это был какой-то необычайный город, или, вернее, кладбище, где нет никаких желаний и стремлений. Мной был распущен «Комитет Общественной Безопасности» и назначена временная Верхоянская комиссия для принятия дел, имущества и отчетности от Комитета Общественной Безопасности, — для приведения в наличность всего и передачи управляющему уездом, когда он прибудет в Верхоянск. Временная комиссия должна будет сделать всю тяжелую, черновую работу по проверке имущества, что она выполнила вполне хорошо и быстро. Председатель Гр.П.Охлопков, члены Ив.Н.Горохов, казак Третьяков и фельдшер Аргунов. Теперь в комиссии: Охлопков, Горохов, С.Семенов (нач. почт.), Третьяков (мной временно назначен начальником Верхоянской милиции). Фельдшер Аргунов просил освободить его от членов комиссии, что я и сделал.

Эта комиссия выяснила, что если начальником почтового отделения С.Семеновым были бы выданы, имеющиеся у него на руках, 20000 р., то и эти деньги «утонули» бы с одинаковым успехом, как и бывшие в кассе Комитета 25855 руб. 89 коп. Теперь С.Семеновым 20000 руб. разосланы по назначению. С.Семенов восстановлен в правах, которых его лишил «Комитет Общественной Безопасности».

Второе дело по продовольствию. Я получил данные, что груз — около 7000 пуд[ов], предназначенный для Верхоянского у/езда/ и С.-Колымского, лежит на Булуне. Денег в Верхоянске нет — в кассе минус, все утоплено. Я просил Вас сообщить земству, чтобы оно выслало необходимые для перевозки 20000 руб.; если же нет денег у земства, то разрешить мне сделать заем у местных купцов от имени казны под залог доставленного хлеба. Просил Вас ответить мне о своем согласии по телеграфу в С.-Колымск, но мной никаких указаний от Вас получено не было, почему я и займа не сделал и груз не передвинул. Позднее, в феврале 1919 г., когда я вернулся из С.-Колымска, то узнал, что проезжал уполномоченный областного земства по Верхоянскому у[езду] г.Кулаковский, который продовольственного дела и документов от комиссии не принял — проезжал по делам тракта в с.Абый. До сих пор продовольствие остается не принятым уполномоченным земства г. Кулаковским. Полагаю, что такое отношение к делу недопустимо.

Мной комиссии разрешено взять 5000 (пять тысяч) р. из денег, ассигнованных на милицию за декабрь месяц 1918 г. на перевоз продуктов с Булуна. Эту, быть может, незаконную выдачу, я сделал по следующим мотивам: в уезде острая нужда, местами голод, a на Булуне, из-за нераспорядительности уполномоченного земства по Верхоянскому уезду, лежит 5000-7000 пудов хлеба.

Хлеб, отправленный из Якутска, который должен сопровождать г. Колесов, большей частью лежит на Сеген-Келе, за неимением подрядчиков. Хлеб (мука) лежит на открытом воздухе, никто его не окарауливает. Возможно, что он и расхищается, так как на Сеген-Келе много подрядчиков по доставке свинца с рудников Семенова.

Часть груза Булуна и Сеген-Келя прошла на с. Абый, часть — на С.Колымск и в В.Колымск из Абыя непосредственно.

На севере Верхоянского уезда нынче новое большое бедствие. Это — набег диких оленей с морских островов, где дикий олень плодится, так как на островах нет комаров. Дикий олень зачастую идет стадом в десятки тысяч голов, уничтожая на своем пути весь корм, не боясь человека. При таком движении дикий олень уводит с собой тысячи домашних оленей, чем разоряет оленеводов. Нынче же, когда нет пистонов, свинца, пороха, необычайно сильный набег дикого оленя приносит целые бедствия. Оленевод не знает, будет ли завтра иметь своих оленей, или же их уведет дикий олень и он останется нищим. Необходимо немедленно помочь порохом, свинцом, пистонами, нарезными ружьями всему северу, что является единственным средством против дикого оленя и помочь в борьбе с голодовкой. Насколько он идет густо говорит и то, что на одну пулю из берданки, убивают 3-4 оленя.

Тунгусы Верхоянского у/езда/ местности «Синнях» и «Уянжа» — на 600 верст севернее Верхоянска, обратились ко мне с просьбой, чтобы был организован казенный экспедиционный отряд на Север, с целью уничтожения дикого оленя, который в последнее время необычайно расплодился и, как саранча, пожирает корм и уводит домашнего оленя, а также организовать у них кожевенный завод по выделке оленьих шкур, как дикого, так и домашнего оленя.

