Между первым и вторым этапом обсуждения Конституции Киргизской ССР произошло событие, которое повергло страну в ужас. Этим трагическим событием стал февральско-мартовский пленум ЦК ВКП(б) 1937 г., официально возвестивший о переходе от массовых репрессий к тотальным. Началось уничтожение ленинских кадров, старых большевиков. Сталин объявил беспощадную войну партийным и советским работникам, интеллигенции, работникам правоохранительных органов, военным и просто рядовым рабочим и крестьянам, недовольным методами руководства тоталитарного режима.

М.К.Аммосов был участником этого пленума, видел и слышал все доклады, выступления. После пленума ЦК ВКП (б) рекомендовал его на должность первого секретаря Центрального комитета Коммунистической партии (большевиков) Киргизии. (Считай, назначил). Наверняка, Максима Кировича наставляли на пленуме разоблачать «врагов народа», «троцкистов», «буржуазных националистов», «бухаринцев», «правых», «двурушников»... Вот почему, вероятно, Аммосов после ареста обращался к Сталину, Маленкову и другим вождям: «Мне тяжело и стыдно перед вами — разбил вашу надежду, не оправдал вашего доверия как руководитель и так печально провалился... Но вы должны понять, что у меня не хватило сил... Я проявил либерализм, доверчивость. Это все верно. За это я наказан»2 .

Что это, позднее раскаяние в том, что он не выполнил указаний вождей о проведении в Киргизии кровавых репрессий?! Участник страшного пленума, знавший беспощадность Сталина и его окружения, умный, тонкий политик, трезвый практик с солидной теоретической подготовкой, дважды прошедший в Якутии через кошмар репрессий, произвола и беззакония, против которых сам лично боролся — неужели рассчитывал он на понимание Сталиным человеческих страданий?! Поистину утопающий хватается за соломинку!

Что же был это за пленум? Кроме узких специалистов, мало кто знает его подробностей. Материалы пленума при советской власти не были опубликованы. Сами «деятели» из ЦК КПСС прятали их за семью печатями. Недаром в 5-м томе многотомного сборника «КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК», увидевшем свет в 1971 году, даже не публикуют полностью повестку дня пленума. На 286-й странице пишут: «Пленум обсудил вопрос о задачах партийных организаций в связи с предстоящими выборами Верховного Совета СССР на основе новой Конституции. Пленум принял соответствующую резолюцию, публикуемую ниже. Пленум обсудил далее вопросы хозяйственного и партийного строительства и принял соответствующие практические решения. Пленум рассмотрел также вопрос об антипартийной деятельности Бухарина и Рыкова и постановил исключить их из рядов ВКП (б). »

На самом деле повестка дня пленума была иная:

«1. Дело тт. Бухарина и Рыкова.

2. Подготовка партийных организаций к выборам в Верховный Совет СССР по новой избирательной системе и соответствующая перестройка партийно-политической работы.

3. Доклад комиссии ЦК ВКП (б) по выработке проекта резолюции по делу Бухарина и Рыкова.

4. Уроки вредительства, диверсии и шпионажа японо-немецко-троцкистских агентов по Наркоматам тяжелой промышленности и путей сообщения.

5. Уроки вредительства, диверсии и шпионажа японо-немецко-троцкистских агентов по НКВД.

6. О политическом воспитании партийных кадров и мерах борьбы с троцкистскими и иными двурушниками в парторганизациях».

Все становится на свои места. Пленум был созван для того, чтобы физически уничтожить Бухарина, Рыкова и других оставшихся в живых большевиков из ленинского окружения, чтобы провести тотальную чистку и «выявить» всех тех, кто, по мысли Сталина, мешал установлению тирании одного человека в партии и государстве.

По делу Бухарина и Рыкова с развернутым докладом, опубликованным тогда в «Правде» и во всех республиканских и областных газетах, выступил Сталин. Доклад назывался «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников». Доклад занимал 2-4 полосы газеты. Вот некоторые выписки из доклада: «Современный троцкизм не политическое течение в рабочем классе, а беспринципная и безыдейная банда вредителей, диверсантов, разведчиков, шпионов, убийц, банда заклятых врагов рабочего класса, действующих по найму у разведывательных органов иностранных государств» (С. 2). «Теоретическое» обоснование террора: «Необходимо разбить и отбросить прочь гнилую теорию о том, что с каждым нашим продвижением вперед классовая борьба у нас должна будто бы более и более затухать, что по мере наших успехов классовый враг становится будто все более и более ручным.

Это — не только гнилая теория, но и опасная теория, ибо она усыпляет наших людей, заводит их в капкан, а классовому врагу дает возможность оправиться для борьбы с советской властью.

Наоборот, чем больше будем продвигаться вперед, чем больше будем иметь успехов, тем больше будут озлобляться остатки эксплуататорских классов, тем скорее будут они идти на более острые формы борьбы, тем больше будут пакостить советскому государству, тем больше будут хвататься за самые отчаянные средства борьбы, как последние средства обреченных». Основной доклад Сталина и заключительное слово по докладу опубликованы в «Правде» 29 марта и 1 апреля 1937 г., в газетах «Советская Киргизия» — 30 марта и 1 апреля 1937 г., «Социалистическая Якутия» — 1 и 3 апреля 1937 г. Публикация этих материалов была равносильна директиве партии и лично «вождя народов» Сталина.

Выступления участников пленума по резкости тона и содержания иногда превосходили доклад вождя. (Вскоре 90 процентов этих ораторов будут уничтожены). Кстати, Аммосов в тот день слова не брал. Тексты основного доклада и выступлений будто заимствованы из лексикона хулиганствующих и бандитских элементов, пестрят непристойными, бранными словами. Процитируем Сталина: «Понятно, что этих господ придется громить и корчевать беспощадно, как врагов рабочего класса, как изменников нашей родины. Это ясно и не требует дальнейших разъяснений». «Двурушники», «убийцы», «вредители», «выкорчевать», «громить»... Такие весьма неприглядные слова и обороты обрели в 30-е годы «государственный статус» и, превращаясь в вполне официальные партийные, юридические термины, встречались даже в школьных учебниках.

Второй человек в партии и председатель Совнаркома Молотов в своей пространной статье, занимавшей целых три полосы «Правды», обосновал необходимость проведения террора по отношению к руководителям местных партийных и государственных органов. «Надо считаться с тем, что враг идет теперь на все, использует любые приемы борьбы, лезет во все щели. Враг использует и наш партийный билет, чтобы обмануть нас, прокрасться туда, куда он не имеет иного доступа. Личину коммуниста враг принимает для того, чтобы забраться на руководящие посты, видя, что все руководство, во всех отраслях, находится в руках коммунистов».

Сталинские философы, экономисты, историки Е.Афанасьев, П.Юдин, Б.Пономарев, П.Поспелов и другие теоретически обосновали необходимость террора, выступали на страницах «Правды» со статьями, которые перепечатывались сразу же областными, краевыми и республиканскими газетами. Например, Поспелов, впоследствии ставший академиком, главой партийной исторической науки в СССР, главным редактором «Правды», директором Института марксизма-ленинизма, секретарем ЦК КПСС (ошеломляющая карьера!), в «Правде» опубликовал статью «Борьба Бухарина и Рыкова против Ленина и партии» (см. номер за 13 марта 1937 г.). Он писал: «Так тянется позорная цепь тягчайших омерзительных измен правых двурушников и предателей (имеются в виду Бухарин и Рыков — Е.А.), цепь их «блоков» с злейшими врагами народа — троцкистами и зиновьевцами». Далее бухаринцы и рыковцы, как и троцкисты, из политического течения превратились в «оголтелую банду кровавых убийц, вредителей, шпионов, диверсантов, которые не решаются говорить открыто о своей программе даже ближайшим сообщникам». Двухподвальная «правдинская» статья была перепечатана всеми региональными газетами (например, см. «Советский Киргизстан» за 22 марта 1937 г.)

В этой жуткой обстановке повседневного разоблачения «врагов народа», шпиономании, приклеивания политических ярлыков приехал М.К.Аммосов возглавить Коммунистическую партию Киргизстана. Что означало тогда первое лицо в партии в союзной республике? Вся полнота власти была в его руках, его могли снять только по указанию ЦК ВКП (б). Никто не смел без санкции ЦК перечить первому лицу в партийной организации области, края или республики. Таков был железный закон демократического централизма. Только энкаведэшники Ежова, деятельностью которых непосредственно руководил сам хозяин страны Сталин, стояли особняком, не подчинялись демократическому централизму. Они скрупулезно, дотошно и тайно собирали компромат на каждого руководителя, независимо от занимаемой им должности, Конечно, кроме Сталина, хотя и он любил говорить: «Это такая организация, что и у меня может сделать обыск». Так, к примеру, сказал Хозяин Серго Орджоникидзе, разбушевавшемуся по поводу арестов и расстрелов, проводимых НКВД. (Вечером 17 февраля 1937 г. Серго нашли мертвым, постель была залита кровью).

