Драма генерала

На фронтах первой мировой войны А.Н.Пепеляев провел более трех лет, за минусом двух краткосрочных отпусков. В боевых операциях он проявил героизм, доблесть и отвагу защитника Отечества. Отличился в удачных разведках под Праснышем, Сольдау и т.д. При отступлении русских войск из Польши летом 1915 года, командуя группой разведчиков и сотней казаков, разбил два батальона немцев и вернул потерянные было окопы. В 1916 году командовал батальоном под Барановичами. Его грудь украсилась орденом Св. Анны 4-й степени с надписью “За храбрость”. Через некоторое время получает такие же ордена 3-й и 2-й степени с мечами. Затем следуют ордена Св. Станислава 3-й и 2-й степени. Был удостоен ордена Св. Георгия 4-й ст. и Георгиевского оружия. Словом, награды находили героя, как и положено. После заключения сепаратного мира с Германией Анатолий вернулся домой в звании подполковника.

В гражданскую войну он вступил в родном Томске, организовав с единомышленниками подпольную офицерскую организацию. Город был освобожден от красных 31 мая 1918 г. После выступления чехов Пепеляев приступает к формированию Средне-Сибирского корпуса.

Он прошел с июля до начала сентября путь от станции Тайга до Оловянной, где корпус соединился с частями атамана Семенова. В Иркутске его приветствовал Уполномоченный Сибирского правительства: “Прошу Вас передать вверенному Вашему командованию корпусу, что возрожденная Сибирь и ее правительство не оставят своими заботами семьи славных борцов, погибших в великой борьбе за честь и свободу Родины, ни самих пострадавших в ней за дело народа”.

За умелые и решительные действия на Сибирском фронте ему присваивается звание полковника, а через два месяца — генерал-майора.

При Колчаке 24 декабря 1918 г. части его Средне-Сибирского корпуса ворвались в Пермь. Было захвачено около 30 тысяч пленных, взяты богатые трофеи.

Отправились на двух пароходах в конце августа. Третье судно, во главе с генерал-майором Вишневским, отчалило спустя три недели. В порту Аян высадка авангарда “Сибирской Добровольческой Дружины” состоялась 7 сентября 1922 года. Здесь, на совместном совещании представителей военной и гражданской власти, А.Н.Пепеляев был назначен командующим всеми повстанческими силами и командующим Сибирской Добровольческой Дружиной. Бывший командующий Якутской добровольческой армией корнет В.А. Коробейников с немногочисленной группой своих соратников вскоре эвакуировался во Владивосток.

Дружина Пепеляева и якутские повстанческие отряды, входившие в ее состав, дальше слободы Амга не продвинулись. 2 марта 1923 года превосходящие силы красных, имея многократное преимущество в вооружении и боеприпасах, вернули Амгу. Узнав о падении этого стратегического пункта, генерал Пепеляев приказал отступать к Аяну. В Охотск отступила группа генерал-майора Ракитина из-под Мегинцев.

Плененные красным экспедиционным отрядом Вострецова дружинники и повстанцы в Охотске и Аяне (здесь они сдались без сопротивления) были на судах доставлены во Владивосток. Избежали пленения немногие: председатель ВЯОНУ Г.Е.Ефимов, генерал-майор Е.К.Вишневский, полковник Леонов и еще несколько человек, сумевшие добраться до Маньчжурии.

200 рядовых добровольцев, участников похода, были отпущены на свободу. 162 человека подвергнуты административной ссылке. 78 человек, во главе с командующим Дружиной, были отданы под суд военного трибунала 5-й армии в гор. Чите. Сам Пепеляев и его ближайшие соратники, в числе 26 человек, были приговорены к расстрелу, замененному десятью годами лишения свободы с зачетом предварительного заключения.

Анатолий Николаевич был глубоко верующим человеком. Это особенно видно из его дневника, который мы впервые опубликовали в журнале “Сибирь” (Иркутск) в шестом номере за 1990 год. (Фрагменты дневника также были опубликованы в № 3 за 1991 г. нашего • журнала с предисловием В.Пестерева "Антигерой гражданской войны" — ред.). При аресте у него были изъяты золотой крестик с цепочкой, зачетная книжка студента-заочника пединститута, облигации займа второй пятилетки, карманные часы, небольшая сумма денег. В 1989 году А.Н.Пепеляев был реабилитирован посмертно.

