Четвертое
измерение

— Мне не хватало собственных выставок, чтобы вступить в Союз. Это потом, когда меня туда уже зазывали, я принципиально отказался. А тогда еще хотел. Вот и подумал — а почему бы, собственно, и не Север?

— И какое было первое впечатление?

— Ошеломляющее. У нас расцвели уж давно абрикосы в саду, а в Надежном в это время пурга бушевала. Но Север я принял сразу, полностью и безоговорочно.

А Север принял его.

— Во всяком случае, почти вся литература, которая только существует, подробно мною изучена.

— А есть знакомый ЖИВОЙ шаман?

— Насколько я знаю, последний шаман повесился в 35-м году, когда его не приняли сородичи — за то, что он учился ездить на тракторе...

А вот «Старый чорон» Пакулова остался в Якутии в одиночестве — всех других его собратьев, идущих под «кодовым» названием «Деревянная посуда» с руками оторвали иностранцы («При этом они слыхом не слыхивали, что такое Якутия, но покупались на новизну формы и необычность техники. И с кумысницами в форме копыт то же самое произошло»). Ну, пусть хоть так о нашем крае земли узнают...

Гулливеровские лики

Как слово наше отзовется? Никто не скажет наверняка. Вот и с кистью то же самое. Еще при Советской власти Пакулов, открыв для себя уникальность наскального рисунка Ленских писаниц, вдохнул в него новую жизнь — в картине второго тысячелетия. В итоге «Вечность» продублирована четырежды: для президента республики и главы местной администрации, на оставшиеся две положила глаз заграница.

— Ну, разумеется!

— Сколько же ведер краски Вам понадобилось?

— Ой, не сосчитать!

— Что же это за кисть должна быть?

— Да щетка сапожная обычная, на швабру надетая.

— А рисовали как? Ведь одна бровь в полметра, поди, выходила!

— Вот так и рисовал — по клеткам, каждая - метр на метр. Целых три месяца. В ангаре цементного завода. А приятель метров с пятидесяти наблюдал и корректировал.

Мораль: мастерство не пропьешь. И никакими вождями не испортишь.

«Православный дзэн-буддист»

Вы удивлены? Честно говоря, мне тоже всегда казалось, что это вещи несовместные. Как-то не верилось, что буддист может быть:

— В мире настолько все взаимосвязано, что разные религии внутри человека сами точки соприкосновения найдут. Аналогия — компьютер: загрузи его файлами, а они там улягутся, как им надо, каждый на свою «полочку», только и всего.

Да, я и у Гроба Господня был, и в церкви Девы Марии — то есть я почитаю христианские святыни. Но одновременно я и Дзэн-буддизм воспринимаю, который даже религией не назову — это просто великолепные советы. Но если им следуешь — живешь иначе.

Органичен ли подобный жизненный параллелизм для знающих Дзэн изнутри? Оказывается, вполне: «Во время династии Сун жил один учитель Дзэна. Однажды он появился на трибуне с намерением прочесть проповедь . Началась она примерно так: «Вчера вечером я думал, что прочту сегодня утром хорошую проповедь, но сейчас она совершенно вылетела у меня из головы. Как ни стараюсь, никак не могу вспомнить». Он помолчал немного, а затем сказал: «Сейчас я помолюсь, и, может быть, вспомню». Затем последовала примерно такая молитва: «О, Господи, помилуй меня!»

«Лабиринт пустоты»

«Пока пот не потечет у вас ручьями по спине, лодка не поплывет против ветра. Пока ваша одежда не станет мокрой от пота, вы не можете надеяться на то, что увидите жемчужный дворец на травинке». («Дзэн-буддизм», Д.Судзуки, К.Кацуки).

— А делал часов пять. После того, как он мне приснился. Весь. От и до.

Один увидит в его «Лабиринте» лишь геометрический примитивизм, голый и безобъемный. Другой сходу продиагностирует, что автор — потенциальный клиент психиатрической больницы. Но третий (родственник по духу!) согласится, что в глубине авторской правоты не видно дна, процитировав Дзэновское:

— Как-то меня спросили: «Почему такое название? Разве в пустоте можно заблудиться? Ведь пустота — она и есть пустота». Да, если человек верен стандартной схеме восприятия жизни, в которую всех нас усиленно пыталась втиснуть социалистическая система. Но тот, кто обратит взгляд прежде всего на самого себя (и не столько «на», сколько «в»), у него и «внешний» угол зрения изменится, и мир в его глазах станет уже совершенно другим. Вспомните известное: «На травинке есть капелька росы, которая может поглотить человека».

