Древо отеческое

Отдаленным предком нашего рода был некрещенный якут по прозвищу Дюляй, т.е. глухой. Поэтому до сих пор нас называют всех — племя Дюляя — дюляй ууЇа. Из епархиальных источников известно, что первые миссионеры прибыли в первой половине 18-го века. Одним из первых священников, прибывших в Сунтар, куда по благочинию входил Хаданский наслег, был иерей Василией Егорович Попов, который и приступил к обращению населения в православие. Этот священник прибыл издалека — севера Руси, реки Северная Двина. Можно предположить, что до сих пор хаданские якуты приписывают себе фамилию Поповых.

<...>

В середине двадцатых годов, по прозвищу нашего предка, даже был организован на территории Хаданского наслега кооператив по наименованию Дюляевское общество потребителей. Инициатором его являлся самый младщий сын нашей бабки — И.Е.Попов, куда впервые были вовлечены многочисленные якуты, происходящие из рода Дюляя, а затем и остальное население Хаданского наслега. С началом коллективизации кооператив был переименован в Хаданский. Как свидетельствует устная родословная, у Дюляя был сын, уже крещеный Иван, опять таки с добавлением прозвища — Тэгэйэ Уйбан. В большинстве случаев до сих пор якуты не могут освободиться от привязанных им всевозможных прозвищ, в одних случаях отделяя одного Ивана от брата второго Ивана, Егора от второго Егора.

Тэгэйэ Иван Дюляев родился приблизительно в 1760 г. Он, как отец его, был типичным охотником, занимался промыслом диких зверей, дичи, пушнины, рыбы разной, чего в то время было предостаточно. По закону Менделя эта страсть по наследству передавалась в последующие поколения, до сих пор в Дюляевском роду считается любимым занятием. Рыбу в те периоды ловили простейшими ловушками, в летнее время — мордами, с февраля — марта — куюрами, а боровую дичь волосяными петлями, водоплавающую — тоже теми же петлями — тиргэ. Зайцев ловили плашками с приманкой зеленого тальника или кылыы сохсо, куда могли попадать и лисы, и белки, и боровая дичь. Что касается охоты на лосей и других видов, применяли глубокие ямы, сверху замаскированные редким настилом тонких жердей и ветками ели или мха, а из глубины ямы торчали укрепленные заостренные древесные колья, провалившись внезапно лось распарывал себе грудную или брюшную полости. Самым заманчивым для якута охотника, до настоящего времени, по выходу на промысел, является добыча медведя, схоронившегося в берлоге.

Разумеется, у Ивана Дюляева Тэгэйэ был и скот, преимущественно в виде домашних оленей, так необходимых на охоте и езды по бездорожью, по лесным мало тронутым массивам...

У Тэгэй Ивана был сын, тоже Иван Иванов, по прозвищу — Уус Иван, что утверждают его мастерством, а каким — мне неизвестно. Этот Иван Иванов — Уус Иван и является родным дедом моего отца — Егора Егоровича Попова. Как и все его предки, этот якут жил на территории Хаданского наслега, занимался скотоводством и охотой. У Уус Ивана было три сына и две дочери. Сыновей звали: Егор Иванов — Егорша, Данила Иванов — Сантай. Егор Иванов и Данила Иванов умерли рано, оставив на попечении жен многочисленное семейство. Мне известно, что мой дед — Егор Иванов жил в 1825-74 гг. и умер от заражения черной оспой, завезенной возчиками из бодайбинских приисков. Умер он не дома, а в местности Итиях таЇарбыт, что в 20 км от родного дома, похоронен там же, не повидавшись с женой и детьми, а их было шесть человек и самому младшему — Илье было два года. Страшная болезнь застала его во время сбора царских податей (ыраахтааіы суола) и острота заражения черной оспой являлась неминуемой. Что касается вдовы Екатерины — жены Данилы Иванова Сантая, то на попечении ее осталось восемь сыновей и одна дочь, несмотря на свою исключительную бедность, такую ораву детей в семье они выкормили и воспитали всех, вывели в люди всех и сами обе прожили более девяносто лет каждая. Невероятно, трудно постороннему поверить, но действительно было так. Где нужно искать причину, следствие такого воспитания, сохранения долголетия всех детей этих двух старушек? Конечно, не только в законе Менделя, но главное в требовательности и справедливо строгой дисциплине в быту, в семье, постоянном полезном труде, памятуя, что труд и только разумный труд, привитый с малолетства да самодисциплина, являются решающими факторами в формировании личности. Прав среднеазиатский ученый-философ Абдулла Рудаки, когда пишет: «тех, кто от жизни не научится уму, никакой учитель в мире не научит ничему». Разве из детей нашей бабки — Матрены Трофимовны кто-нибудь пил водку, или курил табак? Нет, конечно, разве позволила бы такое и разве можно было ослушаться своей строгой матери? Посмертное ей благоговение за это! Несмотря на тяжелые условия жизни, бабка дала возможность учиться в школе трем сыновьям, правда за казенный кошт, а по современному — интернат. <...>

(Обстоятельное описание жизни последующих поколений, судьбы отца — Егора Егоровича Попова (1858—1906 гг.), его братьев, сестер, племянников обрывается во II части воспоминаний «Древо материнское».

Подробно пишет автор о драматической судьбе своего брата — Михаила Иннокентьевича Попова, которому и были посвящены его воспоминания.)

