В то же время имя Тыгына оказалось нарицательным, это слово в понятии саха стало прочно означать правителя, символизировало собственную государственность. В истории человечества можно найти немало подобных примеров. Так имя Цезаря — первого римского императора, стало обозначением правителя, государя не только у римлян и византийцев, но и славянских народов. Отсюда происходят титулы царь и кесарь. Или же другой пример: именем первого германского императора Карла позже стали именовать всех правителей германских государств.

Тюркские народы всегда имели развитую государственную структуру. Не являлся исключением из этого правила и народ саха. Об этом свидетельствует, прежде всего, язык эпоса и преданий, изобилующий древнетюркскими терминами и титулами. Так якутские слова туйгун, илдьит, тутук, эркин, чыкын, тыгын, тархан, тойон, бозо, кулук семантически связаны с древнетюркскими титулами тойкан, элчи, тутук, эркин, чыкан, тегин, тархан, туин, бег, кюлюк (Никифоров В.М., с. 23-66). Все эти данные ясно свидетельствуют о том, что тюркоязычные предки саха входили в состав древнетюркских каганатов и могли принести с собой на Среднюю Лену все элементы государственного управления.

Предки саха, прибыв на Крайний Север, по существу вынуждены были заново начать отсчет своей истории. Приспосабливаясь к суровым природным условиям, они организовали здесь развитое сенокосно-пастбищное хозяйство. Следовательно, в зачатках государственной организации саха можно увидеть становление нового очага человеческой цивилизации, его арктической формы. Исходя из этого, не следует удивляться тому, что зачатки государственности саха более близки к государственным образованиям раннего средневековья у оседлых народов северного региона: например, Древнерусского княжества или королевств бриттов в VI в. н.э. на территории Британии, нежели к кочевым ханствам позднесредневекового периода. Подобно ранним периодам этих государств, отображенным в древнерусских былинах и легендах о короле Артуре, государство саха носит сугубо мифологический характер и связывается исключительно с личностью одного героя.

Для «зачаточного» раннего государства было характерным доминирование клановых связей (Крадин Н.Н. 2001, с. 113). Поэтому следует выделить утверждения Ф.Ф.Васильева, затем А.А.Борисова о том, что якутские улусы состояли из патронимий или кланов (Васильев Ф.Ф., с. 44, Борисов А.А., с. 38). В науке о государстве принято обобщенно считать первыми признаками государства учреждение публичной власти и переход к разделению населения по территориальному признаку. Исследование А.А.Борисовым структуры субэтнических образований саха (улусов) позволило ему установить их преимущественно территориальный характер (Борисов А.А., с. 60).

Именно для раннего государства персона сакрализованного правителя являлась фигурой консолидирующей и объединяющей государство. Царь являлся «посредником» между божествами и подданными, обеспечивал благодаря своим сакральным способностям стабильность и процветание общества, объединял посредством дарений социальные коммуникации в единую сеть (Крадин Н.Н., с. 143). Символика власти требовала, чтобы соприкасаясь с ней подданные подчеркивали свою полную ничтожность. Теперь рассмотрим фольклорные данные, рисующие образ якутского царя Тыгына. Так его якобы усаживали на особое, возвышающееся над остальными, ложе. Все приезжие из далеких краев входили к нему, кладя поклоны на его колени, выходили также с поклонами; словом, обращались с ним как с божеством (Ксенофонтов Г.В., 1977, с. 62).

По фольклорным данным, Тыгын имел много войска, его воины были вооружены луками и мечами. Когда он был в силе, имел двести человек, держащих батыйа. Он был повелителем саха. Кто не повиновался ему, всех тех убивал. Местожительство его было над озером Сайсары. Он ездил по рекам Амге, Таатте и требовал воинов и работников из родственных племен: Боотур ууЇа, Мэµэ ууЇа, из аймахов Ханалас (Боло, с. 147). Поэтому следует выделить характерное для раннего государства: контроль над зависимыми политиями осуществлялся в виде периодических объездов подвластных территорий — полюдий. Можно допустить, что именно во время таких походов его дружина получала провиант для себя и скота, тем самым в большинстве случаев приходя к мирному решению проблемы.