Прошли школу ГУЛАГа и оба сына Анатолия — Лавр и Всеволод. Оба получили по 25 лет лагерей. Первый умер, проживая после амнистии в Ташкенте, в 1991 году. Всеволод, с которым я веду переписку, после девяти лет пребывания в Магаданских лагерях, живет ныне в г. Черкесске. Он реабилитирован в восьмидесятые годы. Публикуемые в этом номере журнала его письма — частичка нашей истории, драмы страны. С ним мне помогли связаться старые харбинцы через газету “Харбин”, издававшуюся в Новосибирске. Это произошло в 1992 году.

В эмигрантской повести выдающегося русского писателя А.Куприна “Купол Св.Исакия Далматского” есть такие заключительные строки: “Я склоняю голову перед героями всех добровольческих армий и отрядов, полагавших бескорыстно и самоотверженно душу свою за други своя”.

Эти слова целиком и полностью можно отнести на счет и Анатолия Николаевича Пепеляева.

Нина Ивановна Пепеляева (Гавронская), жена генерала. Сыновья: Всеволод (старший) и младший Лавр. г. Харбин, 1923 г.

ПРИКАЗ СИБИРСКОЙ ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ ДРУЖИНЕ

с.Нелькан 1 января 1923 г.

Добровольцы Сибирской Дружины!

Приняв на себя тяжелый труд служения делу народному, наступающий Новый год встречаем мы в чрезвычайно трудных условиях. В холодном, глухом и суровом краю, вдали от родных, близких людей стоим перед неизвестностью будущего. Страдания русского народа достигли пределов: по всей стране царствует злоба, зависть, вражда, кошмарный голод охватил целые области. Черные тучи ненависти и рабства нависли над прекрасной Родиной нашей.

Что сталось с могучим и сильным Русским народом? В погоне за личными выгодами, за легкой наживою, темные русские люди, забывшие Бога и христианскую Веру свою, пошли за кучкою сознательных предателей и авантюристов, бросивших лозунг “грабь награбленное!”.

Сначала грабили богатых, а потом стали грабить и убивать друг друга. Из города вражда перекинулась в деревню и скоро не стало уголка Русской земли, где бы не было убийства, насилий, грабежей.

Озверел народ, помутилась земля от края до края. Рекой полилась братская кровь и течет по настоящее время. Что создавалось веками — разрушено в четыре года. Россия обратилась в нищую страну, на родине люди голодают, вымирают тысячами, а кто и убежал за границу — живет там бесправным рабом. Иностранцы на русского беженца смотрят с насмешкой и презрением.

Где же выход, откуда ждать спасения? Неужели погиб и не встанет русский народ? Нет, не может погибнуть Русский народ! Бывали не легче времена в истории нашего народа. Бывали времена великих смут и потрясений, из которых, казалось, не могла выйти Россия. Но как только народным страданиям наступал предел, находились сильные духом Русские люди, которые, отрешившись от своих выгод, шли спасать свою Родину, создавались непобедимые Дружины народных ополчений, которые изгоняли врагов с Русской земли. Освобожденный народ общими усилиями создавал порядок и власть и, Россия, сильная и великая возрождалась на радость сынов своих и на страх врагам.

Так и теперь. Красная власть коммунистов захватила всю Россию и на развалинах ее, раздавив народ, празднует свою кровавую победу.

Но вот в глухом, далеком, суровом краю, на берегах Великого океана, Вы, малая числом, но великая любовью к Родине — горсточка Русских людей — Сибирская Дружина подняли знамя священной борьбы за свободу и счастье народа.

Не иностранные капиталы и армии, не союзные дипломаты спасут Россию. Россию спасет сам Русский народ. В страданиях и невзгодах очистится Родина наша и явится миру свободной и великой.

Братья! Нас малая горсточка, но горсточка эта может принести великую пользу. Не много дрожжей кладет хозяйка в тесто, а оно вздымается. Так и наша Дружина придя к народу, слившись с ним, несет ему освобождение. Она обрастает народными отрядами и может обратиться в сильное, непобедимое народное ополчение.

