Предания и легенды эвенков Усть-Майского улуса*

У древних эвенков не было наследственных территорий. Каждый эвенк чувствовал себя дома там, где он мог находить пропитание, т.е. где была дичь. Он делал стоянки и охотился где угодно, никого о том не спрашивая. В выборе места охоты тогда не могло быть и спора, ибо людей в тайге было не так много, как в настоящее время. У нас, эвенков, в прошлом не то, что спорить было о принадлежности того или иного участка леса отдельным лицам, по нашим обычаям, каждый должен был помогать друг другу и в беде, и в удаче. Например, если найдешь — будь это около твоего дома или в совершенно незнакомом месте — дичь, попавшую в чужой самострел, ты обязательно должен был подобрать и подвесить на дерево, чтобы не испортили хищники, или если убьешь крупное животное, то обязан был делиться со своим соседом, независимо от его родственности или знакомства. Это вот недавно стали появляться понятия о наследственных землях, о чем мы поняли только тогда, когда русские или якуты, пользующиеся ими, стали платить за них арендную плату.

Однако, несмотря на отсутствие собственности на землю, по-видимому, были какие-то пределы физической досягаемости для каждой группы людей (транспортные возможности . — С.Н.). Но если кто не усидит там и выйдет за пределы «своего» участка, нигде он не встречал протеста против вторжения «на чужую» территорию, наоборот, это поощрялось, ибо лишний человек в тайге — это лишний помощник и лишние новости, до которых были очень жадны одичавшие в глуши люди.

Как рассказывал мой дед Ананий Джадыков, мы все, эвенки — выходцы с побережья Тихого океана и Амура. Что касается нас, майских, то непосредственными нашими предками являются предки вилюйских тунгусов. Они с Амура по какому-то мало кому известному пути через верховья Алдана и Амги прошли на Вилюй, который тогда представлял собой сущий рай для охотника: богатая дичь и кишевшая в водоемах рыба. Численно увеличившись, известная часть их, кочуя в погоне за дичью, добралась до наших мест и образовала майских тунгусов. Часть их прошла на запад. Это было в такую седую древность, что даже топоры их были не такие, как в настоящее время железные, а вроде из камня и кости. Кстати, в настоящее время мы только по названию тунгусы. На деле в результате брачных связей в течение многих поколений с соседними якутами из Центральной Якутии и их рыболовческой частью, переселившейся в наши рыболовные места, мы давно превратились в настоящих якутов: забыли свой язык, и эвенкийские особенности жизни.

(Записано от С.Н.Трифонова. Эвенк, с. Троицкое).

Приход эвенков в Якутию

В древности край этот был пустынный. Эвенки тогда жили на Амуре (Амыр). После неудачной войны с какими-то соседями перешли через Становой хребет и, найдя верховья Алдана, стали спускаться вниз. Некоторая часть их осталась жить на Алдане, а другая часть ушла на Татту, которая представляла собой дремучую еловую тайгу, богатую соболем, сохатым, белкой и др. Эвенки здесь стали охотиться и рыбачить, пася попутно своих немногочисленных оленей. В это же время на Лену (Улахан єрўс) пришли якуты, часть которых стала просачиваться на Татту. Эвенкам не понравилось такое соседство и они, спалив лес, ушли по направлению к верховьям маленьких речушек. Говорят, что эвенкийский пожар потух только спустя 9 лет. На местах пожарищ впоследствии стали возникать озера и аласы, которые потом стали излюбленными местами якутов-скотоводов.

Таким образом и эвенки здесь не местные жители, а пришельцы извне. (В.С.Ягодин, эвенк Кюпского наслега).

Легенды о начале кюпского
и эжанского родов

Вариант первый. Потеряв всю свою родню и семью во время какой-то эпидемии, тунгус с верховьев Майды по имени Лабынгха-Дыбдый (т.е. Ламут Дыбдый. — С.Н.), спустился вниз по Майде (р. Мая) на плоту. Он остановился в местности «Суруктаах тиит», в 5 км от современного поселка колхоза им. К.Маркса, убил лося неподалеку оттуда и назвал место «Кыыл єлєрбўт». Далее поднявшись на гору «Сомсоон уµуоіа» (основной берег Алдана неподалеку от того же поселка), увидел свежие следы оленевода и решил совсем остаться здесь. Спустя два года с котомкой за плечами и с ручной нартой позади отправился в Амгинскую свободу сбывать добытую им пушнину. Там он женился на дочери амгинского пашенного (русского). Жена привела в качестве приданого 4 коровы и 2 коней. С тех пор он превратился в скотовода. Дети его обосновали наш род Кюп-эжанцев.

(С.С.Винокуров, 1888 г. рождения, Эжанский наслег).