Философия + «-изм»

Пакулов сердится, если спрашиваешь об энергетике его картин:

— Да чушь все это! Все зависит от того, что в подсознании. Тут есть только два подхода: понимаю - не понимаю, принимаю - не принимаю. А нравится - не нравится нету. Потому что это не колбаса, это несколько другие категории.

— То есть, если, предположим, слепой подойдет к Вашей картине, никакой энергетики он не почувствует?

— Я Вам на это замечательный анекдот расскажу: «Старому слепому еврею на праздник подарили пресную лепешку — мацу. Он ее щупал, щупал, а потом говорит: «Это кто ж такую херню написал?»

Пакулов негодует, когда его сравнивают, желая потрафить, с Сальвадором Дали: «Да вы сначала найдите у него «Утекающую тень», как моя, тогда и поговорим!»

Но в таком случае как автор определяет свой стиль сам?

— Как философский. При разном способе выражения: это может быть и символизм, и сюрреализм, и любой другой «-изм». Но основа все же философская. То есть не «пришел, увидел, победил», бросил взгляд — и понял насквозь. Здесь надо немножко голову напрячь, мозгами поработать.

А не так, когда человек заранее настроен, что ему все разжуют, в рот положат, да вдобавок за него еще и проглотят! Хотя и такие не редкость. На эту тему анекдот есть хороший: «Застрелили нового русского. И телохранителю восемь пуль в голову запустили. Врач выходит: «Хозяин умер, а телохранитель жить будет». — «Как?! Ведь восемь пуль! И все — в голову!!» — «Да. Но мозг не задет».

— А вы не боитесь при таком подходе остаться один? Без зрителей?

— Я показываю то, что думаю, и так, как могу. И абсолютно никого ничему не учу. Но если это кому-то интересно, если это задевает и, возможно, даже созвучно с чем-то внутренним — своим, значит, я не один.

— А какие зрители вам особенно симпатичны?

— Думающие. Например, мне как-то очень понравилась одна женщина на выставке, абсолютно необычная, которая смотрела на работы издалека. Я ее спросил: «Почему Вы выбрали именно такой ракурс?» Она ответила: «Я сначала картину осмысливаю, а потом подхожу и читаю название. И сравниваю, насколько точно совпадение».

— Ну, а если человек уходит с выставки, просто пожав плечами? Как вы к этому относитесь?

— Индифферентно. Это его право и его выбор — сделать шаг по моей дороге или остаться на своем пути.

— А не обидно?

— Знаете, я бы на это вспомнил Эренбурга. Когда он был депутатом Верховного Совета и почтальон приносила ему корреспонденцию, она как-то раз в порыве откровенности поинтересовалась, действительно ли ему нравится картина Пикассо, которая висит за его спиной, или она повешана ради «выпендрежа». Так вот Эренбург пишет: «Тот же самый вопрос я задал Пикассо. И он ответил: «В школе вас азбуке учат, а искусство понимать?» Поэтому на что обижаться? На общество, что ли?

SELF MADE MAN

Судя по всему, Пакулов — кот, который гуляет сам по себе.

— Скорее одинокий волк. Я уже 15 лет на «свободной охоте». Потому что практически все делаю себе в удовольствие. Это даже не работа — хобби, за которое иногда платят деньги.

— Картины уходят в лет?

— Крайне редко покупаются.

— К сожалению?

— К сожалению, ибо жить-то на что-то надо. К счастью — оттого, что жалко отдавать.

— А слово «вещизм» Вам знакомо?

— Одна из самых больших глупостей человеческих. Есть у меня такие знакомые. И «тачки» у них крутые, и от шампанского пучит уже. Но что интересно — когда они попадают ко мне в мастерскую, при всех своих внешних понтах они вдруг становятся совершенно нормальными людьми! Однако стоит сесть в «джип» — куда что девается!

— Вас это раздражает?

— Да нет, просто смешно. Я знаком со многими богатыми людьми «там», так вот их богатство совсем не меняет. Они одинаковы просты и естественны как у меня в мастерской, так и в «джипе». И очень открыты. В этом разница.

— А как насчет «доступа к телу»?

— Совершенно свободный доступ. Фильтрации, как таковой, не существует. Другое дело, что не каждый придет. Потому что запросы другие, им это просто не нужно. То есть, натурально, выбор только один : «SELF MADE MAN» — сделай себя сам. Альтернатива — мышление члена профсоюза.

— Ну, а хоть с кем-то Вам интересно бывает?

— Конечно. У меня уже давно свой круг. И руководящие работники приходят, не без того, по рюмке чая выпить. И так называемые члены профсоюза. Но хорошие — думающие. Причем можно даже не говорить «о высоком», просто в преферанс поиграть и получить удовольствие. При этом все — разных профессий. Потому что художники как друг с другом общаются? Я что-то сделал — показал, он что-то сделал — показал. По рюмке выпили, обсудили всех художников всего мира...

