В начале 20-х годов XVII в. оленные тунгусы Вилюя, встретившись с русскими на Н-Тунгуске, рассказывали последним, что по “большой реке Лин” (Лене — Г.П.) живут “многие люди”, с ними ведут торговлю, покупают у них соболей на железо, у них свой язык, с ними, т.е. с тунгусами, сходятся, с последними не воюют, “огненного боя” (ружей) у них нет, избы у них, как у русских, и лошади есть, платье носят такое же, как и русские люди” (2). Эти люди с “Лина” — несомненно, скотоводы якуты. Якутские деревянные “юрты” и длинные шубы “сон” для тунгусов, имевших “урасу” (шалаш) и легкие оленьи “парки”, показались подобными русским домам и русской одежде. Таким образом, якуты до прихода русских имели торговые сношения с народностями Вилюя и бассейна Енисея, и были известны как скотоводы.

Насельниками р. Лены до якутов, несомненно, были тунгусы (эвенки). Пришельцы якуты, судя по их преданиям, имели дело с тунгусами, боролись с ними и отодвинули их на другие места. На р. Лене вновь стала сформировываться общественная жизнь якутов по типу отдаленного прошлого, когда они были в составе могущественного тюркского государства. Феодальные формы прошлого были перенесены якутами и на место новой их родины. Несомненно, в сознании якутов уже были готовые формы общественного быта, имевшие основу в их экономическом укладе, во всем строе хозяйственной жизни. Можем сказать, что на Лене вновь стало сформировываться в миниатюре тюркское государство. На новой территории якуты расселились отдельными родовыми группировками. Русские дали название этим группировкам — “волости”. Еще и тогда были известны крупные территориальные объединения: Кангаласы, Меги (мегинцы), Намцы, Дюпсюнцы, Батурусцы... Эти, в свою очередь, распадались на мелкие родовые объединения, соответствовавшие современным наслегам. Многие названия современных наслегов находим и тогда (катулинцы, мальжагарцы, бетюнцы и т.д.). Во главе всех этих объединений стояли родоначальники, или, как их называли в XVII в. сами якуты, — “тойоны”, а русские — “князцы”. Это были, по терминологии того времени, “лучшие люди”. Во главе больших территориальных объединений, соответствовавших позднейшим улусам, стояли более крупные тойоны — родоначальники, каковыми в XVII в. были: кангаласский — Тыгын, намский — Мымак, дюпсюнский — Оспек, мегинский — Бадай, батурусский — Гуликан. Во главе мелких объединений (наслежных и родовых) также стояли свои “тойоны”. Все эти “тойоны” соответствовали орхонским “бегам” и составляли якутскую родовую аристократию. Большинство этих тойонов, по преданию якутов, были людьми сильными, отважными, богатырями, вообще — “беге” — крепкий и сильный человек. Некоторые шаманы также были тойонами-родоначальниками. Так, в 1632 г. Бекетов имел дело с родоначальниками: Басинской волости — Тюсюга-Оюн Скоковым и Катулинской волости — Инен-Оюном (3).

После падения Орхонского тюркского государства, в составе которого, несомненно, были и якуты, произошел распад мелких племенных групп, объединявшихся до этого феодальной организацией могущественного азиатского государства. Продвигаясь на север в поисках новых мест, якуты вкраплялись среди других племен, имевших значительно примитивную общественную организацию. Благо даря этим обстоятельствам, у якутов значительно утратились былые формы общественно-политической организации, уступив место примитивным патриархально-родовым формам. Пережив все треволнения скитальческой жизни, якуты на р. Лене, после некоторой борьбы с аборигенами, окончательно утвердились в условиях спокойной обстановки; природные условия новой родины позволили им развивать свое основное скотоводческое хозяйство и приспособиться к новому звероловческому хозяйству. Здесь, по нашему мнению, стала интенсивнее развиваться утраченная ими некогда общественно-политическая организация. Небольшие речные долины и аласы — оазисы среди дремучей тайги новой родины, еще долго заставляли якутов жить отдельными родовыми группами под управлением своих “беге” — родоначальников, соответствовавших орхонским “бегам”.