Итак, после февральско-мартовского пленума с наказом как можно больше разоблачить «врагов народа» и «националистов» М.К.Аммосов прибыл в Киргизстан.

Разоблачение «врагов народа» в Кыргызстане

22 марта 1937 г. состоялся VIII очередной пленум Киргизского обкома ВКП (б), на котором, по рекомендации ЦК, был избран первым секретарем М.К.Аммосов. Бывший секретарь обкома М.Л.Белоцкий, подозреваемый во враждебных действиях, был освобожден от должности до приезда Аммосова. Авторы упомянутой книги о Кыргызстане пишут, что он был арестован3. Это не совсем точно. Нарком НКВД В.Н.Четвертаков к тому времени добился исключения Белоцкого из партии, что, впрочем, было равносильно аресту.

Кто такой был Четвертаков? По рекомендации Ежова и с согласия ЦК ВКП(б) он в апреле 1936 г. приехал в Киргизию как начальник НКВД республики. С первых же дней Четвертаков стал собирать компромат на Белоцкого и его жену Лордкипанидзе — заведующую промышленно-транспортным отделом обкома партии, члена бюро. 22 сентября специальным письмом на имя заместителя Ежова Прокофьева он отправил докладную о вражеских действиях Белоцкого и др. ЦК ВКП (б) в Киргизстан направил своего инструктора Герцмана, который перед возвращением зашел к Четвертакову и сказал, что его письмо по распоряжению Ежова было направлено в ЦК — для проверки соответствия приводимых в докладной данных действительности. Как писал Четвертаков, жена Белоцкого была «разоблачена» также «исключительно» по его «инициативе». «Все это явилось решающим в разоблачении Белоцкого»4. 25-27 марта состоялся IX пленум обкома партии, где обсуждались итоги февральско — мартовского пленума ЦК ВКП (б).

Белоцкий Морис Львович. В упомянутой книге о государственности Кыргызстана один из документальных очерков посвящен М.К.Аммосову. Вероятно, этот основательный материал написан одним из авторов — В.Воропаевой. Она более подробно описывает деятельность Белоцкого на посту первого секретаря обкома партии Кыргызстана. Морис Львович приехал в республику в сентябре 1933 г. на место бывшего первого секретаря обкома А.О.Шахрая. Высокую оценку его деятельности в 1989 г. дал переводчик «Манаса» Липкин Семен Израилович. Стоило ли? С первых дней секретарства Белоцкий организовал громкий политический процесс по делу Социал-Туранской партии, в результате которого были безвинно репрессированы Абдыкерим Сыдыков, Адмиман Шабданов, Ишеналы Арабаев и другие выдающиеся национальные деятели. Он отправлял доносы Ежову, о которых председатель комиссии при президенте Кыргызской республики Т.У.Усубалиев пишет: «Если судить по доносам Белоцкого Ежову, то Кыргызстан в те годы (1933-1934 гг.) кишел буржуазными националистами, контрреволюционно-националистическими группировками, кулаками и басмачами, шпионами, тесно связанными с закордоном» (цитата приводится В.Воропаевой из книги Усубалиева)5. На первом этапе рассмотрения доклада о Конституции Киргизской республики имя Белоцкого упоминалось в положительном плане 45 раз. На втором этапе обсуждения он вовсе не был упомянут. А в дни утверждения Аммосова секретарем обкома Белоцкого уже предлагали исключить из партии. Его защитил новый секретарь, который в политических ошибках предшественника не усмотрел каких-либо сознательных действий врага. О чем позднее жаловался Ежову Четвертаков6.

Белоцкий был отозван в Москву и 9 июля 1937 г. решением КПК при ЦК ВКП (б) исключен из партии, а затем, вместе со всей семьей, арестован7.

Юсуп Абдрахманов. Один из самых выдающихся государственных и политических деятелей Кыргызстана 1920-30-х гг. Активный участник установления Советской власти в Кыргызстане Ю.Абдрахманов вместе с А.Сыдыковым, И.Арабаевым в 1921 и 1922 гг. поднимает вопрос о выделении кыргызских уездов в отдельную Горную область. Но противники национально-государственного образования, используя ярлык буржуазного национализма, одержали верх. Абдрахманов и его сторонники в 1924 г. вновь поставили вопрос об образовании Кара-Киргизской автономной области в составе РСФСР. 14 октября 1924 г. II сессия ВЦИК принимает постановление об образовании Кара-Киргизской автономной области. Так был сделан первый серьезный шаг в реализации многовековой мечты киргизского народа8. 1 февраля 1926 г. Президиум ВЦИК принимает по ходатайству руководителей области решение о преобразовании Кара-Киргизской автономной области в Киргизскую автономную социалистическую республику. Ю.Абдрахманов избирается председателем Совнаркома.

Абдрахманов в конце 20-х и в 1930-м г. дважды ставит вопрос перед Сталиным о предоставлении Киргизии прав союзной республики. Из Москвы, где находился в командировке, Ю.Абдрахманов членам бюро обкома партии республики писал: «Материалы, имеющиеся в вашем распоряжении (посланные нами), по-моему, достаточны, чтобы бюро обкома вынесло решение о необходимости преобразования Киргизии в союзную республику и возбудило об этом ходатайство перед Средазбюро ЦК и Политбюро ЦК ВКП (б)»9.

Центральной власти Абдрахманов был не угоден. Надо было найти повод. И он нашелся. Не был выполнен государственный план хлебопоставок. Этому имелось много причин. Одна из которых то, что голодающее население Казахстана и Сибири прибыло в Киргизию. На спасение людей правительство Киргизии выделило все, что могло. И за этот гуманный поступок председателю СНК приписали... «буржуазный национализм». Абдрахманов был исключен из партии, изгнан с работы и направлен в Самару, затем в Оренбургскую область заместителем заведующего управлением животноводства. Весною 1937 г. Абдрахманова, как активного участника буржуазно-националистической Алаш-Ордынской организации, арестовали. Верховный суд предъявил обвинение в принадлежности к диверсионной антисоветской «Социал-Туранской партии», которая ставила целью свержение Советской власти, отторжение Киргизии от СССР. Кроме того Абдрахманова считали одним из руководителей вымышленного пантюркистского центра, шпионом английских империалистов. И этот великий сын кыргызского народа был расстрелян 5 ноября 1938 г.

Нечеловеческими пытками, моральными и физическими надругательствами энкаведэшники добивались от любого человека всего, чего хотели. Люди, прошедшие через царские тюрьмы и ссылки, наговаривали на товарищей, на совершенно безвинных людей, которых часто даже не видели в глаза, делали немыслимый самооговор. На основе всех этих «доказательных фактов» арестовывали людей. Не было еще в истории такого дикого надругательства над человеком. Сталинскому «правосудию» юристы в свое время дадут более точную квалификацию.

Юсуп Абдрахманов не избежал злой участи. Под жесточайшими пытками он подписывал выдуманные палачами показания на своих вчерашних соратников и сослуживцев. Их было достаточно, чтобы арестовать любого человека.

Как явствует из письма начальника НКВД Четвертакова Ежову, М.К.Аммосов знал про все эти страшные пытки, знал и подлинную цену добываемым таким путем компрометирующим материалам. Четвертаков: «Как только я получил протокол допроса Абдрахманова, с его содержанием я познакомил тов. Аммосова. Последний, после ознакомления, заявил мне: «Ну, в его положении он может наговаривать на кого угодно». Я был невольно удивлен заявлением тов. Аммосова, который, вместо того, чтобы потребовать от меня немедленной проверки показаний Абдрахманова, сделал такую «мобилизующую» оценку»10. Защищая национальные кадры кыргызского народа, Аммосов последовательно проводил линию недоверия показаниям Абдрахманова.

Торокул Айтматов — отец Чингиза Айтматова. Торокул Айтматов в то время учился в Москве в Институте красной профессуры. До приезда Аммосова был секретарем областного комитета партии. Вероятно, Максим Кирович его хорошо знал.

Аммосов на первом организационном съезде выдвинул кандидатуру Айтматова на пост третьего секретаря. Начальник НКВД Четвертаков этот эпизод описывает следующим образом: «Подбирая кандидатуру на пост 3-го секретаря ЦК, тов. Аммосов спросил моего совета, что он на этот пост намерен выдвинуть быв. секретаря ОК, ныне находящегося на учебе в Москве Айтматова. Я ему ответил, что буду категорически возражать, т.к. знаю, что Айтматов — националист и тут же привел факт — переписку Айтматова с Абдрахмановым националистического содержания. Однако, это не остановило тов. Аммосова выдвинуть кандидатуру Айтматова в члены ЦК КП (б) Киргизии, и несмотря на отводы и протесты в отношении Айтматова, тов. Аммосов дважды выступил на съезде с его защитой, стараясь протащить его в состав ЦК, и только после того, как на съезде была нами опубликована переписка Айтматова с Абдрахмановым, кандидатура Айтматова была провалена, причем Аммосов мне сделал выговор о недопустимом поведении, что без его ведома выступают и опубликовывают материалы, и потребовал от меня дать ему копию письма Айтматова, что я и сделал»11. Так Аммосов пытался спасти Торокула Айтматова, которого вскоре арестовали и расстреляли.

