Илин № 1-2 1996

Олег ЯКИМОВ

С клеймом уголовного преступника

(история отца и сына Рязанских)

Афанасий Петрович Рязанский.

О Асклифеодоте Афанасьевиче Рязанском — якуте, уроженце Амгинского улуса, бежавшем после разгрома пепеляевщины в Китай, а затем эмигрировавшем в тридцатилетнем возрасте в Соединенные Штаты Америки, мы располагаем скудными сведениями. Почерпнуты они из показании следователю его сгинувшего на Соловках отца Афанасия Петровича Рязанского и фрагментов семейной переписки, хранящихся в архивах КГБ, а также из воспоминаний родственников, которым сегодня за 80.

По неподтвержденным сведениям, А.А.Рязанский (пока также неизвестно, под этим ли именем он проживал в США) работал много лет в одном из правительственных учреждений и известен какими-то философскими трудами. Один американец говорил автору данной публикации, что А.А.Рязанский — “известный американский философ”, но другой — действительно известный в США философ — не смог вспомнить коллегу с такой фамилией, а тем более его труды. Во всяком случае у автора публикации есть ниточка, которая, как он надеется, рано или поздно может привести туда. где жил и работал якутский эмигрант. Однако идти по этой ниточке не легче, чем по лабиринту легендарного царя Миноса. Есть туго затянутые “узелки”, развязать которые непросто.

Вот что пишет о своем сыне Афанасий Петрович Рязанский, содержавшийся в то время под стражей в учреждении с мрачным названием “Якутский центральный Домзак”: “Я имею сына-эмигранта Асклифеодота Афанасьевича Рязанского, проживающего в Мукдене. Он родился в апреле 1898 года и образование получил здесь, в г. Якутске — в 1917-18 г. окончил здешнее фельдшерское училище. Он в 1919 г. служил секретарем у тогдашнего окружного комиссара А.Д. Широких, а в 1920 году — секретарем в Губземотделе и летом того же года он скрылся, когда был арестован Оросин Роман Иванович. Я с ним в последний раз виделся здесь, в городе, в декабре месяце 1919 г. Он постоянно проживал в городе, а я в своем улусе в 250 верстах от города Якутска. Впоследствии он в 1922 и 1923 гг. участвовал в повстанческом движении якутов и в последнем году эмигрировал в Китай. Политикой не занимался. В 1928-29 гг. — секретарь Конторы Мукденского торгового агентства Восточно-Китайской железной дороги. Он просил о восстановлении прав советского гражданства, но ему было отказано. Тогда он вынужден был оставить службу в КВЖД.

Теперь он служит в Мукденской китайской торговой фирме — корреспондентом ихней переписки на английском языке. Об этом он писал в письмах в 1928 и 1929 гг., присланных по почте.

Летом 1922 г. Асклифеодот был начальником штаба одного отряда, оперировавшего под Якутском, а затем с этим отрядом бежал на Чемукан в Приморской области и в Аяне присоединился к Пепеляеву, когда тот, разбитый, бежал из Якутии. Потом бежал за границу”.

В показаниях следователю, датированных 25 декабря 1929 года, А.П. Рязанский снова упоминает о сыне: “Я на последние письма своего сына Асклифеодота Рязанского, ныне находящегося в Китае, еще до сих пор не отвечал и никому его адреса не сообщал”. В последний раз он упоминает о сыне в дополнительных показаниях следователю 24 февраля 1930 года: “Писем от своего сына Аскки Рязанского под псевдонимом “Педди” ни лично, ни через Протодъяконова Даниила Павловича и ни через (фамилия написана неразборчиво) никогда не получал и никогда и ни от кого не слыхал, чтобы он, мой сын, кому-либо писал под этим псевдонимом. Мне же он всегда писал и пишет под своим именем “Аскки”. Больше ничего не имею добавить”.

