Среди моих детских книг есть книга стихов нашего земляка Баала Хабырыыса "Дети тайги". Меня удивила надпись на книге: "Прекрасному Ване Мигалкину – тойону. 1975 сыл. Ахсынньы 14 кўнэ. Улуу Харахтыырап". Я спросила у отца: "Кто он такой?" Оказалось, это московский поэт, которого мой отец знал лично. Его талант при жизни не признавали, большинство знатных писателей даже держались от него подальше, как от чумного чудака, неопрятного на вид мужика.

Но якутские писатели были лучшими друзьями Глазкова, поддерживали с ним тесную связь. Огромную роль сыграл он для развития якутской литературы. Переводил стихи Ойунского, Баала Хабырыыса, С.Васильева, Л.Попова, П.Тобурокова, И.Гоголева, М.Ефимова, Н.Габышева, С.Руфова, С.Тарасова и других. Дела переводческие превратили Николая Глазкова в поэта-путешественника, влюбленного в Якутию. То, что открывал для себя удивительного в этом сказочном крае, он выразил в строчках стихов и двух поэм.

Коля Глазков родился на Волге, но вырос на Арбате. Всю свою жизнь он прожил в очень старом доме, который стоит со времен Наполеона.

Такую визитную карточку поэта знала вся литературная Москва. Отец – юрист, убежденный коммунист – был арестован в 1938 году и не вернулся... Мать, Лариса Александровна, была учительницей немецкого языка. Ей было трудно воспитывать сыновей. Студент педагогического института Коля Глазков зарабатывал на хлеб, работая грузчиком на вокзалах, а во время войны – распиливая дрова соседям.

Коля с малых лет увлекался чтением. Прекрасно знал зарубежную и русскую классику. По словам матери, он с шести лет начал писать стихи. После окончания пединститута работал учителем русского языка и литературы, затем учился в Литературном институте им.М.Горького. Здесь он дружил с самыми талантливыми молодыми поэтами: Сергеем Наровчатовым, Егором Исаевым, Михаилом Лукониным, Борисом Слуцким, Василием Федоровым... По мнению друзей, Глазков – один из самых оригинальных поэтов ХХ века. "Высокого роста, с хитрыми и несколько шальными глазами, с неповторимой улыбкой, он казался человеком, как будто сотканным из всех странностей, которые только могли быть на белом свете. О нем ходило множество анекдотов, но все эти анекдоты были добрыми, веселыми, отмеченными восхищением и любовью к их герою. Ему прощались все его причуды, потому что он, действительно, был человек талантливый, и все эти причуды были от редкой одаренной натуры". Его стихи были такими же, как и он. Друзья знали чуть ли не все его стихи. Он их сам переписывал, раздавал, дарил.

Его стихи долго не печатались и не признавались официальными печатными органами. Тогда он изобрел "Самсебяиздат". Маленькие самодельные книжки, вначале рукописные, а позже и машинописные, хранятся у многих друзей и почитателей поэзии Глазкова.

То есть, он является автором понятия "самиздат", который используется и сейчас.

Вокруг него постоянно были друзья-стихотворцы. Часто по инициативе Коли Глазкова выпускались стенгазеты, альманахи. В 1939 году Глазков с друзьями создают новое явление в поэзии – "небывализм". Оно призывало к поэзии небывалой до этого, то есть новаторской. В своем "Манифесте века" (программе) они утверждают право поэта на творческую самостоятельность, искренность и мужественность:

Слушатели и читатели восприняли "небывализм" как вызов общепринятому. Поэт писал о своей неудовлетворенности жизнью:

Он создал для себя этот "мир второй", который он назвал "Поэтоградом". В этом мире поэзии, где не было лжи, лести – он был в центре, к нему тянулись, слушали, подражали. В 50-ые годы он выражает свое положение следующим образом:

Первая книга Глазкова была издана только спустя 20 лет после начала творческого пути, в 1957 году. Она называется "Моя эстрада". При жизни автора вышло всего 10 сборников стихов и столько же книг его переводов.

Друг детства Борис Слуцкий отмечает особенность Николая в стихотворении:

Время стирает случайные черты. Остается самое главное, существенное. Когдя я читаю о нем, создается образ доброго друга, который живет среди нас – детей. Вот, например, его имя – Коля Глазков. Человек жил до шестидесяти лет, и никто его Николаем не звал. Внешне он похож на Чебурашку – "взгляд широко открытый... удивленный, уши оттопыренные, большие...". Борода его похожа на "детскую лопату". Пишет он стихи по-детски простые, но мудрые:

Или:

Коля Глазков любил играть. "Небывализм", "юродивый Поэтограда" – это его литературные игры. Играл он еще в кино: вначале участвовал в сценах массовых битв "Александра Невского", затем – в роли Летающего мужика в фильме Андрея Тарковского "Андрей Рублев". "... – Летю!.. Летю!.. Летю-ю-ю!!" – кричал Летающий мужик на всю округу, словно не верил, что действительно летит.