Мальчика Мишу отдали учиться в 1901 г. В Эльгейскую школу Минпроса, разумеется на казенный кошт, т.е. в последние годы учительства и жизни известного Дм.Дм. Сивцева (умер Сивцев в 1902 г.). Мне не известно каким путем Миша Попов вырвался из семьи, отучился в г. Якутске и поступил в ЯДС (Якутская духовная семинария — ред.). Поскольку у него были живы оба родителя, его не могли принять на пансионное обеспечение, стало быть он учился приходящим. А на какие средства он мог проживать в городе? Вот вопрос самый серьезный. Мне точно известен характер его отца, его безразличие ко всем своим детям. Могу сослаться на прочитанное одно письмо Мих. Инн. своему отцу. Оно касалось просьбы оказания поддержки в его учебе, острой его нужде в деньгах. Читая это письмо, очень давней даты, мне становилось тесно в груди, а заключительные строки врезались, впаялись на моей памяти навсегда. Вот они горькие переживания сына: «О, дорогой отец, не прими всего этого в укор или лицемерие, ибо это моя лебединая песня, плач настрадавшейся души... Ежели ты не можешь помочь мне, то переведи мне хоть те три рубля, которые мне должен». Так на какие же средства жил и учился Мих. Инн. в ЯДС? Ответ безрадостный. Все летние каникулы он работал на разных работах, не считаясь с временем, а зимою, в весеннее время и воскресные дни занимался репетиторством неуспевающих сынков обеспеченных родителей, стараясь накопить себе прожиточный минимум для продолжения учебы. Удивительны судьбы таких студентов, страстно желавших овладеть знанием, культурой, выйти в люди, с единым утешением — вся жизнь впереди. А он ведь был по натуре, характеру человеком мягким, ласковым, добрым, даже робким, выглядел сиротливо, был росту большого, обличью — чистым якутом, по материнской ветви, он не курил, не прикасался к водке, как и его отец. А Иннокентий Егорович был совсем русским, точно в мать, росту малого, голубоглазым, густыми усами, вьющимися рыжыми волосами. Помню, мы хоронили его летом, вблизи его усадьбы, на берегу озера «Кырамда». На похоронах из детей его были: Василий, Арсений, Елена, Дора, Христина и Анна младшая... Все остальные не были. Откуда я все это почерпнул? Да из памяти. Верно французы говорят: «Старость приходит, когда оживают воспоминания».

Мих. Инн. окончив ЯДС, без двух последних богословских классов, женившись в Якутске на прелестной русской девушке, по фамилии — Безпрозванная, приехал на родину и приступил к учительской деятельности в деревне Илимнир. Однако родина не встретила их с распростертыми объятиями, повидимому, судьба заранее поклялась ему только в худом. Уже через несколько лет на семью Мих.Инн. нагрянула беда — парализовало его жену, превратив молодую женщину в живую «плащеницу», а детей у них еще не было. Можно понять моральное состояние обоих супругов, мужу приходилось готовить, кормить и убирать, и как-то утешать несчастную, да заниматься в школе.

<...>

Дальше мне точно неизвестно о дальнейшей судьбе Мих.Инн., т.к. я учился в ЯДУ. Надо полагать, жена умерла, а ему необходимо было бежать, как можно скорее бежать из родного наслега, он так и сделал. Говорили, он быстро распродал кое-какие вещи и спешно выбыл из Якутии. Приехал он в Томск, сдал экзамены и поступил учиться в Томский технологический институт, успешно окончив его, возвратился в г. Якутск с дипломом инженера. Здесь, получив назначение главного инженера, приступил к строительству городской электростанции, а по окончании работ был назначен и работал Председателем научно-технического совета при СНК ЯАССР. В Якутске он женился во второй раз, жена была по специальности врач, жили они напротив здания СНК ЯАССР на втором этаже общежития. В сентябре 1936 г. я заходил к ним на квартиру, а потом оказалось, что мы виделись здесь в последний раз. В то время у них проживала его сестра — Екатерина Иннокентьевна. Дальше события разворачивались быстрым необъяснимым образом. Его «обвинили» во вредительстве: якобы неправильно избрано место строительства электростанции и что станции неминуемо грозит разрушение и снос паводковыми водами протоки реки Лены. Его сняли с работы, сослали, где он и нашел вечный отдых от ужасов, преследовавших его всю жизнь, не достигнув и сорокалетнего возраста. Говорили, в 1953 г. его, как и многих других отв. работников Якутии, реабилитировали уже посмертно. А построенная электростанция покойным Михаилом Иннокентьевичем Поповым стоит и работает до сих пор, стоит и будто сожалеет о гибели невинного человека, удивляется жестокости людей, его погубивших...

Из наших братьев, внуков Матрены Трофимовны, Михаил Иннокентьевич был первым специалистом, получившим высшее образование и диплом инженера в начальные годы Советской власти и ЯАССР. Да будет благословенна вечная память о нем, среди нас — его братьев и сестер, о невинно пострадавшем в штормовые годы предвоенных лет, эпохи... Мне кажется человек удивительно защищен против жары, против сильного холода, против разных микробов, но он остается беспомощным против жестокости и насилия, зависти и лицемерия, против подлости и глупости людей.

Н.И.Попов. 1960 г.

По данным переписи населения России 1897 г. в Приамурском крае проживало 778 якутов, в том числе в пределах Буреинского горного округа Амурской области 329 человек, Охотском округе — 236 и т.д.

В мае 1996 г. в краеведческом музее г. Хабаровска проходила выставка «Якуты в Приамурском крае».

Экспозиции музея произвели большое впечатление на Н.И.Попова, который был проездом в Хабаровске и по случайности оказался на этой выставке. Удивительным было не только богатство представленных материалов, но и то особое внимание ко всему, что связано с историей, с бытом и нравами местных коренных жителей края, среди них и якутского населения.

По просьбе Н.И.Попова зав. сектором этнографии музея Т.В.Мельникова представила фотографию с этой выставки. Она выполнена В.В.Ланиным в 1860-е годы на Амуре
в серии «Народы Амура».

История в фотографиях