Имя Асклифеодота Рязанского “проходит” в материалах следствия по делу его отца не случайно. Переписка с сыном, находившимся за рубежом, послужила формальным поводом для ареста А.П.Рязанского. Если в обвинительном заключении от 9 ноября 1929 года констатируется, что, “...будучи связанным письменно с сыном, находящимся в эмиграции, информировал всю якутскую эмиграцию о всех политических событиях и кризисах в ЯАССР, чем совершил уголовное деяние, предусмотренное ст. 58-2 УК”, от 18 ноября 1929 года следователь вынес такое постановление, переквалифицировав статью обвинения: “...активно боролся против рабочего класса, служа у царского и белобандитского правительства и таковую борьбу не оставил до настоящего времени, а посему... предъявить гражданину Рязанскому А.П. обвинение по 58—13 ст. УК”. Однако вскоре переписка с сыном была выдвинута на первый план и приобрела уже более угрожающую окраску. В январе 1930 года следователь вынес новое постановление, в котором говорилось, что “принимая во внимание, что следствием по его делу выявляются новые обстоятельства, что он, как крупный интеллигент, поддерживая связь с руководителями банддвижения и через него шла связь интеллигенции с эмигрантами, проживающими в Китае и Японии”. Срок следствия был продлен до апреля 1930 года.

А потом было постановление “тройки”: “Рязанского Афанасия Петровича заключить в Сибирский концетрационный лагерь сроком на три года”, живым из которого он не вышел.

Письма А.А. Рязанского отцу из Китая были изъяты при обыске, предшествовавшем аресту последнего, и, вероятно, утрачены. В деле имеются только три отрывка, отпечатанные на пишущей машинке и заверенные помощником уполномоченногого отдела ЯООГПУ. Они не содержат каких-либо новых биографических данных, однако позволяют получить представление о политической позиции их автора: “У меня много, сравнительно, на этот раз новостей. Первое это то, что я потерял службу на КВЖД в ея Мукденской конторе. Причина — отказ в подданстве первого Соц.Государства мира, что автоматически в моих условиях выражается в лишении службы. Какими данными руководствовались высшие власти названного полиц. государства мне неизвестно, не объявлено. Таким образом и фактически и формально я превратился снова в (неразборчиво), говоря по-французски. И кажется навсегда, если не случится что-нибудь неожиданное, но не новое под луной...

Здесь, друг мой, такие доктора, что, если захотят, то могут чужую голову переставить, а не то, что там один доктор хвастается единственным в крае электро-кабинетом, оборудованным, надо полагать, по последнему слову науки 12 лет тому назад. Через пять лет планового строительства, надеюсь, -обзаведетесь вторым кабинетом.

А то, что у вас ни сена и ни хлеба — это хужей, животы подводит...” (Мукден, 11 мая 1929г.).

“Жду от тебя очередного письма с хронологической таблицей предков. Надеюсь, ты более обстоятельно нарисуешь улусную жизнь как в отношении видов на урожай этого года, так и чем отличается улусная жизнь от старой в бытовом отношении... Мы здесь слышим, что у вас там сосланы 180 человек, какая причина послужила этому, пиши...

Мы любим почитать, пофилософствовать и покритиковать вашу пятилетку, в продолжении каковой ваша страна обещает быть не хуже Европы во всех отношениях. Мечты, мечты, где ваша сладость — хотелось бы сказать.

О моем адресе оповести кого следует...” (Мукден, 9 июня 1929 г.).

“...Не забудь передать мой привет всем им (сонаслежникам), в частности таким людям, как Д.Осипов, Петр Рязанский, братом (так в оригинале. — О.Я.) и городским интеллигентам, которых я знавал, и в особенности И.Г.Белых, которого я очень часто вспоминаю”. (9 июля 1929 г.).

Вот и все сведения о А.А.Рязанском, которые подтверждаются документально. Автор данной публикации располагает и другими данными, но не может положиться на их достоверность. Они нуждаются в тщательной проверке.

Кто знает, может быть Асклифеодот Афанасьевич не раз благодарил судьбу за то, что ему было отказано в обретении подданства Советского государства. Наверняка жизнь его оказалась бы намного короче той, что он прожил на чужбине.

Какой она была, эта жизнь? Какой след оставил в стране за океаном эмигрант из Якутии Асклифеодот Афанасьевич Рязанский? Автор публикации не теряет надежды, что ему в конце концов удасться ответить на эти вопросы.

Небезынтересна личность отца Асклифеодота Афанасия Петровича Рязанского — человека трагической судьбы. Личностью же он был, без всякого сомнения, неординарной. Вот его собственноручные записи в анкете, заполненной при аресте 15 ноября 1927 года в его доме в Саморсунском наслеге Амгинского улуса:

“Год рождения: 1 января 1873 г.