Фольклор упорно называет Дыгына из кангаласцев всесильным царем саха до прихода русских. А в чем видят рассказчики его царские достоинства и привилегии? Оказывается, этот Дыгын (или же Тыгын) был известен как воин, богатырь, ставший тойоном благодаря своему богатству, обилию скота и множеству подвластных ему людей, его соплеменников (Предания, легенды и мифы, с. 103). Тыгын сначала каждый год, как только показывалась зеленая мурава, устраивал ысыахи, и только затем, когда желтела трава, выступал на войну (Ксенофонтов Г.В., 1977, с. 93).

Таким образом, можно сделать вывод, что Тыгын собирал поборы с покоренных родов. В то же время известно: он сам платил «эр сулуута» бетунцам, после того как его войско потерпело поражение (Боло, с. 47). В якутском языке существуют термины солук, энньэ или словосочетание «халаан ылбыт», сравнимые с древнеуйгурскими терминами «калан», «салыг», означавшими налог и «инчжес» — феодальная собственность. Притом имеются многочисленные свидетельства о том, что эти якутские термины применялись на практике (Васильев Ф.Ф., 1995, с. 55-56).

После появления государства устанавливается право — нормы поведения, исходящие от государства, которое на первоначальном этапе представляют князь или каган. Это было продиктовано тем, что господствующая часть общества была заинтересована в возведении норм существующего положения в закон. Так в Древней Руси появляется «Русская правда» Ярослава. В фольклоре саха есть ясные упоминания о введении первых узаконенных норм именно Тыгыном. В них есть сведения о телесном наказании и штрафах скотом. К примеру, Тыгын своему внебрачному брату Быркынгаа-Боотуру — предку вилюйских саха — за воровство и «убийство» его людьми любимого коня в наказание назначает пригнать в качестве выплаты 40 коней и решает подвергнуть его телесному наказанию после окончания ысыаха, продолжавшегося с начала лета до наступления осени (Ксенофонтов Г.В., с. 72-94).

Вообще для всех государств в истории человечества характерна была повинность двух видов: та, которую называют «налог кровью» — воинская повинность, обязанность служить в дружине или армии князя, хана и т.д., и обложение материальное, для кочевых государств — прежде всего скотом. При этом считается, что повинность быть воином, скорее всего, появилась раньше, чем обложение скотом, зерном и т.п. (Кычанов Е.И., 1997, с. 296). Что же мы видим в случае с Тыгыном? Прибыв на землю другого рода, он прежде всего требует, чтобы дали ему часть их людей в качестве «хара» (воинов), в случае неповиновения — полностью истребляет данный род, как в случае с ходоринцами. По преданиям, Тыгын в качестве полновластного царя саха как только узнавал, что у кого-либо имеется множество скота или прочее богатство, тотчас же отправлялся к нему и отбирал силой.

Необходимо подчеркнуть, что говоря о государстве, мы как и в случае с «феодализмом», имеем дело с научной абстракцией. Термин «государство» в современном значении известен только с XV века. В раннем средневековье то, что мы именуем «государственной властью», было представлено лишь князем и дружиной (Горский А.А., 2002, с. 40). Это явление, характерное для Древней Руси, можно увидеть и в преданиях о Тыгыне. Из последних явствует, что многие «лучшие люди» других родов — их предводители — состояли ранее дружинниками у Тыгына. Подобные факты можно встретить в преданиях о Майагатта Бэрт Хара, Батас Мондукэне и Логое.

Ф.Ф.Васильев пришел к выводу о наличии в раннеякутском обществе обособленного военного сословия профессиональных воинов (Васильев Ф.Ф., 1995, с. 60). Строго говоря, именно это военное сословие и было аристократией раннеякутского общества. С этим можно сравнить тот факт, что древнерусская дружина являла собой корпорацию, в которую входил весь господствующий слой. По словам А.А.Горского, в общественную элиту можно было попасть только через вхождение в дружинную организацию. Затем из состава дружины выделялись первые гражданские феодалы — тиуны. Они управляли княжеским вотчинным хозяйством (Горский А.А., с. 40).