Касым Тыныстанов. В.Воропаева ставит его рядом и даже впереди выдающихся ученых — востоковеда Поливанова Евгения Дмитриевича, академика АН Казахской ССР, писателя, Героя Социалистического Труда Ауэзова Мухтара Омархановича.

Касым Тыныстанов — один из создателей кыргызского алфавита. Его научная статья о переходе к новому алфавиту «Тезисы о реформе алфавита тюркских народов» опубликована в материалах I Всесоюзного тюркологического съезда в Баку (1926, № 3. С. 29-33). Работа Тыныстанова «Проект новой орфографии киргизского литературного языка» издана отдельной книгой (Фрунзе, 1934. — 44 с.). Его статья (в соавторстве с Х.Карасаевым) «Правила о едином оформлении имен и фамилий на киргизском и русском языках» включена в книгу «Вопросы орфографии киргизского языка» (Фрунзе, 1936. — С. 43-48)

По свидетельству якутского академика-филолога П.А.Слепцова Касым Тыныстанов среди тюркологов считается крупнейшим авторитетом.

Вот и все, что мы знаем об этом большом ученом, государственном деятеле, одном из первых наркомов тогда еще автономной Киргизии.

Четвертаков в своем доносе Ежову об Аммосове писал: «После ознакомления тов. Аммосова с протоколом показания Абдрахманова, я просил разрешить мне арестовать Тыныстанова, тов. Аммосов мне ответил отказом, заявил, что надо подождать. Вскоре я принес ему заявление Текеева (участника «СТП») о том, что Тыныстанов националист. Тов. Аммосов снова отказался рассматривать вопрос об исключении его из партии и ареста. В третий раз я принес тов. Аммосову данные о к-р националистических разговорах Тыныстанова в момент его поездки в Балыкчинский район, тов. Аммосов также не согласился на его арест, заявив мне, что нужно еще подождать и только после настойчивого требования и указания о том, что разоблачение к-р националистов надо начать с Тыныстанова, использовав для этого показания Абдрахманова и что через несколько дней собирается пленум ЦК, который должен видеть нашу работу по к-р националистам, как об этом записано в резолюции I съезда КП (б) Киргизии, тов. Аммосов дал согласие на арест Тыныстанова. Эта «волынка» тянулась полтора месяца.

Безусловно, здесь виновен и я, что не проявил своевременно настойчивости. Между прочим, даже после того, как тов. Аммосов согласился дать санкцию на арест, после моего ухода от него, он позвонил мне по телефону и задал еще вопрос, что «может быть, еще подождем?»12.

Аммосов на настойчивые требования арестовать Тыныстанова четырежды просил «подождать». Что это — попытка предотвратить арест или он «ждет» каких-либо событий?! Может быть, начала работы комиссии, созданной им для проверки деятельности прокуратуры и судебных органов?! Во всяком случае, «просьба подождать» дает много пищи для размышлений.

Баялы Исакеев — председатель Совнаркома Киргизской ССР, Абдыкадыр Орозбеков — председатель Центрального исполнительного комитета Киргизской ССР, Эринбек Есенаманов — нарком земледелия, К.Юлдашев — член правительства, Османкул Алиев — нарком просвещения, Джеенбаев — второй секретарь ЦК КП (б) Киргизии. Все эти выдающиеся партийные и политические деятели, патриоты своего народа стояли у истоков кыргызской государственности. Каждый из них в 1937 г. ходил по лезвию бритвы.

25-27 марта 1937 г. состоялся, как уже сказано, пленум Киргизского обкома партии, который обсудил итоги февральско-мартовского пленума. С докладом выступил участник пленума, только что избранный первым секретарем обкома М.К.Аммосов. К этому времени новый секретарь уже успел войти в конфликт с наркомом НКВД Четвертаковым по вопросу о национальных кадрах. О чем нарком НКВД и информировал Ежова: «В первый же день приезда тов. Аммосова в Киргизию, я имел с ним беседу. На его вопрос, наши ли люди Исакеев — пред. СНК, Джеенбаев — тогда секретарь ОК, Эсенаманов — наркомзем (во всех документах НКВД начальную букву его фамилии пишут через «Э»; фамилию Орозбекова — председателя ЦИК пишут через «У». — Е.А.) и др., я ему ответил, что «насколько мне известно, по их прошлой всякого рода группировочной деятельности, эти люди — не наши», тов. Аммосов мне возразил, что «это — неправильная установка и неправильная линия отношения к националам», в этом, де-мол, корень ошибок Белоцкого и это нужно немедленно исправлять и оказывать им полное доверие»12а.

Пленум от 25-27 марта в правах членов бюро обкома восстановил Орозбекова и Есенаманова как «необоснованно выведенных из состава бюро на VII пленуме обкома». «Пленум дал оценку политическим ошибкам бывшего секретаря обкома Белоцкого в духе замечаний нового секретаря, данных председателю НКВД»13.

На пленуме между наркомом НКВД и Аммосовым состоялся неприятный разговор, который удивляет даже современных читателей. «На IX пленуме обкома ВКП (б) Киргизии тов. Аммосов зачитывал резолюцию февральского пленума ЦК о работе НКВД. Я подошел к тов. Аммосову и сказал ему, что «мне кажется, что те места резолюции, где говорится о том, какие меры должны быть приняты в деятельности органов НКВД по борьбе с врагами, зачитывать не нужно, т.к. в зале сидят люди, которые в ближайшее время будут репрессированы». Тов. Аммосов на это возразил и заявил, что «теперь о НКВД можно говорить все, что угодно»14.

Что это? Попытка компрометировать НКВД перед широкими массами, полное игнорирование органов или храбрость отчаявшегося человека?

На основе показаний Абдрахманова и собранных агентурных и следственных материалов, «мною, — пишет Четвертаков, — были арестованы в июле, августе более 40 чел., членов «социал-туранской партии», в том числе: наркомпрос Алиев, наркомздрав Шоруков, наркомхоз Темирбаев, бывшие наркомы Эрдинеев, Салдаев, Тыныстанов, Чонтакиев и др. И этим самым было положено начало разгрому к-р. националистов в Киргизии, и этим самым подготовлялся удар по главным организаторам к-р». Вместо того, чтобы помочь, «Аммосов стал на путь создания комиссии по рассмотрении материалов на к-р националистов. Одна из комиссий была организована под его председательством. На этой комиссии должны были быть рассмотрены все материалы на к-р националистов, и несмотря на то, что тов. Аммосов знал от меня по протоколам показаний арестованных о тех или иных участниках к-р. организации, он на первом же заседании, при рассмотрении материалов, беспрерывно делал заявления: «На них ничего нет». Когда речь зашла о бывшем наркомземе Есенаманове, тов. Аммосов сделал заявление: «Никаких данных о нем нет. ...по всем данным, он нигде не принимал участия в националистических группировках», а т.к. о протоколах показаний арестованных знал он только один, я ему бросил вопрос: «А протокол?», на это тов. Аммосов ответил: «Один протокол показаний еще ничего не дает»15.

О печальной судьбе этих комиссий Рой Медведев писал: «В 1937 году бюро ЦК КП (б) Киргизии, получив сообщения о пытках и истязаниях заключенных, создало специальную комиссию для проверки работы прокурорских и следственных органов республики. Деятельность этой комиссии закончилась трагически — все ее члены были репрессированы»16.

Под давлением Аммосов вынужден был своего второго секретаря обкома Джеенбаева освободить от должности, тут же по Четвертакову «тов. Аммосов сделал предложение назначить его наркомземом». На бюро присутствовал Джеенбаев, поэтому Четвертаков, как пишет, сам «внес предложение этого вопроса сейчас не рассмотреть. Предложение это было принято. Однако, на следующее бюро без моего участия тов. Аммосов проводит его наркомземом». Аммосов в качестве переводчика своего доклада на I съезде КП (б) Киргизии избрал бывшего наркомпроса Алиева. «Я тов. Аммосова предупредил и напомнил ему, что Алиев фигурирует в показаниях Абдрахманова и что он в ближайшее время будет разоблачен. На это мне тов. Аммосов ответил, что «это ничего не значит»17.

Республиканская газета «Советская Киргизия» в сентябре писала об Аммосове: «Нетерпимо гнилую политику в деле борьбы с буржуазными националистами ведет секретарь ЦК КП (б) Киргизии тов. Аммосов. Он брал под защиту разоблаченного националиста Айтматова, пытался протащить его в состав ЦК. Замазывал факты обвинения, предъявленные врагу народа Исакееву, и также защищал его»18.

М.К.Аммосов последовательно защищал национальные кадры Кыргызстана в те самые сложные, опасные и страшные годы сталинского террора, нависшего над всей страной.