Образование: 4 класса Якутской прогимназии.

Состав семьи: жена Мария Игнатьевна (47 лет, слепая); дочь Александра, 15 лет. Больна туберкулезом; дочь Фекла, 5 лет.

Партийность: беспартийный.

Профессия: домашняя работа.

Место работы: безработный теперь.

Состоял ли на госслужбе: при царе нет, а с ноября 1925 г. по 1927 г. — член коллегии Наркомзема ЯАССР.

Привлекался ли к ответственности по суду или в административном порядке: в 1927 г. привлекался ГПУ по обвинению 58 ст.”.

Далее он пишет в анкете, что “еще не допрошен” и “обвинение еще не предъявлено”.

Мы не располагаем сведениями о мотивах ареста А.П. Рязанского сотрудниками ОГПУ ранее в том же году, о чем он упоминает. Тогда он, по всей видимости, не попал в “домзак”. Как говорится, пронесло и на этот раз. Но ждать оставалось недолго. Ровно через два года, 15 ноября 1929 года, на допрос его привели уже из “домзака”. Вот что он отвечал на вопросы следователя:

“— Семейное положение?

— Женат. Сын Асклифеодот, проживающий в Мукдене и дочери Александра и Фекла, а также племянники — Петр 1-й и Петр 2-й и Дмитрий Степанович Рязанский, проживающий в 3-ем Чаккырском наслеге.

— Социальное положение?

— До революции у отца бывало до 40 штук скота, а у меня самого столько же было. А сейчас 1 конь, 1 вол, 5 коров и 2 телки...

— Политические убеждения?

— Беспартийный, сочувствующий к идейному анархизму Толстого.

— Чем занимался до 1914 года?

— Два года был старостой в наслеге до 1912 года, потом — улусным головою бесплатно по избранию наслежного и улусного обществ. С 1914 до Февральской революции — наслежным секретарем 3-го Чаккырского наслега.

— Где был в Февральскую революцию?

— Жил в своем наслеге и в марте принимал участие на Всеякутском съезде, созванном господином Петровским, тогдашним областным комиссаром. С февраля до октября жил у себя дома, занимался своим хозяйством. В Октябрьскую революцию также жил у себя дома.

— С Октябрьской революции по настоящий день?

— До 1921 года жил у себя, с октября 1921 по 22 марта 1922 года учительствовал в Одунинской сов. школе на границе Вилюйского округа, затем с того времени был на стане бело-повстанцев, с 14 октября того же года жил у себя и с ноября 1925 по 7 ноября 1927 года служил в Наркомземе”.

Он добавит также, что “до революции судился за взяточничество, но решением Якутского окружного суда и Иркутской судебной палаты был оправдан, а после революции арестовывался три раза ревкомами, но каждый раз был освобожден тогдашней Губчекою”.

Как видим, подбирались к А.П.Рязанскому задолго до того, как за ним захлопнулись двери Якутского центрального Домзака. Вынесенное 18 ноября 1929 года следователем ОГПУ постановление: “активно боролся против рабочего класса...” означало только одно — двери на свободу не откроются перед ним никогда...

На снимке: А.П. Рязанский в верхнем ряду — третий.

В первом своем, собственноручно написанном, показании, когда за ним захлопнулись двери “домзака”, А.П.Рязанский так пишет о своих злоключениях: “До 22 марта 1922 года я учительствовал в Одуниниской совшколе на границе Вилюйского округа. Этого же числа вдруг неожиданно для меня был захвачен двумя вооруженными белоповстанцами и доставлен в Чурапчу в распоряжение антисоветского Чурапчинского областного управления. В Чурапче мне предложили (председатель самого областного управления Ефимов) войти в состав правительства повстанцев. Я наотрез отказался: был убежден в провале их дела и потом был уверен, что применявшийся до того времени террор скоро будет отменен и Советская власть перейдет к мирной созидательной работе. Я просил Ефимова разрешить мне выезд в Охотск. Я желал подальше жить от такого пекла как гражданская война. Ефимов не согласился и предложил мне поступить к ним на безопасную должность уполномоченного по доставке из северных округов пушнины, угрожая в противном случае держать меня насильно при себе. Я был принужден согласиться на это. Меня снабдили соответствующим мандатом и я в конце того же марта уехал на Север, прожив у белоповстанцев всего одну неделю. В Верхоянске был проездом, в Средне-Колымск попал в начале апреля. Нигде никакой пушнины не получил...