В якутском обществе были тойоны в каждом роде. Их нельзя назвать только родовыми вождями, так как они имели рабов и слуг, были полноправными владельцами людей и скота. На примере Логоя, Батас Мондукээна и т.п. можно увидеть, что возникновение этого института тойонов было связано с выделением отдельных боотуров из дружины Тыгына.

В древнерусском же обществе в XI столетии часть дружинников (бояре) вслед за князьями обзавелась собственными земельными владениями. Эти имения приобретались путем княжеских пожалований (Там же, с. 40). В преданиях о сыновьях старухи Джаардаах или Батас Мондукээне — бывших дружинниках Тыгына — подчеркивается, что Тыгын сам дал им благословение, чтобы они стали «прародителями многочисленных людей и скота». Хотя сначала он и устраивает за беглецами погоню. Древнерусские князья на первых порах также боролись со своеволием бояр.

В X-XI веках русская дружина делилась на две части: старейшую дружину — бояр и молодшую дружину — отроков. Затем молодшая дружина превратилась в княжеских военных слуг. Для сравнения: военное сословие саха состояло из боотуров и хара — рядовых воинов или военных слуг (Васильев Ф.Ф., 1995, с. 52). Неуловимость и расплывчатость перехода от сложного вождества, характерного для многих народов первобытного мира, к раннему государству подчеркивается многими политологами. Поэтому здесь возникает вопрос: почему по отношению к улусу Тыгына речь должна идти именно о государственности, а не о виде вождества?

На Средней Лене, как и в Древней Руси, государственная власть занималась не только взиманием дани (подчеркиваем: с лично свободного населения), но и формировала новые сферы общественных отношений. Так, вокруг боотуров складывался круг зависимых людей — клиентов, обязанных им за покровительство. От широты этого круга зависело значение тойона. Академик Б.А.Рыбаков пришел к выводу, что «смердами» на Руси назывались не крестьяне-общинники, а особая категория полукрестьянско-полувоенного населения, зависимого от князя. Для сравнения: в якутском обществе XVII в. существовала категория «живущих подле» — «дьукаахтар». По словам В.Н.Иванова, над «живущими подле» постоянно довлела экономическая зависимость от тойоната (Иванов В.Н., 1966, с. 287).

Таким образом, роль государства на Средней Лене, как и в Древней Руси, собственно заключалась в изъятии прибавочного продукта. Следовательно, структура доходов древнерусской, так же как и якутской, знати заключалась в доступе к военной добыче и возможности обложения данью свободного населения. Ф.Ф.Васильев считает, что каждый клан имел свою дружину.

Хозяин благословенной Туймаады хангаласский тойон Тыгын (Дыгын) во главе дружины воинов совершал множество походов против чужих родов — с целью подчинить их своей власти. Походы Тыгына были, в основном, направлены против намцев, хоролоров, баягантайцев и вилюйчан (Боло, с. 148). Следует также предположить, что его действия были направлены против представителей разных этнических групп, занимавших территорию Средней Лены. Таким образом, походы легендарного Тыгына были направлены на собирание земли якутской, как и походы киевского князя Олега. Именно им был разорван многовековой круг замыкания в себе племен Ленского края, как доказано, имеющих различные этнические корни. Вместе с Тыгыном приходило к людям осознание их единства, распространялся единый для всех язык и культурные традиции.

Следовательно, образ Тыгына соответствует образам других подобных мифологических героев — основателей государств. Так, и об историчности короля Артура идут споры: существовал ли он в действительности или в его образе представлены владыки нескольких британских королевств. Здесь, на Средней Лене конца XVI и начала XVII вв., в миниатюре можно увидеть все этапы зарождения, становления и падения «раннего государства». Таким образом, личность Тыгына можно сравнить с наиболее известными историческими деятелями Древней Руси: Рюриком, Олегом, Святославом, Владимиром и Ярославом Мудрым.

Примечания

Антонов Н.К. Материалы по исторической лексике якутского языка. — Якутск: Якут. кн. изд-во, 1971. — С. 65.