После пленума обкома партии от 25-27 марта, обсудившего итоги пленума ЦК, в начале апреля состоялось собрание партийного актива Фрунзенского горкома партии, которое, конечно, «целиком и полностью одобрило пленум ЦК», Бухарина и Рыкова клеймили как изменников и предателей дела партии и народа. Белоцкого критиковали за зажим критики, за культивирование семейственности, подхалимства. После Белоцкого ответственным за эти «грубые ошибки» сочли второго секретаря обкома Джеенбаева. На активе были названы троцкистами Ларина, Страмбер, Газюмов, Ельцов, Тягунович из Киргизского живтреста, Чутреста, колхозного строительства в Сталинском районе, мехзавода и др. мест. Ставленниками Белоцкого названы его супруга Лордкипанидзе, Лайт19.

Вышеназванные «троцкисты» ко времени приезда Аммосова в Киргизию уже были «разоблачены».

Сейчас приходится удивляться стойкости Аммосова. Возможно, для других эта смелость, последовательность, решительность в защите т.н. «врагов народа» не очень понятна. Но для автора этих строк позиция Аммосова предельно ясна. Нечто подобное было в Якутии в 1921 — начале 1922 гг., когда ему со своим другом Ис. Н.Бараховым пришлось в отчаянной борьбе с леваками, ультракоммунистами проводить курс гуманной политики, а в 1927-первой половине 1928 гг. пройти «школу борьбы» с линией ЦК и ультракоммунистов Якутии, которые вели истребительную войну против национальной интеллигенции и здоровой части населения. Они потерпели поражение в этой неравной борьбе. И вынуждены были приехать в Москву, т.е. ЦК «вызвал» Аммосова и его друзей Барахова и Васильева. Так что он имел достаточный опыт, чтобы разбираться в этой безумной и страшной политике, проводимой уже по всей стране.

У истоков образования Киргизской ССР

По проекту Сталинской конституции, опубликованному во всех газетах и журналах, СССР состоял из 11 союзных республик. Одиннадцатой была Киргизская ССР.

20 марта 1937 года во Фрунзе состоялась встреча с делегатами VIII Чрезвычайного съезда Советов шахтером Хасаном Арыкбаевым, красноармейцем Алексеевым, рабочим сахарного завода Шатмановым. Газета «Советская Киргизия» в приподнятом духе писала, что они впервые «видели великого Сталина, слушали его исторический доклад о Конституции» («Советская Киргизия», 1937, 21 марта). В 6 часов вечера того же дня открылся прерванный V съезд Советов Киргизской ССР. С докладом о Конституции выступил секретарь обкома Джеенбаев. 23 марта было принято постановление о создании конституционной комиссии в составе 101 члена. В комиссию вошли новый секретарь обкома Киргизии М.К.Аммосов (он идет первым в списке), Джеенбаев, Исакеев, Кенебаев, Орозбеков, Четвертаков, Есенаманов, Юлдашев и др. руководители республики.

Конституция союзной республики Киргизии, существенно не отличающаяся от Конституции Союза, на словах признавала принцип верховенства закона перед другими нормативными актами и приоритет представительных органов государственной власти по отношению ко всем другим звеньям государственного аппарата, государственный суверенитет народа и т.д. Гарантией государственного суверенитета союзных республик объявлялся свободный выход из состава СССР. Все эти принципы, приоритеты, выборы, суверенность, да и сама Конституция, были фикцией. Верховная власть, узаконенная Сталинской конституцией, находилась в облицованном красным мрамором здании как прикрытие грандиозного царства обмана и лжи. Выборы проходили без выборов, ибо не из кого было выбирать, законы заменялись постановлениями ЦК ВКП (б) или указаниями генерального секретаря и членов Политбюро партии. Во всей территории СССР единолично действовал один-единственный принцип, принцип, основанный на утверждении о руководящей и направляющей роли Коммунистической партии во всех сферах жизни советского народа. Этот принцип сводил на нет все высокопарные и пышные слова о народной демократии, народовластии, суверенитете республик, свободе народов и равенстве граждан перед законом.

М.К.Аммосов на I съезде КП (б) Киргизии, проходившем 5-16 июня, в своем отчетном докладе и заключительном слове обосновал генеральный курс развития республики по пути строительства коммунизма в русле стратегического курса развития страны, наметил перспективы государственного строительства. Здесь он поставил вопрос о смелом выдвижении в партийное и государственное руководство национальных кадров. Наметил стратегический курс социально-экономического строительства. Киргизская ССР из аграрной республики в ближайшем будущем должна была превратиться в индустриально-аграрную. Особое внимание в связи с этим Аммосов обращал на необходимость развития угольной промышленности: «Уголь является таким решающим источником, который должен снабдить топливом всю Среднюю Азию». По добыче цветных металлов — олова, свинца, цинка — он считал: «Мы можем очень скоро занять первое место в промышленности СССР». Легкая и пищевая промышленность, железнодорожный и водный транспорт, развитие индустрии должны были находиться в центре внимания партийных и государственных органов20.

Аграрный сектор республики должен развиваться по пути перехода сельскохозяйственных тозов в сельскохозяйственные артели. Самое главное при переходе тозов на устав сельскохозяйственных артелей — сохранение поголовья скота. Основным организационным принципом должно быть не принуждение, а обеспечение колхозов кредитами для выкупа скота, находящегося в личном пользовании тозников сверх нормы, предусмотренной уставом сельхозартели. Аммосов поставил вопрос об агрономическом и агротехническом обслуживании колхозов на государственной основе. «Надо поставить дело так, чтобы распоряжения агронома не отменялись ни секретарем райкома, ни работниками райисполкома. Пора приступить к комплексному планированию колхозного производства, В нашей республике надо вести агрономические планы для каждого колхоза, предусматривающие комплекс важнейших экономических и агротехнических мероприятий на ближайшие два-три года»21.

По вопросу национальной политики в республике Аммосов говорил: «Кто хочет действительно на практике осуществлять национальную политику партии, тот должен заниматься вопросами выращивания национальных кадров. Это — решающий момент национальной политики партии». И это в то время, когда сверху были спущены планы разоблачения «буржуазных националистов» в национальных республиках, когда националов расстреливали с обязательным ярлыком «националистов»! Однако, как партийный политик, в своих выступлениях Аммосов вел решительную борьбу с буржуазным национализмом и великодержавным шовинизмом, призывал осваивать «величайшие вершины русской культуры», отмечал, что наряду «с выращиванием кадров из киргизов надо выращивать кадры из местного русского, уйгурского, дунганского населения»22. Трудно было расставить правильные акценты в таком сложном вопросе, как национальный! Повсюду выглядывали ушки великодержавной шовинистической политики того времени — ведь считалось, что великодержавный шовинизм является как бы производным от местного кыргызского национализма.

В укреплении государственности кыргызского народа Аммосов поставил политику коренизации государственного аппарата, чтобы госаппарат «говорил на языке, понятном основной массе населения» и смелое выдвижение кыргызов на ответственную партийную и советскую работу23.

На съезде партии Аммосов, по данным автора очерка о нем, поставил вопрос о реабилитации безвинных жертв репрессии. Однако, в тех условиях он не мог обойти молчанием «разоблачения националистических групп», вынужден был назвать фамилии арестованных киргизских деятелей, «признать» недостаточность разоблачительных действий. Он по этому поводу, по данным В.Воропаевой, говорил: «... Мы до сих пор ведем проработку того, что было уже разоблачено, но сами еще не разоблачили никого, за исключением разоблачений, сделанных органами НКВД (выделено нами — В.В.). Мы много болтаем, говорим об этом, но практически мало сделали. Таким образом, у нас развивается нездоровая, показная бдительность»24. Из того, что сказал Аммосов вынужденно, следует, что до середины июня ни обком партии, ни Совнарком республики, ни государственный аппарат, кроме НКВД, разоблачений «киргизских националистов» не сделали. Позже, как мы знаем из приведенных документов, первый секретарь ЦК КП (б) Киргизии Аммосов защищал разоблачаемых НКВД, в частности, его наркомом Четвертаковым, «буржуазных националистов».

Национальные кадры

Со времени избрания М.К.Аммосова первым секретарем Киргизского обкома КП(б), как государственная и партийная политика, проводится политика выращивания национальных кадров в республике. В своих докладах и выступлениях Аммосов считал одной из главных политических ошибок прежнего секретаря Белоцкого грубое игнорирование политики партии по подготовке местных кадров. На собрании актива народного комиссариата легкой промышленности, например, было установлено, что из 3700 рабочих только 152 киргиза. О чем актив в своей резолюции констатировал: «Разве это не вопиющий факт нарушения ленинской национальной политики... Такая беспечность, бездеятельность на руку только врагам партии!». 29 марта 1937 г. газета опубликовала статью «Заботливо выращивать национальные кадры». Постановка вопроса была своевременной и правильной, но в духе того времени, все проблемы рассматривались с позиций «действий врагов народа».