Скотоводство увеличивалось, новый объект хозяйства — промысловый зверь — переходил с места на место и все это, вместе с увеличением населения, стало колебать установившиеся пограничные вехи территориально обособившихся якутских родов. Увеличивались пастбища и сенокосы, паутиной таежных звероловных троп покрывались девственные леса и незаметно сглаживались природные границы между отдельными родами. На почве развивающегося хозяйства складывались новые формы общественно-экономической организации. Одни роды богатели, другие — беднели. Первые утверждали свое господство на слабости последних. Наиболее слабые, мелкие и обездоленные роды в целях самосохранения объединялись и признавали над собой гегемонию рода-победителя, более многочисленного и экономически сильного. Так возникали улусные объединения, в среде которого отдельные побежденные роды оставались полусамостоятельными на правах особого вассалитета. Другие же роды под угрозой новых надвигающихся форм удалялись далеко на новые места и, в свою очередь оттеснив аборигенов, имели возможность раздробиться, чему способствовали мало тронутые природные условия. Так, по преданию якутов, начало заселению Верхоянского района положили беженцы южных районов якуты Юссал, Банду и Янгахара (4).

Таким образом, в южных районах, на местах наибольшего заселения якутов, стали происходить объединение родов и обозначаться улусные территориальные единицы. На окраинах же продолжали существовать самостоятельные смешанные роды, которые, по возможности, даже стали раздробляться. Отдельные беженцы южане в составе 2—3 семейств, больше из простого звания, на новых местах положили начало новым родовым объединениям, давая им названия прежних своих старых родов. Вот почему многие северные и окраинные якутские наслеги носят названия наслегов центральных районов. Знатная и родовитая часть якутского тойонатства, за некоторыми исключениями, оставалась в центральных районах. Этими обстоятельствами можно объяснить и общность преданий и сказаний о знаменитых якутских родоначальниках как у окраинных, так и центральных якутов.

Итак, с течением времени, у якутов на Лене стала складываться довольно сложная общественная организация со всеми признаками северного феодализма. Прежде всего тойоны-родоначальники были владельцами огромных стад конно-рогатого скота и, как таковые, владели обширными и лучшими сенокосами и пастбищами. Если в якутском праве нет элементов понятия о земельной собственности, тем не менее, владение землею у якутов нередко было бессрочное, весьма продолжительное, сохранившее даже признаки наследственности. Земля принадлежит роду, но фактически распределение и распоряжение земельными угодиями находилось в руках сильных и влиятельных лиц. Если даже якутские наслежные собрания (мунняхи) позднего времени были пустой фикцией на демократичность, где фактически орудовали богачи и должностные лица, то в отдаленное время право рода, при наличии могущественных и влиятельных тойонов, народных “старейшин” и влиятельных шаманов, конечно, была лишь номинальным. С уверенностью можем сказать, что земельные угодия, рыбная ловля и звероловные места богачей-родоначальников и прочей знати были неприкосновенными. Таким образом, якутские тойоны фактически были крупными землевладельцами.

“Етёх” (усадьба) тойона был своего рода замком феодала-хищника, откуда тот делал налеты на соседние роды с целью захвата земли, скота, людей и т.д. У каждого тойона-родоначальника была своя “дружина” — военные люди. Сами тойоны были предводителями родовых отрядов. Документы XVII в. рисуют якутских воинов, вооруженных луками, стрелами, кольями, короткими ножами (батас). Во время боя выходили в “куяхах” (панцырях). Была пехота и кавалерия (“якуты учали стрелять и напущатца великими конскими напуски с копьи и с пальмы”) (7). У якутов были свои деревянные “острожки” (крепости).

Итак, тойон-землевладелец сосредотачивал в своих руках и политико-административную власть. Кроме того, наблюдалась наличность известной иерархии землевладельцев, так что от самых крупных зависели более мелкие. Так, например, в 30-х гг. XVII в. крупным дюпсюнским тойоном был Оспек. После разгрома улуса русскими, Оспек “собрав князцов и своих людей, приехал в острог и принес вину” (3). Здесь он является главенствующим: собирает остальных князцов улуса и от лица народа представительствует перед русскими властями в остроге. Итак, весь якутский народ был разбит на ряд тойонатств разной хозяйственной и политической мощи. Были крупные тойоны-феодалы, у которых в некоторой зависимости были мелкие тойоны-вассалы. Первыми были: у кангаласцев — Тыгын, намцев — Мымак, дюпсюнцев — Оспек, мегинцев — Бадай и т.д. У этих тойонов были многие тойоны-вассалы, управляющие отдельными родами и наслегами.