Вариант второй. Для разведки новых охотничье-рыболовческих угодий, в старину, с верховьев Алдана пробрался сюда одни эджигээнец¹ по имени Манчыкыыт. Шел он все время пешком. По договоренности с сородичами на берегу Алдана на дереве он оставил условный знак, чтобы идущие за ним его сородичи смогли разыскать место его остановки. Условный знак Манчыкыыта, как и у всех охотников, состоял из веточки, прикрепленной к стволу дерева в виде стрелы. Если стрела Манчыкыыта сначала указывала прямо на берег, то позже поднявшийся ветер повернул ее вдоль берега. Поэтому сородичи его, прибывшие некоторое время спустя тоже на это место, без остановки последовали (согласно стрелке) дальше. Говорят, что они остановились где-то в назовьях Лены и тоже положили начало кюпэжанскому роду. Шесть сыновей Манчыкыыта основали шесть родов Эжанского наслега.

Манчыкыыт имел чешуйчатый панцырь. Никто из шести сыновей не сумел надеть его на себя. Тогда рассердившийся престарелый Манчыкыыт трясущимися руками сам облачился в него и стал выпускать стрелы за стрелами. Только девятью выстрелами он свалил девять коров своих сыновей. Последние с трудом связали выжившего с ума старика.

(С.Г.Дьячковский, 60 лет, эвенк, Эжанский наслег).

Вариант третий. Предок эжанцев жил некогда в верховьях Алдана на озере Токо. Его Звали Бырпаем Оросиным.

Оросин пошел разведать новые земли вниз по Алдану. «Если найду хорошие места, поставлю пометку», — сказал он, уходя, своей родне. Дойдя до устья реки Хатырган, Оросин воткнул на берегу высокую палку, к которой прикрепил поперек птичье крыло. Крыло вначале показывало в сторону Хатыргана. Впоследствии ветер повернул его в другую сторону — вдоль по берегу Алдана. Сородичи Оросина, дойдя до пометки, подумали, что Оросин пошел дальше. Они остановились только где-то на территории Баягантайского улуса, где и основали род под названием «Кєс Аллан» («бродячие алданцы»). А Оросин на Хатыргане стал родоначальником Эжанского рода. Про кюпцев не знаю. Оросин — непосредственный предок Сысолятиных.

(Эвенк-эжанец П.П.Кириллин, Эжанский наслег).

Вариант четвертый. В верховьях Лены жил старик по имени Эджээн. Из пяти сыновей двоих — Наатабыла и Хоптурганик-Беге послал по какому-то ручью на поиски новых земель: «Идите вверх по Алдану, — наказывал старик сыновьям, — где найдете рыбные и охотничьи места, поставьте знак».

Тут какая-то несуразица: говорят, что Наатабыл со своим братом будто бы приплыли на плоту, а плот ведь не идет вверх по течению. По первой версии эти два героя плыли вверх по Алдану, а по второй — из верховьев Лены они плыли (!) по тайге, пересекая верховья Амги и Алдана.

У устья Алдана братья боролись и резвились на песке. Затем, оставив на дереве веточку в качестве указателя, ушли в тайгу. Тем временем в результате дождей на Алдане поднялась вода и бурлящие потоки повернули указатель братьев к Нижней Лене. Обманутые ложным указанием, старик Эджээн с остальными тремя сыновьями проехали дальше и обосновались где-то в низовьях Лены. Там, говорят, стали родоначальниками Эджиганского рода.

Наатабыл со своим старшим братом обосновались на Алдане. Охотились и рыбачили. Братья были большими богатырями, поэтому приехавший из Амги якут Атала решил умертвить их.

Атала со своими людьми и с красивой дочкой раскинули свои ровдужные урасы (чумы) на одном из алданских островов в пределах Эжанского наслега нашего района, который позже назван островом Аталы. Тайком пригласив придурковатого Наатабыла, Атала предложил ему убить Хоптурганик-Бегу и за это обещал выдать свою дочь замуж за Наатабыла.

Последний, поверив хитрому Атала, заколол своего старшего брата Хоптурганик-Бегу пешней во время рыбалки. После убийства брата Наатабыл пошел к якутам за своей невестой — а их и след уже простыл: оставили на стоянке только вырезанные половинки своих урас. Обозленный Наатабыл погнался за ними, догнал их на оз. Атала в Кюпском наслеге и вырезал всех до единого. Затем женился на дочери охотского тунгуса по имени Лабынгха. Сыновья его женились на якутках, дети которых тоже — на якутках. Так, в результате постоянных браков с якутами, за много поколений от эвенкийской крови эжанцев и кюпцев теперь, пожалуй, не осталось и капли.

(Эвенк Д.В.Илларионов, Эжанский наслег).