Мы идем с чистым сердцем, протягиваем руку всем, любящим свой народ. Мы всех зовем в свои ряды.

Ни ненависти, ни мести, ни расстрелов не несем мы. Мы хотим утвердить народную власть, которая одна лишь может вывести Родину на путь возрождения.

Не раз говорил, повторяю и теперь: много бед и невзгод будет впереди, может и гибель нас ждет. Но мы стоим на верном пути, и если мы погибнем, найдутся другие люди, сильные духом — они довершат наше дело.

В этот день Нового года, в дни наступающих праздников Рождества Христова, помолимся о спасении Родины нашей. Пусть и для нее родится Христос и принесет с собой в этом году освобождение всем угнетенным, измученным, страдающим. Дадим же братскую руку друг другу, сомкнем свои ряды и смело пойдем вперед на Родину.

Для закрепления сплоченности в рядах Сибирской Добровольческой Дружины, для большей спайки всех чинов ее, приказываю с 1 января 1923 года всем чинам Дружины звать друг друга брат, как вне службы, так и на службе и в строю. Например, “брат генерал”, “брат полковник”, “брат доброволец”,

С Новым годом, братья!

Приказ этот прочесть во всех частях Дружины.

П.п. Командующий Дружиной

Генерал-лейтенант Пепеляев.

Верно: Генерального Штаба полковник Леонов.

Письмо из Ташкента
(без даты)

Уважаемый Петр Кириллович, здравствуйте!

Получила от Вас письмо. Рада, что эти сведения Вам помогают в задуманном.

А.Н.Пепеляев — мой свекор. Это была незаурядная личность. Его все любили и уважали: родные, знакомые, даже враги. Но многого Вам сообщить не могу. В свои 27 лет он уже был генерал-лейтенантом. Это уже говорит о многом. Его очень любили солдаты, называя его “мужицким генералом”. При взятии Перми его армия дрогнула. Тогда Анатолий Николаевич поставил под ружье весь штаб и повел свою армию в атаку, воодушевляя всех личным примером. Пермь была взята.

... Он предлагал Колчаку заключить мир с Лениным и мечтал создать свободную Сибирь до Урала. А Колчак хотел въехать в Москву на белом коне.

Анатолий Николаевич родом из Томска, имен родителей его я не знаю. Было у него 6 братьев и все погибли в германскую, гражданскую, в революцию и даже после. Его мать умерла в Харбине (она ежедневно ходила в церковь, варила обеды для постояльцев). Об его отце ничего не знаю.

Нина Ивановна Пепеляева, 1893 г. рождения. Жила она в Нижнеудинске. В возрасте 19 лет вышла замуж за А.Н., который ее очень любил.

Девичья фамилия Нины Ивановны — Гавронская. Ее отец был родственником польского композитора Огинского, дожила почти до 90 лет, похоронена в гор. Гагра. У нее были два брата и пять сестер (Августа, Нина, Екатерина, Константин, Зинаида, Африкан, Конкордия). Жива только Конкордия, живет в Подмосковье.

Посылаю Вам фотографию Н.И.Пепеляевой с детьми и фотографию А.Н.Пепеляева. Мы ее перефотографировали из журнала "Родина", № 1 за 1991 г. Там есть статья об А.Н. Мы ее перепечатали в типографии. Мой муж все собирал о своем отце, приобретал книги: "В якутской тайге", "Гроза над Россией", "Подвиг Пятой Красной". У нас даже демонстрировался фильм "Утро долгого дня".

Лавр А. выпрашивал у родных и у своих земляков фотографии, т.к. у них в доме был пожар и все сгорело, а что осталось, Нина Ивановна была ограблена своими земляками по возвращении в Советский Союз. Я могу Вам выслать фото Всеволода Анатольевича, но я думаю, что он сам откликнется. Ваше письмо я ему переслала, но ответа до сих пор нет. Здоровье у него неважнецкое, да сейчас там война. Мы очень беспокоимся. Переговоры не принимают, на нашу телеграмму ответа нет. Не знаем, что и думать.<...>

Всего Вам самого доброго.