Я оттуда пробрался на Оймякон, конечно без всякой пушнины, куда прибыл только в начале августа, когда уже в Якутском округе повстанческое движение было разгромлено... В Оймяконе я встретил массу беженцев, направлявшихся в Охотск. Я вместе с ними направился туда... Там я прожил до конца ноября 1923 года, просто частным человеком... Таким образом, у белоповстанцев я никакой от ветственной должности не занимал. С возвращением же на родину я занялся мирным трудом. По приглашению правительства Якутии с ноября 1925 г. по конец 1927 г. служил в Наркомземе ЯАССР членом коллегии, заведывающим отделом землеустройства. Служил в Наркомземе не на страх, а на совесть, на пользу Якутии и соввласти...

Невзирая на это, в 1927 году, сентябрь и октябрь, арестовывался по подозрению в участии в артемьевщине. А между тем я с Артемьевым постоянно враждовал. Ол был аристократ и защитник кулацких интересов, а я демократ. Это-то могут одтвердить партийные мои (неразборчиво) И.Д.Емельянов... и А.Е.Кранин, который может удостоверить, что я в конце 1924 г.во многих наслегах проводил антиартемьевскую кампанию и тем тогда отвлек свой Амгинский улус от участия в артемьевщине. Понятное дело, я был освобожден и дело в конце ноября 1927 г. было прекращено.

Вообще я никогда не был врагом советской власти. Если бы я был врагом ее, то я мог бы летом 1922 г. свободно пробраться из Охотская в Японию. Я это имел в виду. Но. прибыв в Охотск, прочитал массу харбинских и владивостокских газет тогдашнего времени. Из них узнал, что в РСФСР эра военного коммунизма оставлена и гений Ленина ведет страну к новой экономической политике — проводятся в жизнь новые гражданский, уголовный и земельный кодексы и пр. И я остался, когда стало возможным жить и мирно трудиться”.

В руках Якутского ОГПУ оказался компрометирующий А. П. Рязанского документ, который был ему предъявлен уже после первых допросов. А именно — резолюция проходившего в Охотске “собрания коренных жителей якутов и беженцев Охотского края”. Начиналось она обращением к “Командующему Сибирской Добровольческой дружиной генерал-лейтенанту Анатолию Николаевичу Пепеляеву” и заканчивалась словами: “...Мы же, якуты, заодно с вами горим желанием вернуть нашу землю, восстановить прежнюю трудовую жизнь и свободу личной и общественной инициативы и на пути к этой цели не пожалеем ни жизней своих, ни средств. Да благословит Бог наше дело и да будет этот подвиг Ваш новою спайкой между якутами и глубоко несчастным, но могучим русским народом”.

Эту резолюцию в качестве секретаря собрания подписал А.П.Рязанский и еще 248 участников собрания. Давая по этому поводу “дополнительное показание” уже 24 февраля 1930 года, когда судьба его фактически была решена и ничто не могло повлиять на постановление “тройки”, Афанасий Петрович не стремился, как говорится, выкрутиться, кого-то оболгать. Он писал показание с достоинством, не заискивал перед теми, кто вершил над ним суд.

“...Председателем собрания был избран беженец-якут Таттинского улуса Поликарп Иванович Слепцов, человек интеллигентный и даже претендовавший на литераторство, а секретарем я. На этом собрании обсуждался вопрос о наборе добровольцев для похода на Якутск и об избрании гражданского помощника генералу Ракитину. В заключении было постановлено набором добровольцев заниматься областному управлению и также ему и выбрать помощника Ракитину. И потом на этом же собрании и была принята показанная сейчас Вами мне резолюция. Ее составлял Поликарп Слепцов. Помогал ли ему я — не помню. На этом все вопросы на съезде и были исчерпаны.

