«Реки несут из глубоких веков

Этнолингвистика, как известно, относится к так называемой внешней лингвистике, и она не может оставить без внимания такой актуальный философский вопрос, как языковая картина мира (ЯКМ). Исследователи крупных этнолингвистических центров (Институт славяноведения и балканистики в Москве, отдел этнолингвистики Института языков народов России, сектор этнолингвистики Института польской филологии Люблинского университета им. М.Кюри-Склодовской в Польше, кафедра общего языкознания и этнолингвистики Якутского госуниверситета им. М.К.Аммосова) так или иначе касаются проблем изучения ЯКМ. Так, например, ученые Люблинского университета ведут работу в русле постулата о глубинной, двусторонней связи языка и культуры, понимания языка и как продукта, и как орудия культуры, дающего возможность реконструировать “языковую модель мира” (см. два тома серийного издания “Этнолингвистика” под ред. Е.Бартминского. Люблин, 1988—89 гг.). Л.Л.Габышева на базе языкового материала исследовала картину мира олонхо, модель мира древнего якута [4].

НКМ выступает в качестве структурного компонента мировоззрения. Мировоззрение теснейшим образом связано с понятием “менталитет”. Вот как определяет этот термин справочник: “Менталитет — умственный, духовный — образ, способ мышления личности или общественной группы, а также присущая им духовность и ее социальная и биологическая обусловленность; склад ума, умственный настрой, мировосприятие” [14, с. 240]. Л.А.Зеленов, рассуждая о сущности менталитета, пишет: “Менталитет (ментальность) — понятие, рожденное из латинского, венгерского, сербохорватского, словенского, турецкого, азербайджанского, украинского, болгарского языков. Суть одна: облик, плащ, образ, внешний вид и т.п. (М.Фасмер). По существу менталитет представляет собой “объективированную субъективность”, “овнешнение внутреннего”, “опредмеченную духовность”. Менталитет — это не внешнее и не внутреннее, не материал и не дух, не форма и не содержание, не явление и не сущность... — это сплав того и другого, это диалектическое единство бытия и сознания”. [11, с. 165]. Менталитет есть не только у каждого исторически сложившегося этноса (французы, немцы, англичане, русские и т.д.), но и у каждого исторически сложившегося демоса (американцы, швейцарцы, россияне...). Менталитет тунгусов (эвенков, эвенов, негидальцев, солонов) во многом определяется их бытием и сознанием, реализуясь в конкретных проявлениях национального характера. Северный характер, сложившийся в экстремальных условиях Арктики и Сибири в быту кочевников, охотников, рыболовов, безусловно имеет свои отличительные особенности. Даже в условиях урбанизации он показывает этнические основы ментальности. У.А.Винокурова, исследовавшая по методике Лири студентов Якутского госуниверситета и ЛГПИ им. А.И.Герцена (130 человек, 1987 г.), отмечает, что представители северных народностей, обучавшиеся в ЛГПИ, оказались в два раза более дружелюбно настроенными, чем студенты ЯГУ [3, с. 58—59].

Мысль о существовании особого языкового мировидения была сформулирована В.Гумбольдтом как научно-философская проблема еще в начале XIX века. Он писал, что “различные языки но своей сути, по своему влиянию на познание и чувства являются в действительности различными мировидениями” [10, с. 370]. Далее он отмечал, что “... своеобразие языка влияет на сущность нации, как той, которая говорит на нем, так и той, для которой он чужой, поэтому тщательное изучение языка должно включать в себя все, что история и философия связывают с внутренним миром человека” [10, с. 377]. В.Гумбольдт призывал рассматривать язык не только как средство общения, но и как цель в самом себе, как орудие мыслей и чувств народа. В этом он видел основу подлинного языкового исследования. Он был убежден, что “различия в характере языков лучше всего проявляются в состоянии духа и в способе мышления и восприятия” [10, с. 380].