В С/редне/-Колымском уезде уполномоченным областного земства Св/ященником/ Леонидом Синявиным сделано очень многое. Только благодаря необычайному труду, знанию народного быта, административному опыту и инициативе о.Синявина, С/редне/-Колымский уезд относительно в хорошем положении. Так, напр/имер/, благодаря влиянию уполномоченного Синявина, в чем я непосредственно убедился, когда был с ним в Западной тундре Нижне-Колымска, олень в С.Колымске расценивается: большой — 16 р., малый — 12—8 р., тогда как цена оленя в Верхоянском уезде, начиная с границы Верхоянского уезда, — 100—120 р.

Уполномоченным Синявиным всего взято для русского и инородческого населения 5000 оленей, из которых значительная часть скормлена собакам. Дело в том, что в 1918 г. все побережье Ледовитого океана было забито льдом, и не /в/ одну реку рыба с моря не зашла, чем создалась голодовка населения и собак, так как рыба — главная пища и людей и собак.

Пароход в 1918 году на р. Колыму не прибыл в силу политических обстоятельств и государственной разрухи, — к тому же помешали льды, почему и хлеб был недоставлен, и теперь население питается запасами 1917 года, частью доставленного и имеющим быть доставленным с Булуна. В С.-Колымске инородческое население получает 1 1/2 фунта муки в месяц, горожане — по 4 фунта в месяц, казаки по 30 фунтов муки и 10 фунтов крупы в месяц. При такой даче (так в тексте. — П.К.) хлеба хватит до осени 1919 года.

Американская шхуна, шедшая в 1918 году на р. Колыму, затерта льдами на Шелахском мысу и теперь разгружается [в] 600 в[ерстах] от Нижне-Колымска. К шхуне выехать могут немногие — пропали собаки от голодовки и чумы. Если бы не было уполномоченным Синявиным закуплено 5000 оленей, то на севере был бы такой же голод, какой наблюдается в Верхне-Колымске, где юкагиры, за неприходом рыбы, умирают от истощения и даже от голодной смерти, — так сообщает священник, приехавший из В[ерхне]-Колымска. Юкагиры не имеют никакого «кочета» (ни собак, ни оленей, ни лошадей), живут рыбой, охотой на крупного зверя и делают на всю р. Колыму лодки — карбаза. Неимение же охотничьих припасов, неимение же сетей, отсутствие нити и волоса для юкагиров создает голодную смерть. Через 10—15 лет юкагиры все вымрут. В Колымск они переселились с р. Омоллона, где род их почти вымер от какой-то повальной болезни. Они бежали с р. Омоллон на верховье р. Колымы, где и собираются «спокойно» кончить свои дни. Переселяться никуда не хотят: «Здесь жили, здесь и умрем», — говорят они. — «Наш род вымер на р/еке/ Омоллоне и мы помним это и никуда не пойдем отсюда». Голодную смерть считают чем-то неизбежным и принимают ее, как посланную судьбой.

Уполномоченным Синявиным приняты все меры к улучшению положения в В/ерхне/-Колымске, послана нить для сетей, хлеб с Абыя, охотничьи припасы, исправление их кремневых ружей (замена новых кремней и т.д.). Все эти меры принесут облегчение, но не в состоянии облегчить общего положения юкагиров — посылаемое недостаточно.

По инициативе уполномоченного Синявина, при радиостанции будет поставлена паровая машина, которая даст С/редне/-Колымску электрическое освещение в 1920 году.

До сих пор все казенные катера по р.Колыме и машина на радио отапливались керосином, который привозился за несколько тысяч верст, тогда как кругом хороший лиственничный лес. Причем 3/4 керосина вытекало во время пути (соленая вода проедала банки с керосином, помещавшиеся на открытой палубе).

Казенные катеры необходимо перевести на дрова. Отапливание керосином дорого и нелепо при громадном количестве дерева.

Уполномоченным Синявиным организована ремесленная мастерская, в которой днем производят частные и земские заказы, а вечером учатся подростки столярному и плотничному ремеслу. Оканчивается постройка хорошего дома для доктора, больница также хорошая, но нет лекарств и... доктора.

На всем севере острая нужда в медицинской помощи, которая везде отсутствует. Уполномоченным же строится хорошее здание для школы в Нижне-Колымске. Предполагается организация кирпичного завода, так как колымчане, за неимением кирпича, пользуются камельками (каминами).