После этого съезда само областное управление и занялось снаряжением экспедиционного отряда... Оно же и выбрало Ракитину двух помощников — Елисея Ивановича Слепцова, впоследствии коммуниста, и названного Поликарпа Слепцова. Из них с Ракитиным на Якутск поехал один Елисей Слепцов, который после бегства из Якутска Ракитина остался в Якутске, а другой — Поликарп Слепцов совсем и не выезжал из Охотска. Он оттуда выехал только в конце 1923 года и умер в Якутске в 1926 г., делегатом на окружном съезде Советов. Между прочим, Областное управление помощничество при Ракитине навязывало мне, но я наотрез отказался от этого рискованного поста. Больше указанного других съездов не было. Да и он едва ли остался в памяти у многих. Я о нем совсем и позабыл и поэтому в прошлый раз пред Вами не показал о нем...”

Впрочем, также в “дополнительном показании” 11 февраля 1930 года он дает такую оценку подобного рода “съездам”, отвергая обвинения в участии в каком-то другом антисоветском съезде в Охотске: “... Не помню ни одного антисоветского съезда, на котором бы я выступил делегатом от какой-то организации. Нельзя называть съездами случайные скопища съехавшихся тогда в Охотск со всех краев Якутии беженцев, на которых никаких резолюций не выносилось. А такие сборища действительно бывали и я случайно иногда и присутствовал на них. Эти сборища обычно бывали по пьяному делу и по приисканию средств к существованию. И при том они происходили лишь летом и осенью 1922 года, а потом не повторялись и если иногда редко повторялись, то без моего участия. Указание на мое, якобы, участие на каком-то организованном мифическом антисоветском съезде основано на ложных сведениях”.

Нет сомнения, эти показания писал мужественный и честный человек. Он ни на кого не лил грязь, никого не оговаривал, чтобы “выплыть” самому. Винить себя в антисоветской деятельности он не считал правомерным, хотя и любить Советскую власть ему было незачто — ничего хорошего она ему не принесла. Способность трезво оценивать ход событий, дать им дальновидный анализ, не позволяли ему очертя голову броситься в стан ее врагов. Он не впал в озлобление.

Но, читая показания А.П.Рязанского, не следует забывать, что их давал человек, прекрасно сознававший то, где и в чьих руках он находится и что ему грозит.

Судя по отзывам родственников, человеком Афанасий Петрович был малообщительным, если не сказать неуживчивым, и уж никак не любителем посещать собрания и сходки. Он знал об этих своих качествах и так себя оценивал: “Вообще я был человек дикий. Ни с кем никакого знакомства не водил, ни в каких частных кружках и собраниях не участвовал. Даже на спектаклях не участвовал”. Не случайно, и публикации свои в газетах подписывал псевдонимом “Баппат”. Особенно активно А.П.Рязанский сотрудничал в газете “Якутские вопросы”, редактировали которую Г.В.Ксенофонтов и В.В.Никифоров. Даже простое знакомство с такими представителями национальной интеллигенции, какими были редакторы “Якутских вопросов”, свидетельствует о том, что А.П.Рязанский и в кругах интеллигенции Якутска был фигурой заметной, Крепкий сельский хозяин, он пользовался авторитетом не только среди амгинских земляков.

Вовсе не случайно привлек он внимание главарей повстанческого движения, понимавших, насколько весомо слово этого, не входившего ни в какие партии и союзы, человека. Слово, идущее “от земли”.

Вовсе не случайно оказывался он всякий раз среди делегатов съездов Советов, куда, можно догадаться, его рекомендовали не большевики.

Вовсе не случайно оказался он и в поле зрения якутского ОГПУ. Думается, не письма из-за рубежа сына-эмигранта привлекли к нему в очередной раз внимание ЧК, а сама его колоритная личность, в которой четко просматривались задатки политического деятеля отнюдь не улусного масштаба. Деятеля, который, однако, не давал повода ни той, ни другой стороне считать его безоговорочно своим. Это, на наш взгляд, и предопределило его судьбу в годы, когда уже поднималась волна репрессий.На его действиях в годы гражданской войны были сделаны совершенно определенные акценты, так что они приобрели явную антисоветскую окрашенность. Те же, кто судил его, были своего рода регулировщиками на дороге с одним только указателем — “в ГУЛАГ”. По этой же дороге пошли потом и многие из них самих.

Однако вернемся к обвинительному заключению.

ОБВИНИТЕЛЬНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ

по делу N 350 по обвинению Рязанского Афанасия Петровича в преступлении, предусмотренном ст. 52-2 Уголовного Кодекса

Обвиняемый Рязанский Афанасий Петрович содержится под стражей в Якутском Центральном Домзаке 9/ХI—29 года.