Вариант пятый. В верховьях Маи (Майды) в Нелькане жили Эджигээны. По одним преданиям, — ламунхинцы (ламуты. — С.Н.), по другим — эвенки. Часть из них приплыла на Алдан на берестяных лодках (кстати, тут недоразумение — они и своих оленей как-будто везли в тех же лодках, что весьма неправдоподобно. Вероятно, они шли и по берегу). На месте остановки на территории современного Эжанского наслега, в местности Суруктаах Тиит,² они оставили для своих сородичей знак из веточки, вставленный в зарубок лиственницы. Поскольку ветер сдвинул ту ветку, их сородичи проплыли мимо и добрались до Нижней Лены, и заложили начало Эджиганскому роду. Оставшиеся же здесь ламунхинцы-эджиганцы основали наш Эджиганский род. Был у них один шаман, который во сне будто бы увидел будущее и с удивлением рассказал: — Ну и чудеса предстоят в будущем! Олени станут такие крупные, что будут вдвое-втрое больше наших обыкновенных и рога будут без отростков. Еще появятся другие однокопытные, длиннохвостные, безрогие олени с лося.

К нам, к эжанцам, поскольку наши места очень рыбные и богаты дичью, стало прибывать большое количество якутской бедноты из Амги. Ко всему этому прибавилось и пристрастие самих тунгусов к якутским бракам, которые довершили дело: дети начали говорить большей частью на языке матери, т.к. тунгусы дома почти не говорили по-эвенкийски из-за незнания женами-якутками их языка. Так из года в год постепенно совсем утратился эвенкийский язык и особенности эвенкийского быта. Что касается эвенкийской крови, то ее должно быть совсем не осталось, так как те, которых мы считаем эвенками, на селе являются потомками людей смешанного якуто-эвенкийского происхождения. Например, что останется эвенкийского, если человек смешанного происхождения женился на якутке, их сын также вступит в такой же брак, а у внука опять будет жена якутка, и так будет продолжаться на протяжении нескольких десятков поколений?

Так эжаны оякутились полностью. От их прежнего эвенкийского осталось разве только одно название. Здесь встречаются также явления совсем другого порядка. Чистые якуты, прибывшие в наш район и ведущие кочевой образ жизни, тоже начинают причислять себя к эвенкам. И это нас местных не удивляет: мы их тоже считаем такими же эвенками, как и мы сами — ни мы, ни они не знаем эвенкийского языка. Даже Вы можете приехать к нам. Если займетесь охотой, мы охотно примем Вас за эвенка, и никто якутом Вас не назовет. Таково происхождения эжанцев и кюпцев.

(Записано от Е.Н.Атласова, эвенка, Эжанский наслег).

Вариант шестой. В древности неизвестно откуда на место современного г. Якутска, который тогда назывался Саhары-Сыhыы, прибыл с 8 сыновьями старик по имени Эджигээн.

Оставшись с 5 сыновьями в Саhары-Сыhыы, старик отправил трех сыновей вниз по Лене на поиски хороших земель. Разведчики, дойдя до устья Алдана, проплыли до места современного Кюп-Эджээна. На устье Алдана они оставили знак из веточки, воткнутый в зарубок на стволе дерева. Поднявшаяся вода переменила направление стрелки. Старик так и не нашел трех сыновей, проплыв мимо их знака, указывающего на Север. Где-то в низовьях Лены они положили начало Эджиганскому роду. А три алданских разведчика стали родоначальниками трех родов: первый — Кюпского, второй — первого Эжанского, третий — второго Эжанского. Таким образом, как кюпцы, так и эжанцы имеют одного общего предка.

(Записано от Атласовой А.И., якутки, родом из Соморсунского наслега Амгинского района).

Вариант седьмой. Предок наш, сами не знаем кем он был по национальности, жил где-то в верховьях Алдана. Звали его Быырпай Оросиным. По одной версии он ушел оттуда из-за бескормицы для рогатого скота и коней. По другой версии он обиделся на двоих своих старших братьев (старший брат подарил стрелу среднему, а ему, младшему, ничего не дал).

В поисках новых земель Быырпай пришел в местность Ахпа зимой на лыжах. На берегу на дерево подвесил орлиное крыло в качестве дорожного указателя. После его ухода ветер изменил направление кончика крыла, и сородичи Быырпая летом проплыли мимо, остановились где-то далеко. Там, говорят, основали род «Юп-Куолуµаата». Возможно, поэтому Эджээны нас называют «Куолуµаа» или «Куолумаа». По преданиям, Быырпай ходил туда встречаться с женой и детьми, которые остались там. Затем вернулся обратно и женился на эжанке и стал родоначальником нашего рода.

(Н.Ф.Прокопьев, эвенк, Эжанский наслег).

Кроме вышеприведенных легенд и преданий, кюпцы и эжанцы рассказывают об Омоллооне, Элляе и Омогое, войне между бетюнцами и нахарцами, о Майагатте Бэрт Хара и т.д. Между прочим, часть майских эвенков Майагатту считают своим героем. Некоторые даже называют другие имена, приписываемые этому герою: Атала и Наатабыл. Общеизвестное имя Майагатта Бэрт Хара объясняют как его боевую кличку.

* Из книги С.И.Николаева «Эвенки юго-восточной Якутии», 1964 г.
При перепечатке сохранены особенности стиля и орфографии первоисточника.