Школьное дело в С.-Колымске поставлено хорошо. Есть 2-классное училище и одно первоначальное. В Нижне-Колымске школы не работают по причине отрицательного отношения к Суховой и Сухову, состоящих учителями в Нижне-Колымской школе (Сухова) и дер. Корытово (Сухов).

Сухова и Сухов получают жалованье, освещение, занимают земское помещение, но никакой работы не производят.

Ветеринарное дело ... представляет в С.Колымске фельдшер Корякин, [который] никакого ветеринарного образования не имеет, ничего не делает, получая в месяц больше трехсот рублей. Устранение Корякина только желательно, жалованье ему является какой-то пенсией.

В Верхоянске школа работает хорошо, ее ведет Г.П.Охлопков. В феврале приехала еще учительница. Здания школьные в Верхоянске прекрасные, в С/редне/-Колымске очень печальны, особенно нисшая школа.

Больница в Верхоянске не работает. «Все выздоровели», — как заявил мне фельдшер Аргунов. Но главная причина в том, что нет медикаментов.

Уполномоченным Синявиным выдвинут и проведен уже в жизнь вопрос о кооперативе и кредитном товариществе. Последнее образуется в Н/ижне/-Колымске, а кооперативы — Н.-Колымский и С.-Колымский объединяются в один, уездный, войдя в союз с «Холбосом».

Св/ященником/ Синявиным выдвинут вопрос и об открытии тракта «Гижигинская Губа — р. Омоллон» или на р. Крестоотворотную, впадающую в р. Омоллон, [откуда грузы] должны сплавляться вниз по р.Омоллон (судоходен ли он в своей вершине или нет?).

Я предлагаю свои услуги для этой экспедиции и прошу дать трех человек надежных и знающих немного плотничье ремесло. Открытие этого пути даст возможность иметь все в достаточном количестве, с наименьшей затратой средств на транзит товаров, сократив проезд морем (до р.Колымы) на 1500 верст, а то и более. Причем, перевал Станового хребта, по имеющимся у меня сведениям, очень легок, так как Становой хребет здесь перешел в едва заметные хребты. Ровная местность даст в будущем возможность развить автомобильное движение.

Проведение Гижигинского пути освободит Якутск от забот о Севере. Север будет всем обеспечен самостоятельно.

Есть другой проект: В/ерхне/-Колымск — р. Ола, впадающая в Охотское море. С р. Олы до верховья р. Колымы — 600—700 верст. Место пересеченное, гористое. Этим путем когда-то пользовались караваны купцов, но теперь этот путь забыт и заброшен. Нынче на открытие его пошел некто Лобов, уроженец Тульской губернии. Колымчане же пожелали ему: «Пропадешь», «сдохнешь», «не дойдешь»! — лучшего они придумать не могли, так как колымчане необычайно апатичны, консервативны в своей жизни и все ждут помощи от казны: «казна поможет». Это — результат кормления казной севера в течение многих лет. Всякое новшество, всякая инициатива колымчанам чужды и нежелательны. Вот почему они пожелали Лобову «сдохнуть» и «не вернуться».

Правы бывшие (бывавшие. — П.К.) на севере американцы, которые говорят, что на богатом, далеком севере возможна новая жизнь, но после того, как настоящее население вымрет — это главным образом относится к русским, которые уже и сейчас позабыли русский язык, исковеркав его до неузнаваемости.

В общем же север Якутской области необычайно богат рыбой, птицей, зверем, песцом, тюленем, нерпой, бурым медведем, зайцем и рысью (Верхоянск), диким оленем, сохатым, красной лисицей, сиводушкой, горностаем; встречается голубой песец (редкость), много мамонтовой кости, но нет новых людей, нет инициативы и жизнь на севере жалкая, обездоленная, порождая эмирячество.

Несомненно одно: через 5—10 лет весь Север будет экономически завоеван американцами, и, быть может, они сумеют перевернуть жизнь и построить города с удобными домами, покрытыми крышами, чего нет сейчас. До сих пор чукчи и тунгусы летом, когда нет спичек, добывают огонь посредством трения дерева, а также пользуются каменными ножами при выделке кожи. Выделывая же ремень из тюленьей кожи, мнут его собственными зубами. Также поступают и русские, в чем я лично убедился на станции Омоллон у Соловьева.

До сих пор Север живет жизнью убогой и печальной.

Материалы по различным вопросам севера посылаю Вам за № 48.

Публикуется впервые.
Подготовил к печати П.КОНКИН.

ГАИО, ф. 609, Оп. 1, д. 55, лл. 1-11.