На Х Фрунзенской городской партийной конференции, проходившей 31 мая — 1 июня, с правом решающего голоса делегатов было 218, а совещательного — 27. Из них кыргызов — 25 %, русских — 44 %, казахов — 2,5 %, узбеков — 2 %, украинцев — 24 чел., татар — 6, евреев — 6, белорусов — 5, латышей — 3, словаков — 2, якутов, калмыков, чехов, венгров, чувашей, уйгуров по 1 чел. Число делегатов коренной национальности — кыргызов — было признано недостаточным25.

На I съезде Коммунистической партии Киргизской ССР состоялся обстоятельный разговор о национальных кадрах. На съезде критиковалось прежнее руководство за то, что оно не растило руководящих работников из коренного населения. Приводятся факты. В аппарате обкома партии «работал только один киргиз», из 43 директоров МТС киргизов было «только 3», из 76 директоров — «киргизов только 13», из 99 агрономов «только 1 киргиз», из 320 врачей «киргизов только 7», из 282 студентов Киргизского педагогического института «только 27 киргизов». И тут же делается далеко идущее политическое обвинение: «Обком не боролся за проведение ленинско-сталинской национальной политики, наоборот, всячески попирал. За все время существования Киргизской республики здесь не переведено на родной язык ни одного произведения Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, ни одного партийного учебника». Далее поименно перечисляются виновные в этой политике. Председатель СНК Исакеев, председатель ЦИК Орозбеков, второй секретарь Джеенбаев, зав. школьным отделом Джунабаев «оказались слепыми, близорукими, не видели настоящего лица Белоцкого»26.

Новый состав ЦК КП (б) Киргизии, избранный на I съезде, очень интересен с точки зрения национального состава: Аммосов — первый секретарь, якут; Джеенбаев — второй секретарь, кыргыз; Исакеев — председатель СНК, Орозбеков — председатель ЦИК, кыргызы; Четвертаков — нарком НКВД, Лавыгин — вероятно, русские; Есенаманов — нарком, кыргыз; Салихов — может быть казахом или кыргызом — все они члены бюро. Заведующие отделами компартии Киргизии: зав. отделом руководящих партийных органов — Лавыгин, зав. сельскохозяйственным отделом — Салихов, партийной пропаганды и агитации — Алимов, зав. отделом печати — Султанбеков, зав. оргторготделом — Абдраимов, зав. оргполитотделом — Мыктебеков. Редакторами республиканских газет утверждены: «Советская Киргизия» — Целинский, «Кзыл Киргизстан» — Сармаков27.

Аппарат ЦК компартии Киргизии был коренизирован, большинство в нем теперь составляли представители кыргызского народа. Лишь по-прежнему всемогущий НКВД фактически не подчинялся местным органам власти и государства, оставаясь тайными «ушами и глазами» НКВД СССР, а через него — «вождя народов» Сталина.

Член ЦК Компартии Кыргызстана в 1937 г. Д.Т.Турайбеков, вспоминая о деятельности Аммосова, в 1962 г. известному фольклористу Петру Никифоровичу Попову говорил: «До приезда М.К.Аммосова в Киргизии очень мало внимания уделялось местным кадрам. М.К.Аммосов выдвинул на руководящую работу в республиканские органы немало талантливой молодежи. Многие из них стали крупными партийными и советскими работниками»28.

Аммосов работал в Кыргызстане всего 230 дней, из них более двух месяцев — в условиях жесточайшего прессинга и ежедневного ожидания ареста. Все эти дни проходили в изнурительной борьбе за предотвращение арестов своих сослуживцев, знакомых и незнакомых, безвинно обвиняемых в контрреволюционной деятельности, троцкизме, правом уклоне, буржуазном национализме, в попытках увещевания зарвавшихся энкавэдэшников приостановить репрессии.

Но несмотря на эту чрезвычайно сложную, опасную обстановку и психологический прессинг, образ Максима Кировича Аммосова остался в сознании тех, кто его знал даже в те годы, поистине «лучом света в темном царстве».

Виталий Михайлович Анисимов, ныне доктор педагогических наук, профессор Якутского государственного университета, отличник народного образования Киргизской ССР и РСФСР, долгое время работал учителем в стране Манаса. Там он встретился с людьми разных национальностей, которые лично знали М.К.Аммосова в период его деятельности в Кыргызстане. О своих беседах, переписке с ними Виталий Михайлович поведал якутскому читателю в журнале «Хотугу сулус» (1987, № 12, — С. 76-79). В заключении статьи автор пишет: «Мы здесь рассказали о том, каким остался в памяти представителей русского, татарского, киргизского, азербайджанского, узбекского народов Максим Аммосов. Добрые воспоминания о нем — свидетельство горячей дружбы народов» (перевод мой. — Е.А.).

Посредственные руководители работают в том или ином районе, крупной отрасли народного хозяйства области, республики и даже возглавляют страну подряд несколько лет. Но мало кто, особенно в народе, помнит или знает их, долго хранит о них добрую память. Максим Кирович был поистине народным руководителем, уважал и любил людей, жил и работал для их блага и был любим ими.

«Охота» и арест

30 августа 1937 г. в газете «Правда» была опубликована статья собственного корреспондента В.Овчарова под названием «Буржуазные националисты», затем — 13 сентября — статья другого собкора газеты В.Ходакова «Гнилая политика ЦК КП (б) Киргизии». А ведь публикации в «Правде» вплоть до 1985 г. считались равносильными указаниям ЦК или самих партийных вождей!В промежуток между выходом в печать этих статей была получена телеграмма от самого Сталина, о которой сообщает автор очерка об Аммосове в упомянутой уже книге, опубликованной в 1996 г. в Кыргызстане. Видимо, как пишет автор, «телеграмма была «жесткой», текст которой до сих пор в архиве не обнаружен».

Мы попытаемся, вслед за В.Воропаевой, передать суть этих статей. Автор статьи «Буржуазные националисты» пишет, что благодаря помощи центрального советского правительства в Киргизии ведется «громадное строительство в городах и селах». Но подъему «материального и культурного благосостояния трудящихся мешают оказавшиеся в разных районах республики буржуазные националисты». Обычный прием идеологов культа, которые делали ставку на большую кровь! Автор приводит фамилии «разоблаченных националистов» Абдрахманова, Ибраимова, «махрового националиста» Айдарбекова, «активного в прошлом националиста» Аильчинова, «националистов» Темирбекова, Шорукова и других. О них в свое время писала газета «Правда». На этом фоне и нарком Есенаманов, председатель СНК Исакеев тоже «разоблачаются» как буржуазные националисты. Овчаров, обращаясь к руководству, пишет: «ЦК Компартии Киргизии до сих пор не принял мер для того, чтобы полностью разоблачать и выкорчевывать всех врагов, пробравшихся на руководящие государственные посты, срывающих работу, мешающих дальнейшему развитию Киргизской республики».

В.Ходаков в статье в «Правде» от 13 сентября писал, что только на восьмой день после опубликования статьи «Буржуазные националисты», т.е. 8 сентября, вывели из состава бюро ЦК КП (б) Киргизии председателя СНК Исакеева и наркома земледелия Есенаманова. Что означало тогда отстранение от работы и арест. Этой медлительностью автор очень не доволен, и прежде всего, медлительностью первого секретаря Аммосова. «...Статья «Правды», приоткрывшая завесу преступления буржуазных националистов, не нашла надлежащего большевистского отклика в ЦК КП (б) К(иргизии). Республиканская газета «Советская Киргизия» опубликовала передовую статью, в которой бесстыдно, наперекор очевидным фактам, пишет, будто новое руководство имеет достижения в разоблачении контрреволюционных националистов. Статью редактировал первый секретарь ЦК КП (б) К тов. Аммосов, и эта дипломатическая концепция принадлежит ему», — писал собкор В.Ходаков.

Дальше он продолжает, разоблачая передовицу «Советской Киргизии»: «Статья в корне ложная. Напечатание ее выдает с головой редактора газеты Целинского, который, видимо, находится на поводу у националистов. Если он не выправит немедленно линию газеты, не может не встать вопрос о его партийности.

Все, что сделано до сих пор в Киргизии по разоблачению врагов, сделано в большинстве случаев вовсе не ЦК КП (б) К, а через его голову, без его помощи. Об этом же газета умолчала».

Аммосов также обвиняется в защите «националиста» Айтматова, которого не дал «на съедение» съезду, оставив в Москве в Институте красной профессуры (как оказалось, ненадолго). Резюме статьи таково: политическая активность коммунистов сильная. «А руководители республиканской партийной организации и тов. Аммосов не желают по-настоящему провести очистительную работу. Лишь под большим нажимом ЦК КП (б) К изгоняет из партийных рядов фашистскую агентуру. По сути дела ЦК КП (б) К продолжает вести гнилую политику либеральничанья и даже укрывательства врагов народа».