Черкесск, 13 января 1994 г.

Петр Кириллович, Вы просите сообщить, что мне известно об отце. Начало 1920 года я уже помню. Меня с мамой арестовали в поезде в Иркутске. Помню, как везли под охраной в тюрьму. В это же время были арестованы А.В.Колчак и мой дядя, В.Н.Пепеляев, которые были расстреляны 7 февраля 1920 г. Хорошо помню, что мама положила мне в карман штанишек золотой самородок, величиной с фасолину, который потом через кого-то отдала начальнику, — даже помню его фамилию, — Чудновский2 и получила справку на свою девичью фамилию — проезд в Верхнеудинск к своим родителям.

Вероятно в марте туда же приехал мой отец. Хорошо помню, как за обедом он рассказывал, как болел тифом, как его лечили, обертывая холодными простынями и как везли в поезде до Верхнеудинска чехи. Теперь я, сопоставляя это, считаю, что начало отступления армии Колчака как раз совпадает с болезнью отца. В конце 18-го или в начале 19-го, если не ошибаюсь, была взята ПермьЗ, а потом началось разложение и отступление. В.В.Шульгин в книге “1920” объясняет это тем, что “мы, белые, научили их. Когда мы били их, какая у них была армия? — Комитеты, митинги, сознательная дисциплина, а теперь красная армия построена так же, как армии всего мира, как наша. А в нашей армии появились бездельники и даже грабители”.

В апреле 1920 года мы с мамой добрались до Харбина. Начались скитания по комнатам, пока не нашел нас в том же году отец. Месяц не помню. Дальше помню, что отец устроился в какое-то большое предприятие чертежником. Мы переехали в квартиру, а вскоре он купил двух лошадей и кто-то из его друзей военных на них работал, да и сам он ездил по ночам. Отлично помню двух представителей якутского народа, даже была их фотокарточка (пропала в 1945 г.). Один — П.Куликовский, второго не помню.

Летом 22-го года мы с мамой и совсем маленьким братом (родился в апреле) во Владивостоке провожали отца. Мне было уже 9 лет. Еще в Харбине он оставил свою мать, Клавдию Георгиевну Пепеляеву, и также, как нас почти, без всяких средств. Отец исключал личные интересы. В свое время я встречался с несколькими людьми, близко знавшими отца и все подчеркивали это его бескорыстие. Со слов одного его приближенного офицера в книге “Аргонавты белой мечты”, изданной в Харбине, он предложил отцу зафрахтовать пароход на случай отступления из Якутской области, но отец категорически отказался. Так началась наша эмигрантская жизнь. Мать устроилась на работу в газету корректором, а вскоре в Управление КВЖД, но, кажется, в 26-м вышел приказ — русские могут работать только как китайские или советские подданные. Мама подала заявление на сов. гражданство, но через какое-то время ей пришел отказ и ее уволили. Тяжелое время наступило, пока я не окончил школу и начал работать в 1931 г.

С отцом мы все время переписывались и ждали 17 июня 1933 года, т.е. 10 лет—срок тюремного заключения. Но в этот день в Ярославском политизоляторе, где он находился, ему объявили: прибавлен год. В 34-м — еще год, и в 35-м — еще. В 1936 году он пишет: 17 июня меня вызвали и объявили — освобожден и можете ехать на жительство куда угодно, кроме Сибири, Москвы и Ленинграда. Я выбрал г. Воронеж, устроился там в конном парке (кем — не пишет) и стал усиленно, в каждом письме, звать нас к себе. Мама сказала, [что] ехать на верную смерть. Это смерть и нам и ему. Я этого тогда еще не понимал, хотел ехать, но что-то удерживало, а в мае 1937-го его арестовали и предъявили КРД [контрреволюционную деятельность]. Об этом я узнал только в 47-м, во время моего следствия. Если верить БСЭ ... он умер в 1938 г.