В период широкого контрреволюционного бандитского движения на территории Якутии в период 1921—22 гг., ставящего своей целью вооруженное свержение Советской власти в Якутии, как антисоветски настроенный интеллигент и бывший улусный голова при царизме, к банддвижению примыкает проходящий по сему делу Афанасий Петрович Рязанский. По вступлении в банду Рязанский А.П. как влиятельное авторитетное лицо назначается на работу во Временное Якутское Областное Народное Управление (ВЯОНУ) и через некоторое время командируется для сбора пушнины на север Якутии для нужд Управления. С этой целью Рязанский посещает ряд северных округов вплоть до Средне-Колымска. По прибытии своем в Оймякон, Рязанский узнает, что банды Коробейникова частями Красной Армии разгромлены и отступили в сторону Охотска, в том числе и состав В.Я.О.Н.У. С отступающими через Оймякон беженцами и бандчастями Рязанский выступает в Охотск (л.д. 6).

Одновременно с Рязанским А.П. в банддвижении 2]—22 гг. активное участие принимает его сын, Рязанский Асклипиодот Афанасьевич, занимая должность Начальника Штаба одного из бандотрядов, оперировавших под Якутском. После поражения Коробейникова Рязанский Асклипиодот отступает с последним в Охотск и вновь примыкает к новой авантюре Пепеляева (л.д. 9).

По прибытии в Охотск Рязанский Афанасий Петрович вновь связывается в Областным Управлением и продолжает свою контрреволюционную работу в Охотске, где в бытность свою с августа 22 года по август 23 года участвует во всех собраниях В.Я.О.Н.У. совместно с группировавшимся в Охотске контрреволюционным элементом, бежавшим с территории Якутии, изыскивая новые пути борьбы с крепнущей Советской властью в ожидании прибытия генерал-лейтенанта Пепеляева, едущего по приглашению Областного Управления.

В сентябре 1922 года в Охотске высаживается десант частей генерала Ракитина (авангард Пепеляева), направленный Пепеляевым в распоряжение Областного Управления. По прибытии Ракитина Областное Управление созывает чрезвычайный Съезд с повесткой дня — о сформировании отряда для похода на Якутск, об избрании помощника Ракитину и др. На данном съезде Рязанский избирается Секретарем съезда. Постановлением Съезда как сформирование отрядов, так и подбор помощников генералу Ракитину было поручено Областному Управлению, каковое немедленно после съезда приступает к выполнению возложенного и в начале декабря из Охотска выступают вновь сформированные бандитские части для борьбы с Советской властью в Якутии (л.д. 77, 18).

На упомянутом выше съезде принимается резолюция, подписанная А.П. Рязанским как Секретарем съезда, в которой Рязанский совместно со “страдающим” Якутским народом “от ига коммунизма” заверяют А.Н.Пепеляева помочь последнему, не жалея ни жизни, ни средств в борьбе за изгнание ненавистной для них Советской власти и озверелых большевиков-бандитов из Якутии (л.д. 13, 14).

После неудачи пепеляевского похода Рязанский А.П. в октябре 23 года возвращается в свой улус и как ярый контрреволюционер, выжидающий более удобного случая для нового выступления, меняет метод борьбы, занимаясь распространением антисоветских слухов (пакет-приложение № 1).

В 1925 году на 4-м Всеякутском съезде Советов Рязанский А.П.примыкает к “беспартийной фракции “ съезда с “партийной” дисциплиной. Фракция строится на определенном уставе, по которому ни один фракционер не может выступить против решений фракции, принятых большинством, и должен выступить единым фронтом на Съезде (пакет-приложение № 2). Фракция ставит своей задачей проведение большего числа б/парт, национальной интеллигенции в Президиум ЯЦИКа, делая отводы некоторым партийным делегатам, мотивируя их компрометирующей работой во время военного коммунизма.

На том же съезде Рязанский А.П. высказывается против призыва в армию, мотивируя тем, что сейчас нет военной надобности, хотя бы и случилась война, мы самое большое выставим 10000 человек, которые падут при первом же бою.