Через неделю тот же Ходаков телеграфирует в «Правду» из Киргизии о массовых собраниях в республике с выражением «великого недовольства партийных масс ЦК Компартии Киргизии, который своей половинчатой, нерешительной политикой прикрывал буржуазных националистов, способствовал проникновению их во все поры партийного, советского аппарата»29.

После февральско-мартовского пленума начался моральный террор всего кыргызского народа. Только одни названия опубликованных статей свидетельствуют об этом. О докладах Сталина, Молотова, статьях Поспелова, Юдина, напечатанных в республиканских газетах Кыргызстана, было сказано выше. Статьи Г.Курганова «Джиназаковщина», «Худайкуловщина», «Абдрахмановщина» («Советская Киргизия», 1937, 22, 23, 29 июня), Е.Султанбекова «Контрреволюционный национализм в литературе Киргизии» (30 июля), секретаря обкома комсомола К.Камбарова «Выкорчевать до конца националистическую нечисть» (16 августа), А.Булла «Разгром контрреволюционной Абдрахмановщины» (20 августа), передовая «Советской Киргизии» «Беспощадно выкорчевывать буржуазный национализм» (3 сентября), М.Соколова «Националистический двурушник» (2 сентября) и множество других подобных опусов были будто уже пропитаны кровью лучших сыновей народа.

Нарком Четвертаков после статьи в «Правде» и четырехдневного обсуждения его деятельности в наркомате был освобожден от должности. Вместо него во Фрунзе Ежовым был направлен полковник Лоцманов.

Кто такой Лоцманов? Этот же вопрос с эпитетом «зловещая фигура» задает автор очерка В.Воропаева. Она приводит факт ареста брата, которого «выдал как врага народа сам Лоцманов»30.

Уголовное дело Лоцманова Ивана Петровича хранится в архиве ФСБ РФ. Он родился в 1903 г. в местности Деречки Слонимского уезда Гродненской губернии. Русский. Лоцманов до приезда в Киргизию работал начальником пограничной службы в Алма-Ате, откуда его вызвали в Москву. Был на приеме у Ежова и его заместителя корпусного генерала Фриновского. Получил соответствующие указания о врагах народа и националистах в Киргизии. Назначен наркомом 14 августа, прибыл во Фрунзе 4 сентября.

Автор очерка совершенно справедливо пишет, что Четвертаков и Лоцманов оставили «кровавый след в истории Киргизии», но на период Лоцманова «пришелся самый пик репрессий». Эти обобщения подтверждаются следующими цифрами, названными самим Лоцмановым при допросе: «Я не помню сейчас цифр, по которым можно было бы анализировать положение с арестами и следствием как до отмены соревнования, так и после его отмены, но можно с уверенностью сказать, что в сущности существо дел не изменилось». Так он признавался на допросе 21 апреля 1939 года, а 7 августа сказал, что «весь состав ЦК КП (б), избранный на I съезде, оказался врагами, кои ныне арестованы. Тройками осуждено 5110 человек, по альбому около 2500 человек»31. Альбомом назывались сведения о людях, выехавших из Киргизии и разыскиваемых по фотографиям по всему Союзу. Таким образом, Четвертаков и Лоцманов арестовали и замучили 7610 человек.

22 сентября 1937 г. состоялось очередное бюро ЦК КП (б) с повесткой «О заявлении т. Аммосова и ходе обсуждения статьи в «Правде». Аммосов признал и осознал свои ошибки, его пока оставили в КП (б) Киргизии, «которая сплочена единодушно и до конца предана ЦК ВКП (б) и ее вождю товарищу Сталину. При этом было высказано пожелание (по сути требование. — Е.А.) и уверенность, что существующий состав ЦК КП (б) Киргизии при прямой помощи ЦК ВКП (б) обеспечит руководство по окончательному выкорчевыванию врагов народа, националистических, троцкистско-бухаринских элементов и агентов фашизма»32. Надо полагать, что агенты Лоцманова следили за каждым шагом первого секретаря.

После разгромной статьи в «Правде» от 13 сентября сотрудник 4-го отдела УГБ НКВД Авдеев составил справку о деятельности Аммосова в борьбе с буржуазными националистами в Киргизии. Авдеев писал, что Аммосов непременно защищал кыргызских буржуазных националистов Булинбаева, Тыныстанова, Айтматова, Желоманова и др., троцкиста Белоцкого — своего предшественника — защитил на активе, добился отмены постановления пленума об исключении из партии и политического обвинения. Нарком Лоцманов в Москву, Ленинград, Казахстан, Якутию по несколько раз отправлял телеграммы (например, в Ленинград четыре раза) с просьбой выслать сведения о контрреволюционной деятельности Аммосова. Все это делалось до его ареста.

От заместителя по политчасти МТС М.Т.Арутюняна в комиссию партийного контроля поступило заявление, в котором сообщалось, что некий Сушевский, будучи шофером в гараже СНК, «возил Аммосова в Токман к жене Тухачевского». Этот факт стал известен бывшему секретарю Кагановского райкома партии Малышеву, который написал в партколлегию к Дудорову донос. В своем заявлении он писал, что 6 ноября он задал этот вопрос Аммосову, который отказался отвечать, а сам Малышев не успел спросить шофера. «Если это подтвердится, я считаю, что Аммосов — маскирующийся враг, все ошибки в Киргизии не случайны, что вообще это не ошибки, а определенная тактика».

Эти и другие многочисленные материалы и доносы подшиты в уголовном деле Аммосова.

Наступило 7 ноября 1937 года. Двадцатилетие Октябрьской революции. Старые большевики, те, кто работал с Лениным, те, кто по всей громадной России, во всех его национальных окраинах кровью и мечом устанавливали Советскую власть, были расстреляны или находились в тюрьмах, подвергаясь неслыханным пыткам и издевательствам. Совсем немногие были оставлены пока в живых для поддержания авторитета Сталина как вождя Октябрьской революции.

М.К.Аммосов после торжественного празднования 20-летия Октября был отстранен от работы на экстренном бюро ЦК КП(б) Киргизии. Поводом для снятия с должности первого секретаря ЦК , затем исключения из партии стала провокационная акция наркома НКВД республики Лоцманова, якобы «уличившего» Аммосова в произношении на демонстрации лозунга «Долой коммунизм!»

Сразу же после демонстрации трудящихся на Красной площади г.Фрунзе Аммосова повели на заседание бюро ЦК КП(б) Киргизии, которое продолжалось до 8 часов вечера. Главный обсуждаемый вопрос: «О первом секретаре КП(б) Киргизии т. Аммосове». Отмечающая часть постановления такова:

7 ноября с.г. во время проведения трудящимися демонстрации, посвященной 20-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, с правительственной трибуны первым секретарем ЦК КП(б) Киргизии Аммосовым был брошен контрреволюционный лозунг, услышанный также по радио по всему г. Фрунзе.

Бюро рассматривает этот факт со стороны Аммосова не случайным.

На протяжении всей работы в Киргизии т. Аммосов, несмотря на предупреждение ЦК ВКП(б) и лично т. Сталина, центрального органа «Правда» и 3-го Пленума ЦК КП(б) Киргизии, в связи с допущенными им грубейшими политическими ошибками, выразившимися в гнилой либеральной линии его в борьбе с буржуазными националистами и врагами народа, не сделал для себя никаких выводов, вместо исправления по-большевистски своих ошибок проявил недопустимую для большевика растерянность и не возглавил дальнейшую работу по окончательному разгрому врагов народа, не мобилизовал парторганизацию Киргизии на ликвидацию последствий вредительства в республике. ...

Бюро ЦК КП(б) Киргизии, выражая тов. Аммосову политическое недоверие, постановляет:

— снять Аммосова с работы первого секретаря ЦК и исключить из состава бюро ЦК КП(б) Киргизии;

— просить уполномоченного КПК по Киргизии расследовать и разобрать вопрос о партийности тов. Аммосова;

— снять кандидатуру Аммосова в депутаты Верховного Совета Союза ССР;

— обязанности первого секретаря ЦК Киргизии временно возложить тов. Кенебаеву;

— просить ЦК ВКП(б) утвердить данное решение и командировать нового товарища в качестве первого секретаря ЦК КП(б) Киргизии;

— учитывая сложность обстановки, сложившейся в киргизской парторганизации, просить ЦК ВКП(б) о посылке для оказания помощи представителя ЦК ВКП(б)»33.

В тот же вечер Лоцманов телеграфом докладывал Ежову и его заместителю Фриновскому о том, что разбор дела Аммосова окончился в 20 часов вечера. Аммосов отстранен от должности первого секретаря, бюро ЦК КП(б) Киргизии просит «выслать первого секретаря, также ответственного представителя ЦК ВКП(б) в связи с серьезным положением парторганизации Киргизии34.