Мне ответа из КГБ пока нет, м.б. и был на Гагры, но до меня не дошел. Собираюсь сделать запрос еще раз. В 1945 г. в Харбине был арестован мой брат Лавр, а я в 46-м сам приехал в г. Читу на работу, но в 47-м меня тоже арестовали, судило ОСО (Особое Совещание — П.К.) КГБ заочно, на 25 лет ИТЛ. Отбывал на Колыме. В 56-м освободили со снятием судимости, а полностью реабилитировали только в 85-м. Сейчас инвалид II гр. К сожалению, фотокарточки отца подобрать не могу. В журнале “Родина” есть его снимок.

Желаю Вам доброго здоровья и всякого благополучия.

Уважающий Вас Вс. Пепеляев.

Из письма Вс.А. Пепеляева от 16.07.97 г.

В отношении обвинительного заключения (от ноября 1937 г. после второго, последнего ареста А.Н.Пепеляева. — П.К.) ясно, что оно составлено мл. лейтенантом [Госбезопасности] по всем правилам того времени. Я долго хранил одно из последних писем отца из Воронежа, хорошо помню, как он категорически запрещал мне вступать в любые организации (я жил в то время за границей) и его явно патриотическое настроение, полностью исключающее какую-либо его контрреволюционную деятельность.

Обвинительное заключение — выдумка следователя, и еще больше это видно в допросе 09.12.37 г., где в показаниях, по существу, красной нитью вплетены слова ... об “исключительно хороших условиях для моей контрреволюционной деятельности, создания формирований на территории СССР военной организации, ставящей своей целью свержение сов. власти” и т.д. — слово в слово повторение прежних “показаний”. И этот допрос вел не мл. лейтенант Толмачев, а зам. нач-ка УНКВД по Н-Сибирской обл. майор ГБ Мальцев, который и “утверждал” обвинительное заключение.

Признание виновности явно вымучено. Не мог он создавать никаких формирований — это вымысел! “Находясь в политизоляторе, установил связь с японским посольством в Москве”... Бред какой-то. И мне это очень знакомо по моим допросам, только в мое время, в 47—48 гг., мне помнится, не надо было выбивать признания в контрреволюционной деятельности, “тройки” давали срок больший, довольствуясь меньшей, хоть какой антисоветской работой.

Интересно еще вот что. Похоже, что этот последний допрос направлен на “разоблачение” Ягоды, Гая и др. Я не помню, когда Ягода был расстрелян: до или после 09.12.37 г.? Вообще, тут для историков масса интересной работы. Но я знаю только одно: в лице семьи Пепеляевых Россия, особенно Сибирь, потеряла честных людей, беззаветно любящих Родину.

P.S. Еще я помню, со слов матери и его однополчан, которые остались за границей, что отец очень отрицательно относился к Японии и ее планам на Сибирь. А тут... связь с японским посольством!

С уважением, Вс. Пепеляев.

Из письма Вс.Ан. Пепеляева от 8.08.97 г.

Уже будучи в Аяне, [отец] долго не решался начать поход, но поддался уговорам П.Куликовского и др. У меня в Харбине была фотография Куликовского и второго делегата из Якутии. Они тогда приехали во Владивосток, обратились к генералу Дитерихсу и он, не подобрав у себя подходящего человека, направил их к отцу, в Харбин. В то время там было много беженцев, перебежавших из России в Китай. Я даже смутно помню, как разные люди приходили к отцу, о чем-то говорили. Видно, отца интересовало положение в России.

Об отце у меня мало сохранилось воспоминаний. Помню встречу в Верхнеудинске (ныне гор. Улан-Удэ. — П.К.), о которой я Вам раньше писал. Помню, в эмиграции всегда у нас бывали его сослуживцы, соратники. И вот как-то вечером отец в кругу семьи и гостей научил меня словам (одной фразе): “Скажи-ка, дядя, ведь не даром” и т.д. Это все, что от меня требовалось. Дальше уже говорил он: “Да, были люди в наше время” и т.д. А потом все [гости] пели песни: “Как ныне сбирается вещий Олег” и другие.

Еще хорошо помню: уже во Владивостоке, когда с отцом, мамой и совсем маленьким братом (неск. месяцев) пошли купаться на море. Помню: он был высокий, посадил меня на спину, сказав: “Держись крепко”, и поплыл в море, довольно далеко, а я сидел на спине, держался за плечи, шею... Мне было очень хорошо, интересно.

С уважением и приветом, Вс. Пепеляев.