— То есть кости всем перемыли...

— Ну, да. Это всегда было, есть и будет. Что у нас в стране, что у них. Вот я за рубежом сел как-то с одним художником текилы выпить, так он тут же всех стариков в округе обгадил. Посидели и разошлись, удовлетворенные.

Трезвый и дерзкий

— А я с похмелья не работаю. У буржуев научился.

— Не хочется или не можется?

— А зачем голову засорять? Если собрался выпить, то это должно быть в удовольствие. А не так, чтобы к станку утром бежать. Тогда уж вообще лучше не пить!

— А как в плане «травки»? Чтоб лучше творилось...

— Да вы поймите, мне это не надо! Я могу вообще все сделать со своей головой. А вводить туда что-то постороннее, чтобы чувствовать себя полным идиотом, это, по меньшей мере, глупо. Эмоции должны быть контролируемы.

— Говорят, что-то такое открывается...

— Да глупости все это!

— А как же всякие психоделические штучки?

— На пустом месте все равно ничего не возникнет. А если место не пусто, то человеку и не надо. Он вполне обходится тем, что трансформирует имеющееся. Опять же, если допустить какие-то благополучные галлюцинации, так если ты в нормальном состоянии рисовать не можешь, разве получится что-то в таком виде? Да ни за что! При всем желании. Просто технических возможностей не хватит передать то, что приходит.

— Скажите, а Вам чего-нибудь не хватает в жизни?

— Абсолютно все есть.

— И в творчестве? Все могу, что хочу?

— То, что касается ремесла, техники, я все могу. Есть только одна вещь, не дающая покоя. В конце 60-х — начале 70-х годов один итальянец написал картину. И математики сказали, что ему через абстракцию удалось передать четвертое измерение. Вот оно мне пока не поддается.

Между прочим, его «Измерения» вышли из реальности: лосиный череп, положенный в основу картины, Пакулов нашел на берегу лесного озера. А сам решил пройтись по болотным кочкам, да оскользнулся. И впервые в жизни почувствовал, что значит «засасывает трясина». («Я, конечно, про это слышал, но когда засасывает ТЕБЯ — это совсем другое!») В общем, если бы не друг, выдернувший Пакулова из трясины, словно пробку из бутылки, не видать бы нам сегодня ни «Измерений», ни самого автора (обувку и большую часть брюк которого в секунды «съела» злополучная трясина, и полтора километра до машины пришлось ему по иголкам лесным топать босиком, причем ноги от грязи были будто черным лаком покрыты, кое-как потом их отскреб!).

Ненадоедливый мольберт

— Все очень просто: на Западе с этим гораздо легче. Вот и сейчас большая выставка на Кипре.

— Интересно: Вы — тут, а она — там?

— Да. Утомляет.

— ?!

— Там так все хорошо, аж противно, даже настроение никто не испортит. А я насквозь советский, просто ужас. Как же там долго прожить можно, если ни словом по-русски не перемолвиться, ни водки выпить! А вот работать у них классно. Хотя бы потому, что и кисти, и краски на порядок выше. Я за полтора месяца 14 работ сделал. То есть когда темечко загорало на пляже, под темечком кипели идеи.

— Ваши работы рано или поздно находят новых хозяев. Но, по крайней мере, каталоги, буклеты у Вас сохраняются?

— А зачем? То, что сделано, уже пройдено. А сидеть, разглядывать любовно — это не для меня. Вот брат мой двоюродный, заслуженный мастер спорта, он это дело очень уважал: вытащит все свои грамоты и просто упивается восторгом! А мне это не близко.

— Творчество — вещь благодарная?

— Совершенно неблагодарная. Потому что не творчество кормит художника, а художник творчество. Но при этом есть одно существенное: я делаю то, что Я хочу.

— Сейчас многие художники меняют кисть на компьютер. А Вы?

— Компьютер — это, конечно, колоссальные возможности. Неиссякаемость выбора. Эксперимент. Парадоксальность. Универсальность. И все-таки холст — лучше.

— Почему?!

— Он не надоедает.

И позвонок плезиозавра!

И действительно, как он может надоесть, мольберт, если не только кисть в ход идет, но и карандаш серебряный (с одной, правда, оговоркой — бумага должна быть специальной, ручного изготовления, чаще всего английская или французская). Если и ракушки на картинах не редкость, и косточки персиков, и камешки...

Но над столом прибита все-таки самая что ни на есть обыкновенная подкова. На счастье.

Татьяна Данилевская