В телеграмме не упоминается контрреволюционный лозунг, брошенный Аммосовым. Сам Аммосов в тот же вечер телеграфировал Сталину. Вот полный его текст: «Мною сегодня на самом конце демонстрации, когда проходила последняя грузовая машина с демонстрантами, допущен к-р оговор. Когда подряд повторял лозунг долой фашизм, да здравствует коммунизм, то на третий раз перепутал слова и вышел контрреволюционный лозунг, но сразу же исправился, крикнул — повторил правильный лозунг. Половина товарищей, стоявших со мной на трибуне, не расслышали, ибо раздавались громкие крики ура со стороны быстро мчавшихся машин. Обсудили на бюро и вынесли решение о моем снятии, должность секретаря поручена второму секретарю, уполномоченному ЦК выяснить вопрос (о) моей партийности. Необходимо прислать ответственного представителя ЦКК. Аммосов»35. Из этой телеграммы необходимо запомнить его слова — «половина товарищей, стоящих со мной на трибуне, не расслышали».

Совокупность рассмотренных документов, порожденных 7 ноября, приводит к мысли, что лозунг, произнесенный Максимом Кировичем на демонстрации, был только поводом к снятию его с поста первого секретаря по политическим мотивам. Настоящая причина, как указывается в постановлении бюро, «гнилое либеральное отношение к врагам народа и националистам на протяжении всей работы в Киргизии». Судя по тому, как велась слежка и сбор компромата на первого секретаря до 7 ноября и отсутствию в телеграмме Лоцманова Ежову и Фриновскому о мотивах снятия с поста Аммосова факта произнесения им лозунга «Долой коммунизм!», провокация готовилась заранее. Она была разработана в кабинете Ежова, а Лоцманов был только исполнителем.

Дело было сделано. Оставалось только арестовать Аммосова. 8 ноября состоялось заседание Политбюро ЦК ВКП(б), подтверждающее решение бюро ЦК КП(б) Киргизии о снятии Аммосова36. Несмотря на грандиозный праздник 20-летия Октября, члены Политбюро и лично сам Сталин собрались с удивительной оперативностью. Поневоле подумаешь, что они давно ожидали этой акции.

Во Фрунзе сразу был созван городской актив, который, естественно, «целиком и полностью одобрил» решение бюро. С этого дня до ареста Аммосова «партийный актив и трудящиеся республики клеймили главного защитника киргизских националистов, троцкистов, правых оппортунистов Бухарина-Рыкова, шпиона Аммосова, требовали его немедленного ареста». И он был арестован в 4 часа дня 16 ноября 1937 г. с обвинительным заключением: «Достаточно обличается в том, что он является агентом иностранной разведки» и т.д. Постановили: ««Гр. Аммосова Максима Кировича в качестве обвиняемого по ст.ст. 58-4 и 58-6 УК РСФСР ... содержать под стражей»37. Потом обычная для НКВД работа: любыми средствами — избиениями, провокациями, посулами, увещеваниями, пытками — добиться желаемых показаний.

Семен Липкин и арест Аммосова

Семен Липкин в статье «Бухарин, Сталин и «Манас» о М.К.Аммосове и его злополучном лозунге «Долой коммунизм!» спустя 52 года вспомнил и написал: «Внизу проходили стройные радостные ряды, вздымая знамена, портреты Ленина и Сталина, портретики членов Политбюро. Трудящихся приветствовали с балкона то маханием рук, то лозунгами. И вдруг мы услышали, остолбенев:

— Да здравствует победа фашизма во всем мире!

Это выкрикнул Аммосов и тут же его жесткие, прямые, слегка посеребренные волосы поднялись. Он опомнился, исправил ошибку, а слова его дрожали:

— Под гениальным руководством великого Сталина — вперед к победе коммунизма во всем мире!»38.

По существу лозунга. В документах говорится, что Аммосов произнес: «Долой коммунизм!», а Липкин услышал лозунг: «Да здравствует победа фашизма во всем мире!». В телеграмме Аммосова Сталину сказано: «Когда подряд повторял лозунг долой фашизм, да здравствует коммунизм, то на третий раз перепутал слова и вышел контрреволюционный лозунг». Да бог с ней, с точностью! Спустя более полувека дословно передать услышанное, возможно, и не легко, как-никак, человеческая память со временем имеет свойство трансформироваться.

Но меня удивило в описании поэта следующее: «Это выкрикнул Аммосов и тут же его жесткие, прямые, слегка посеребренные волосы поднялись. Он опомнился, исправил ошибку, а слова его дрожали». Так мог сказать только человек, видевший и слышавший описываемое с очень близкого расстояния, человек, стоявший бок о бок с Аммосовым или хотя бы через человека. Шутка ли, разглядеть на расстоянии движение волос и услышать дрожь в голосе?!

Семен Липкин на демонстрацию приехал в машине военного комиссара И.В.Панфилова, проживавшего рядом с правительственной дачей. «Только его домик светился по вечерам в густой среднеазиатской темноте», — писал поэт. С редактором московского книжного издательства Евгением Мозольковым Семен Липкин последовали за Панфиловым на правительственную трибуну, которая, по описанию поэта, «представляла собой балкон, протянувшийся почти во всю длину здания киргизского ЦК». Значит, трибуна была большая, а первое лицо, как полагалось тогда и практикуется сейчас, занимало центральное место. «Панфилов выбрал свое место на самом краю балкона. Мы примостились к своему покровителю», — пишет Липкин. Именно это место в воспоминаниях Липкина навело меня на дальнейшие размышления, новые поиски и сопоставление материалов.

В упомянутой телеграмме Аммосова Сталину есть такие строки: «Половина товарищей, стоявших со мной на трибуне, не расслышали, ибо раздавались громкие крики ура со стороны быстро мчавшихся машин». Эта половина — члены и кандидаты в члены бюро ЦК КП (б) Киргизии. Бок о бок с Максимом Кировичем стояли Лоцманов и представитель КПК Иванов И.И. По воспоминаниям супруги Аммосова Раисы Израилевны Аммосовой-Цугель, в конце демонстрации, когда Аммосов произносил лозунг «Долой фашизм!», Лоцманов сразу сказал: «Максим Кирович, вы сказали «Долой коммунизм!», Аммосов быстро ответил: «Быть не может!» и продолжал декламировать лозунги. Она в 1955 г. в НКВД писала, что «по информации того же Лоцманова по поводу лозунга, якобы неправильно произнесенного Аммосовым с трибуны во время прохождения трудящихся и услышанного только Лоцмановым». И члены бюро даже после сообщения Лоцманова, поддержанного представителем КПК Ивановым, как-то осмелились не подтвердить произнесение злополучного лозунга. А вот стоявший на самом краю большой трибуны Липкин не только слышал все, произнесенное Аммосовым, но и видел шевеление его волос. Это, правда, странно! Опять же и И.В.Панфилов дает пояснения Липкину и Мозолькову: «Уже сделали. За ним еще рано утром пришли, поджидают в его кабинете. Дали на часок-другой отсрочку, надо же кому-то приветствовать участников демонстрации. А заберут всех. Он ошибся, потому что голову потерял. Страшно ему»39.

В связи с этим меня заинтересовала биография будущего героя Великой Отечественной войны Ивана Васильевича Панфилова. В Советской и Исторической энциклопедиях написано, что И.В.Панфилов назначен военным комиссаром Киргизской ССР в 1938 г.

С нашим братом-историком случается всякое, может быть, перепутали дату? Да нет же! Супруга героя Мария Ивановна Панфилова при помощи близкой подруги, доктора исторических наук Александры Григорьевны Липкиной, в 1975 году опубликовала книгу «Иван Васильевич Панфилов». Она пишет: «Довольно долго нашей семье пришлось прожить в Троицких лагерях Среднеазиатского военного округа, неподалеку от Ташкента, куда передислоцировался батальон, командиром которого был назначен Иван Васильевич»40. Дальше она продолжает: «Настал октябрь 1938 года. Приближается день отъезда И.В.Панфилова во Фрунзе, где он должен был вступить в должность военного комиссара Киргизской ССР»41. Бывает и так, что в связи с временной отдаленностью иногда даты в памяти смещаются, Но, однако, 1938 год очень хорошо отложился в памяти Марии Васильевны. Именно в этом году она стала слушателем Промышленной академии в Ташкенте. У них было пятеро детей. Иван Васильевич увез с собой всех пятерых во Фрунзе. Старшей было 14 лет, а младшей — 2 года. Панфилов очень хотел, чтобы супруга училась. «Вот и перрон Ташкентского вокзала, я — в числе провожающих, Иван Васильевич еще и еще раз просит не скучать, не беспокоиться, уверяет, что все будет хорошо. Поезд тронулся, я еще долго стояла на платформе»42. Скорее всего, с памятью у Марии Васильевны Панфиловой все в порядке, да и 1938 год для семьи и лично для нее был слишком знаменательным годом, чтобы путать даты.

Так чем же был продиктован этот отрывок в воспоминаниях крупного писателя, переводчика «Манаса», калмыцкого эпоса «Джангар», кабардинского эпоса «Нарты», бурятского эпоса «Гэсэр», эпоса народов Индии «Махабхарата», произведений классических и современных таджикских, узбекских, киргизских, балкарских, калмыцких поэтов?