На протяжении последних лет Рязанский Афанасий Петрович поддерживает регулярную связь, как непосредственно, так и через других лиц, со своим сыном бывшим активным бандитом и через него с Якутской эмиграцией в Китае. Получает от сына денежную помощь и принимает горячее участие в ходатайстве визы на въезд сына в СССР.

Рязанский Афанасий Петрович, видя, что с момента изменения курса политики партии в Якутии и замены ряда ответработников добиться визы для сына становится трудно, меняет свое намерение и собирается выехать сам в Китай. Одной из побуждающих на это причин необходимо считать изменение курса политики партии в отношении национальной интеллигенции.

Из писем, полученных от сына Рязанского из Китая, видно, что Рязанский А.П. информировал сына и якутскую эмиграцию в Китае о всех политических событиях в Якутии (л.д. 19, приложен. № 3, 4, 5).

Допрошенный по существу дела, Рязанский Афанасий Петрович показал: По предложению Ефимова (Пред. В. Я. О.Н.У) в 22 году я поступил в Областное Управление и приблизительно через неделю был командирован на север с целью сбора пушнины для нужд Обл. Управления, с этой целью посетил Верхоянск, Ср. Колымск, Оймякон. В Оймяконе узнал, что Коробейников разбит и я с отступающими через Оймякон направился в Охотск (л.д. 6). На чрезвычайном съезде, созванном Обл. Управлением по вопросам сформирования отрядов для нового похода на Якутск, о избрании помощников ген. Ракитину я секретарствовал. На этом же съезде была принята резолюция с заверением о помощи Пепеляеву, подписанная мною (л.д. 15).

На основании изложенного:

Рязанский Афанасий Петрович, 1873 года рождения, по национальности якут 1-го Амгинского улуса Субурусского наслега, кулак, окончил 4 класса прогимназии. Женат, жена, сын в эмиграции и двое дочерей при нем. Вычищен из Соваппарата без права поступления, член союза федералистов. Трижды арестовывался Ревкомом. Участник б/п фракции на 4-м Всеякутском Съезде Советов, ставящей целью как можно больше провести б/парт, в Президиум ЯЦИКа.

В 1927 году содержался под стражей по подозрению в принадлежности к Артемьевщине. В период банддвижения 21—23 гг. принимал активное участие в движении, будучи уполномоченным контрреволюционного Областного Управления по сбору пушнины для нужд Управления, принимал участие в формировании отрядов из контрреволюционного элемента в Охотске для похода на Якутию с целью свержения Советской власти, будучи связанным письменно с сыном, находящимся в эмиграции, информировал всю якутскую эмиграцию о всех политических событиях и кризисах, происходящих в ЯАССР, чем совершил уголовное деяние, предусмотренное ст. 58-2 У.К., а посему, руководствуясь директивой Зампреда ОГПУот 3 февраля 193 0 года,

ПОЛАГАЛ БЫ:

Дело по обвинению Рязанского Афанасия Петровича следствием считать законченным и передать на рассмотрение тройки при ЯООГПУ, предварительно ознакомив Прокурора ЯАССР”.

Автор данной публикации обратился к авторитетным юристам с просьбой высказать компетентное мнение по данному обвинительному заключению. Мнение было однозначным: если бы оно было представлено на рассмотрение не “тройки”, а суда, то вряд ли бы он усмотрел хотя бы в одном пункте уголовно наказуемое преступление. Это был вердикт по отношению к политическому противнику, которого нужно было убрать с политической сцены, исключить из политической жизни. Потому и “притягивалась” к политике мнимая уголовщина — частная переписка с сыном превращалась в “информирование эмиграции”, собрание кучки беженцев — в “чрезвычайный съезд”, участие в собрании — в участие в формировании бандотрядов и т.д. Так фабриковалось “дело”. И следователь, его подписавший, прокурор, поставивший под ним согласительную визу, руководствовались вовсе не законом, не Уголовным кодексом РСФСР, а “директивой Зампреда ОГПУ от 3 февраля 1930 года”. Документом, открывавшим мрачное время репрессий. Эта директива была своего рола шлагбаумом, открывавшим путь в ГУЛАГ бессчетным тысячам людей.

Афанасий Петрович Рязанский был одним из них. Человеком, в котором большевистский режим усмотрел своего политического оппонента и отправил его в небытие, поставил клеймо уголовного преступника.

Олег Дмитриевич ЯКИМОВ, доктор исторических наук, профессор.