Он еще любил удивлять своих друзей. Например, придумал силометр, который постоянно носил с собой, предлагал каждому сжимать пальцами и объявлял результаты в шуточных строчках...

В 1994 году к моему отцу-поэту приехала в гости известная поэтесса Римма Казакова. Она подарила книгу "Воспоминания о Николае Глазкове" с надписью: "Николай Иванович Глазков был чистым, как ребенок, светлым, добрым, как и положено нормальному гению. Сперва я читала его в самиздате, потом познакомилась лично и полюбила – воистину! – до гроба. До его печального, не отмеченного официальными фанфарами ухода из жизни. Его нежность, мудрость его внешне подчас ернических, а на деле глубочайших строк, – всегда со мной".

"Больше всего на свете люблю путешествовать ...". Любовь к природе, жажда увидеть все своими глазами и наслаждаться увиденным послужили причиной многочисленных поездок Глазкова по стране. Хотя он признается, что "больше всего на свете ненавидит зиму", его "родной провинцией, с которой он связан с особыми нитями судьбы, дружбы, перевода, стала Якутия. Оказывается, он не переносил холодный воздух средней полосы России. Климат Якутии вредным для себя не считал даже в зимнюю пору.

15 июня 1962 года Николай Иванович подробно и с удовольствием записал: "Послезавтра я отправляюсь в великое путешествие. Поезд следует до станции Лена (на карте это город Усть-Кут). От Усть-Кута, точнее – от пристани Осетрово мне предстоит проехать на пароходе 2000 верст до Якутска". Что было дальше, можно узнать из стихов:

Глазков влюбляется в Якутию сразу и навсегда!

Он открывает для себя новый мир, ранее незнаемый. Начинает систематически изучать якутский язык, фольклор, этнографию и историю Якутии. В дневнике от 9 октября 1965 года записал: "Путешествия – мое любимое занятие. И книга, которая у меня скоро выйдет, будет о путешествиях". В этой книге под названием "Дороги и звезды" впервые были напечатаны стихи о Якутии. 28 стихов были включены в раздел "Солнечная Якутия" и посвящены В.Ф.Афанасьеву-Алданскому – другу, поэту.

Знаменательным для поэта-путешественника был год 1965 – Глазков становится членом Географического общества СССР. "Общество это основано в 1845 году. Его членами были великие путешественники. И я тоже великий путешественник, изучающий бескрайние просторы Якутии...".

Вот как вспоминает первый приезд Николая Ивановича из Якутии его друг Владимир Цыбин: "Съездил он туда первый раз... и, вернувшись, тут же переименовал свою жену в Росину-хотун. И сам чем-то стал походить на якута: борода стала не такой раскидистой, как ранее, острей, в глазах появился прицельный прищур (словно он годами смотрел на ослепительно белый снег), походка раскованней, легче и по-охотничьи вкрадчивой. Он, к моему изумлению, поприветствовал на якутском языке. Я растерялся и ответил ему на киргизском. Настолько он захватил меня своим перевоплощением... он перевоплотился в якута, оставаясь русским поэтом. Москва и Якутия стали для него неразделимыми родинами... Может быть, для него в последние десятилетия Якутия стала страной синей птицы, не зря с такой радостью и непреклонностью он всегда готовился к встрече с якутской землей, и ради этой встречи, должно быть, он полюбил так не любимые им прежде перелеты на самолете".

Все привлекало его в этом далеком северном крае: и крики птиц, и след оленьих упряжек, алмазные переливы огней якутских городов, но больше всего, конечно, душа народа, умеющая любить и беречь деревья и все живое на земле:

Что Якутия дала ему как поэту? Отвечают друзья Глазкова:

1. "Занятость его резко поднялась. Начались частые вояжи в республику, пошли стихи на якутскую тему. В Коле проснулся турист и пловец".

2. "Отпечаток суровой, интонационно насыщенной поэзии земли якутской навечно лег и на стихи самого Николая Глазкова, посвященные северу, людям тундры и бескрайних снегов. Здесь Николай Глазков выступает как поэт, умеющий писать серьезно и глубоко...".