Каждая цивилизация, социальная система характеризуются своим особым способом восприятия мира. Модель мира в каждой культуре состоит из набора взаимосвязанных универсальных понятий, таких, как время, пространство, изменение, причина, судьба, число, отношение чувственного к сверхчувственному, отношения частей к целому и др. Н.Г.Комлев пишет, что “марксистско-ленинская философия считает язык одним из важнейших средств познаний действительности, но не исключает познания действительности и чувственным путем, а тем более не отрицает существования объективного, не зависящего от человеческого восприятия, мира. Марксистско-ленинская философия отвергает оба экстремальных решения — и то, что язык целиком детерминирует мировоззрение, и то, что мировоззрение людей не зависит от их языка” [13, с. 36]. Вместе с тем, автор одновременно полагает, что “поскольку за каждым словом находится какой-то кусочек человеческого опыта, то можно считать, что словарь индивида соответствует некоторой автономной картине мира языковой личности” [13, с. 37]. •

И наконец, в рамках настоящей статьи нельзя обойтись без понятия “национальная картина мира”, непосредственно связанного с концептуальной и языковой КМ. В этой области известны труды Г.Д.Гачева [5—9]. Он считает, что “каждый народ видит Единое устроение Бытия (интернациональное) в особой проекции”, которую он называет “национальным образом мира” [7, с. 157]. Это вариант инварианта (единой мировой цивилизации,единого исторического процесса). Всякая национальная целостность есть Космо-Психо-Логос, т.е. единство национальной природы, склада психики и мышления. Как справедливо отмечает Г.Д. Гачев, в XX веке “...народы и страны унифицировались по быту (у всех телевизоры и авто...) и мышлению (интернационализм и математизация наук), — тем не менее в ядре своем каждый народ остается самим собой до тех пор, пока сохраняются природа страны, особенный климат, пейзаж, пища, этнический тип, язык, память о своей истории и культуре, ибо они непрерывно питают и воспроизводят национальные склады бытия и мышления” [9, с. б].

Для описания ЯКМ, на наш взгляд, необходим комплексный подход. Необходимо учитывать не только реалии концептуальной КМ, но и данные мифологической, религиозной и философской КМ тунгусов, фольклорные материалы. В качестве отправной точки, вслед за Л.Л.Габышевой, мы берем за основу Человека — как модель космоса и социума в языке. Необходимо отметить, что в работах зарубежных этнолингвистов такой подход также имеет место. Французская исследовательница М.Террьен написала диссертацию “Тело инуитов”, посвященную эскимосам Квебека, в которой с помощью анатомической лексики описала весь окружающий мир: дом и транспортные средства, орудия труда, оружие, а также небо и море [12, с. 109].

Человек строит КМ по своему образу и подобию. Он как бы Центр Макрокосма и Микрокосма. В этом плане нельзя не заметить, что в современных философских исследованиях имеются тенденции к пересмотру сложившихся определений о понятиях культуры. Вот что пишет по этому поводу А. В.Терехин: “Современные подходы к культуре, ее новые модели и определения уже не рассматривают культурные ценности в качестве центрального или единственного компонента культуры, сдвигая их на периферию культурной сферы. На первый план вместо этого выдвигается человек как субъект культуры, ее действительный творец. Примером тому может служить чрезвычайно интересное, на наш взгляд, определение культуры как процесса воспроизводства и развития физических и духовных качеств человека на основе усвоения новыми поколениями достижений прошлых поколений, воплощенных последними в созданных ими культурных ценностях. Такое понимание сущности культуры делает чрезвычайно актуальной задачу разработки целой системы культурологических понятий и категорий, центром которой явился бы человек” [20, с. 182].

Традиционный эвенский календарь, описанный В.Г.Богоразом, В.И.Цинциус, содержит в своей основе человеческое тело и исчисление месяцев идет по суставам рук, плечу, голове и т.д. Этот календарь с некоторыми коррективами позже используют в своих работах В.А.Туголуков, У.Г.Попова, О.И.Нинбит, А.А.Алексеев и др. Приведем примеры из монографии У.Г.Поповой:

В.И. Циниус в своей статье о негидальских загадках приводит интересные примеры. “Один человек без рук и без ног (подушка). Одна женщина день и ночь играет и пляшет у музыкального бревна (веретено). Один человек ест-ест — не наестся (трубка для курения) и др.”. [22, с. 221—226]. Это явление характерно и для других народов и языков: ср. русс. “медведь (слон) на ухо наступил”, “мозолить глаза”, “оставить с носом”, “нагреть руки”, “держать язык за зубами” и т.д.

ср. — сравни;

4. Габышева Л.Л. Семантические особенности слова в фольклорном тексте (на материале якутского эпоса олонхо). — АКД. — М., 1986. - 19с.

21. Толстая С.М. Этнолингвистика в Люблине. // Славяноведение, 1993. — № 3. — С. 47-59.

22. Цинциус В. И. Загадки пегидальцев. // Ученые записки ЛГПИ им. А.И.Герцена. Т. 132. -Л., 1957. - С. 215-226.

Статья подготовлена специально для журнала “Илин”.