Могу только высказать по этому поводу свою сугубо субъективную догадку. Семен Липкин в общем и целом высоко отзывается о предшественнике Аммосова Белоцком, пишет, что его «обожала зарождающаяся киргизская интеллигенция» (вряд ли, ведь многие из них по его милости сидели в тюрьме). Белоцкий добился проведения в Москве вечера, посвященного «Манасу», хорошо относился и к самому Липкину. Новый приезд Липкина во Фрунзе (в октябре 1937 г.) совпал с периодом массовых арестов. Поэт пишет, что тюрьма была набита «арестованными чабанами, колхозниками, руководителями республики и районов»43. Морис Львович к тому времени уже был исключен из партии как троцкист (хотя Аммосов и восстановил его в партии, но после статей в «Правде» не смог его вновь защитить). И вполне понятно, что арест Белоцкого представляется старому, заслуженному писателю Семену Израилевичу Липкину делом рук нового секретаря — М.К.Аммосова.

Не претендуя на окончательное решение вопроса, считаю здесь уместным высказать одно свое суждение. Часто навещает мысль: выкрикивал ли вообще Аммосов с трибуны «Долой коммунизм!» или «Да здравствует фашизм!»? Лично мне кажется, что ничего подобного не было. Признание в телеграмме Сталину в провозглашении контрреволюционного лозунга является, на мой взгляд, ни чем иным, как самооговором. Ведь сразу же после демонстрации на заседании бюро ЦК КП (б) Киргизии было выяснено, что половина членов бюро не расслышала ничего крамольного. Другая половина, боясь обвинений со стороны наркома НКВД Лоцманова, вполне могла притвориться, будто услышала преступный призыв. Позже, проголосовав за снятие с работы М.К.Аммосова, бюро тем самым как бы признало произнесение им злополучного лозунга.

Теперь порассуждаем логически. У партийцев есть железный закон: принцип демократического централизма. Выполнение решений партийной организации — закон для каждого ее члена. (Тем более, если это решение бюро ЦК партии). Как истый партиец, Максим Кирович не мог, не имел права отрицать в телеграмме Сталину приписанное ему постановлением бюро произнесение антисоветского лозунга. К тому же Аммосову могло показаться, что не признание им, как первым секретарем, решения бюро ставит его в еще более невыгодное положение.

Далее. Супруга Максима Кировича Раиса Израилевна в своем заявлении на имя военного прокурора о реабилитации мужа (27 января 1955 г.) пишет, что «только один» Лоцманов услышал в провозглашаемых Аммосовым призывах антисоветский лозунг. И она, разумеется, имела право так писать! Не трудно представить, что после зловещего решения бюро Максим Кирович мог делиться мыслями об истинном положении дел только с самым близким человеком — с супругой...

Конечно, эти запоздалые наши попытки уточнить кое-какие полузабытые факты сейчас немногого стоят. Но все же в любые времена следует стараться если не познать истину, то хотя бы максимально к ней приблизиться.

* * *

Максим Кирович Аммосов после жалкого фарса, изображавшего суд под председательством армвоенюриста В.В.Ульрихта, был расстрелян 28 июля 1938 года в числе 45 осужденных. Приговор приведен в исполнение в Москве, в доме № 23 по ул. 25 лет Октября. М.К.Аммосов в списке осужденных проходит вторым44.

Сталин скончался, как известно, своей смертью 5 марта 1953 года. Фриновский и Ежов были расстреляны соответственно в 1939-м и 1940-м гг. Лоцманов был арестован 3 февраля 1939 г. и расстрелян в конце августа 1939-го г. Одна из статей обвинения этому закоренелому преступнику и садисту гласит: «За нарушение революционной законности, применение запрещенных методов следствия в отношении Аммосова М.К. — б. первого секретаря ЦК КП (б) Киргизии, и Исакеева Б.Д. — б. председателя СНК Киргизской ССР и фальсификации дел...». К высшей мере наказания был приговорен также начальник отдела НКВД Киргизии некто Иванов, а начальник отделения Куберский был осужден на 10 лет ИТЛ45. Такова была незавидная участь палачей легендарного сына народа саха. Вряд ли кто вспомнит о них и помянет добрым словом. Они навеки преданы анафеме как гнусные порождения сил Тьмы.

Супруга Максима Кировича Раиса Израилевна Аммосова-Цугель и дочери Аэлита, Яна, Лена с помощью друзей отца переехали в Москву. Позже опять-таки друзья Максима Кировича добились для семьи Аммосовых их старой квартиры на Манежной площади. Все трое дочерей М.К.Аммосова стали учеными.

Давно нет среди нас Раисы Израилевны и старшей дочери — Аэлиты Максимовны. Дочери Яна Максимовна и Лена Максимовна Аммосовы (фамилию свою они никогда не меняли), их дети, в том числе и Максим Аммосов-младший, глубоко почитаемые и уважаемые люди в Якутии. А слава Максима Кировича Аммосова широко перешагнула родную республику.

Как и должно было случиться.

Источники:

1. У истоков кыргызской национальной государственности. Бишкек. «Илим», — 1996. С. 292 (В дальн. У истоков...)
2. РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 100, д. 69651, л. 27.
3. У истоков... — С. 292.
4. Архив ФСБ РС(Я), д. 3186-р. Т. 2, д. 3, л. 296.
5. У истоков... — С. 298.
6. Архив ФСБ РС(Я), д. 3186-р. Т. 2. д.3, л. 296.
7. У истоков... — С. 298.
8. Там же. — С.214-215, 219.
9. Там же. — С. 222.
10. Архив ФСБ РС(Я), д. 3186-р. Т. 2, д. 3, л. 299.
11. Там же, л. 300.
12. Там же, л. 303.
12а. Там же.
13. Там же, л. 298.
14. Там же, л. 301.
15. Там же, л. 302.
16. Медведев Р.А. О Сталине и сталинизме. М.: «Прогресс». — 1990. — С. 193. См. У истоков... — С. 301
17. Архив ФСБ РС(Я), д. 3186-р. Т. 2, л. 303.
18. Советская Киргизия. — 1937. — 27 марта.
19. Там же. — 1937. — 4 апреля.
20. Аммосов М.К. С помощью русских рабочих и крестьян. Статьи, речи, воспоминания, письма. 2-е изд. — Якутск. — 1987. — С. 275-276. (В дальн. М.К.Аммосов. С помощью...).
21. Там же. — С. 275.
22. Там же. — С. 274.
23. Там же.
24. У истоков... — С. 299-300.
25. Советская Киргизия. — 1937. — 1 июня.
26. Там же. — 1937. — 12 июня.
27. Там же. — 1937. — 17 июня.
28. Максим Аммосов в воспоминаниях современников. — Якутск. — 1973. — С. 111.
29. У истоков... — С. 302-303; Правда. — 1937. — 30 августа, 13 сентября; Советская Киргизия. — 1937. — 2 и 15 сентября.
30. У истоков... — С. 305.
31. Архив ФСБ РФ, д. 14986. Т. 1, л. 204. 279.
32. У истоков... — С. 305.
33. Архив ФСБ РС(Я), д.3186-р. Т. 2, л. 50.
34. Там же, л. 96.
35. Там же, л. 221.
36. У истоков... — С. 310.
37. Архив ФСБ РС(Я), д. 3186-р, т. 1, л. 6.
38. Огонек. — 1989. — № 2. — С. 23.
39. Там же.
40. Панфилова М.В. Иван Васильевич Панфилов. — Алма-Ата. — 1975. — С. 99.
41. Там же. — С. 99-100.
42. Там же. — С. 100.
43. Огонек. — 1989. — № 2. — С. 23.
44. Архив ФСБ РС(Я) , д. 3186-р. Т. 3 (д. 2), л. 218-219.
45. Архив ФСБ РС(Я), д. 3186-р. Т. 1, л. 86; ФСБ РФ, д. 14986. Т. 1, л. 290.

“Если в глубине тысячелетий предки народов саха и кыргызов вместе создавали свои героические эпосы Олонхо
и Манас, то в тридцатые годы нашего века выдающийся сын якутского народа
Максим Аммосов стал
одним из основателей государственности Якутии
и Кыргызстана. За свой короткий период работы в Кыргызстане
в 1937 году Максим Аммосов оставил яркий, неповторимый, как метеор, след на небосклоне истории Кыргызстана”.

(Из выступления
Президента Республики Кыргызстан А.Акаева во время официального визита Президента Республики Саха (Якутия) М.Николаева в Кыргызстан).

В последующих номерах журнала будут напечатаны очерк о деятельности М.К.Аммосова в Казахстане и наиболее полная биобиблиография о жизни и деятельности М.К.Аммосова в Казахстане и Киргизии, составленная Е.Е.Алексеевым и Н.А.Ханды.