Открылась еще одна особенность характера поэта – мечтатель-романтик! Он всех зовет в открытую им сказочную страну. В подтверждение своих слов приводит Ленина в пример:

География поэтических произведений Глазкова очень обширна, потому что он побывал почти во всех уголках нашей республики. Об этом говорят и названия самих стихов: "Золотой Алдан", "Верхоянский тост", "Милая Амга", "На Вилюе", "Бестях-Майя", "Усть-Нера", "Сасыл-Сысы", "Батагай – поселок оловянный", "Соттинский берег" и т.д.

В 1975 году поэт приехал в Якутию в пятый раз. За это время он написал около ста стихотворений о Якутии и две поэмы – "Ерек-Черек", "Пароход идет по Лене".

Строки, которые вы прочтете ниже, не напечатаны нигде. Они написаны самим Глазковым на книге "Дороги и звезды", высланной в дар своему другу:

А сколько еще, наверное, писем, поздравлений, посвящений поэта Николая Глазкова лежит в частных архивах якутских писателей!

Николай Иванович, как большой мастер перевода, работал совместно со многими поэтами Грузии, Армении, Средней Азии, Бурятии и т.д. Но больше всех переводил он якутских поэтов.

Когда его спрашивали: "Почему Вы почти каждое лето ездите в Якутию?", он, долго не думая, отвечал: "Потому что там девственная природа, яркое солнце, величавая река Лена, безграничная тундра, цветущая тайга, непуганые птицы, потому что там живут и трудятся мужественные люди...".

Самым первым якутом, с которым подружился Глазков, был поэт Баал Хабырыыс. Он с матерью Глазкова лечился в одном санатории под Москвой.

Здесь и произошла первая встреча. Они жили тогда рядом и подружились на всю жизнь. После смерти Баала Хабырыыса Глазков создал стихотворный памятник другу:

Через Баала Хабырыыса многие якутские писатели близко познакомились с московским поэтом. Профессор, поэт-сатирик Афанасьев-Алданский дружил с ним более 30-ти лет. Каждый раз встречал он Николая Ивановича в Якутске и сопровождал в путешествиях по нашей республике. Во время первой командировки они съездили в Вилюйск. В Верхневилюйске гостили у нашего земляка, поэта И.С.Васильева, который был учителем нашей школы в 30-х годах. Также они побывали в Тойбохойском музее и в Мирном, о чем свидетельствуют стихи. Во второй приезд он посетил наш улус. Рыбачил на реке Алдан, в поселке Дыгдал. Остановился в семье учителя П.И.Готовцева... Купался в озере Хомустах. Может, в эти минуты рождались строки:

Поэт побывал в Амге – на горе посидел в беседке Короленко, любуясь амгинской долиной, посмотрел историческую местность Сасыл-Сысы. Николай Иванович и об этом писал стихи. Третью, четвертую и пятую поездки в Якутию Глазков посвятил промышленным районам. В изучении якутского языка он достиг определенных успехов. По его подсчетам, знал восемьсот слов и включал якутские слова в свои стихи, переводы и письма. Вспоминает известная московская поэтесса Ирина Волобуева: "Одной из излюбленных тем Н.Глазкова были воспоминания о его неоднократных поездках по Якутии. Рассказывая о них, он для шика вставлял фразы на якутском языке, лукаво следя, какое впечатление производит это на нас. При этом фантазии его не было предела. Однажды он сумел убедить одну из писательских жен, что он, Николай Глазков, не кто иной, как чучуна – дикий таежный человек, что вызвало в глазах его почитательницы испуг и восхищение...".

А вот открытка, отправленная им другу в Борогонцы. На обратной стороне ее написано:

"1967 сыл, ахсынньы, 12 кюнэ.

Дорообо, ыраах доіорум Афанасий Иванович!

...Зная, хайдах ер идут к Вам суруктар, досрочно поздравляю Вас и Вашу прекрасную семью с Новым годом. Желаю вам в Новом году всяческих успехов и увлекательных походов по незабываемому озеру Мюрю.

А из семи шкурок ондатры мюрюйской у меня получилась бэргэхэ еще лучше, чем у Баала Хабырыыса...

Эйиэнэ эрэллээх

Москва суруйааччы Улуу Харахтыырап."

Про историю этого письма вспоминает мой отец, поэт Иван Мигалкин:

"... Н.И.Глазков с ним переписывался. Он несколько раз приезжал в мое селение Борогонцы, купался в озере Мюрю. Любил есть наших карасей...

Глазкову нравилось творчество многих якутских писателей: Элляя, Сергея Васильева, Баала Хабырыыса и других. Николай Иванович любил блюда из якутской кухни: жеребятину, строганину из омуля, чира, лепешки в чехоне. Больше любил доброе и чистое отношение якутов..."

Н.Глазков был талантом от природы, свободным поэтом, жил вне политики:

Он жил в ХХ веке, а будет признанным поэтом ХХI века, как он сам предсказал.