Перед приходом русских у ккутов начинает складываться новая политическая ситуация. Классовая борьба между феодалами-тойонами, так называемые междуродовые столкновения, принимает ожесточенный характер и выявляется новая политическая ориентация. Мы уже указывали, что мелкие и слабые роды в целях самосохранения признавали гегемонию более сильных и могущественных родов и вливались в улусные объединения. Вырастало крупное скотоводческое хозяйство, требовались большие земли, развивалась меновая торговля с соседними районами. Якуты с Лены еще до прихода русских вели меновую торговлю на соболей и железо с тунгусами Вилюя и Н-Тунгуски (бассейн Енисея). Эти факты, конечно, были характерными прежде всего для крупных тойонов-землевладельцев и оптовиков звероловов. Прежние мелкие родовые самодовлеющие территориальные объединения были уже тесны для новой промышленно-экономической ситуации. Чувствовалась экономическая необходимость создания более крупного и целого компактного объ единения. Орхонские турецкие “беги” пришли к необходимости создания единого государства под главенством “кагана”, самого сильного и могущественного из бегов, носившего титул “тегина”. К этой же необходимости пришла якутская общественно-политическая организация в XVI и в начале XVII вв.

Кангаласский тойон-феодал Тыгын, живший до 30-х г. XVII в., является выполнителем новой политической ориентации. Тыгын, фигурирующий в якутских преданиях как победитель всех якутов, могущественный витязь и богатырь, крупный богач-скотовод, был определенно исторической личностью и по всем признакам жил в районе нынешнего Жехрского наслега (Западно-Кангаласский район), там, где горные гряды холмов делают резкую излучину и возвышаются над живописным озером “Эбя-кёль” (здесь был похоронен внук Тыгына, Мазары сын Бёжёкё, удостоившийся дважды царской аудиенции в Москве). По многочисленным преданиям якутов, Тыгын был авторитетом для всего якутского народа, признавался их властелином и даже именовался “вольным якутским царем” (9, с. 243). В целях создания единого государства он вел ожесточенную борьбу с могущественными тойонами-феодалами: намским, борогонским и др. Борьба была жестокая. Вырезались целые роды. Побежденные удалялись на окраины. Таким образом, на долю кангаласцев выпала историческая миссия — довершить тот путь, к которому некогда пришли отдаленные соплеменники якутов — орхонские тюрки.

Такова общественно-политическая эволюция якутского народа к моменту прихода на Лену русских. Не будь обстоятельств внешних событий 2-го десятилетия XVII в., мы увидели бы на Лене Якутское ханство под управлением кангаласской фамилии “Тыгынов”, в составе которого объединились бы не только все якуты, но и были бы вовлечены тунгусы (эвенки) и палеоазиатские племена севера. Итак, в прошлом дорусских якутов мы видим своеобразный северный феодализм, главные признаки которого, как мы указали, были налицо. Русская государственная власть в XVII в. в фискальных соображениях не поколебала многих сторон феодального быта якутов, пережитки которого остались живучими до позднейшего времени. “Старинные якуты жизнь проводили больше в играх, забавах, собраниях... ходили с ысыаха на ысыах, со свадьбы на свадьбу; любили танцы, песни, зрелища, шаманство... Работали мало. Сена косили совсем не много, рогатого скота не держали... Теперь пошло другое: требуется тяжелый труд. Исчезли игры, умолкли песни... Прежние якуты не знали заботы... запасов сена не делали” (10, с. 271-272). Такую идиллическую жизнь в прошлом рисует якутский фольклор, которому, к сожалению, слишком доверчиво склонны относиться некоторые исследователи прошлого якутов. Такой взгляд на прошлое общественно-экономической жизни якутов, конечно, не верен. Была подлинно тяжелая, трудная жизнь. Были классы и была классовая борьба. С одной стороны, привилегированный и имущий класс — якутские тойоны-феодалы, жившие в своих богатых и обширных “ётёхах” (усадьбах). У них лучшие и обширные угодия. Многочисленные стада конно-рогатого скота. Жили они летом в обширных узорчатых берестяных “урасах” (шалаш). Носили дорогие собольи шубы с “оюла-ми” (узорами). Они имели “власть над народом”.

С другой стороны — трудовой якутский народ, живший в простых “юртах”, а летом — в ровдужных чумах (11). Якуты, арестованные воеводой Головиным в начале 40-х гг. XVII в., с отчаянием говорили: “Либо нас вешай или в улусы отпускай, ныне-де сено у нас не кошено, скотишко весь перемрет” (12). Здесь слышится отчаяние якута-скотовода, у которого единственное “скотишко” перемрет. Это не вопль тойона-богача. Тогда же “иные якуты, наши братья, многие живут по озерам и кормятся рыбешками и сосною” (13). Таким образом, кормились “многие” карасями, озерными гальянами (мунду) и сосновой заболонью. В 1677 г. якуты жаловались: “многие ясашные бедны и нужны и в ясаке стоят на провежу” (14).

Междуродовые столкновения, чаще происходившие в интересах богачей-тойонов, разоряли трудовое якутское население. В 1672 г. якуты Успецкой волости отняли у якутов Чиринтейской волости “аласы” и рыбные ловли, отчего, как жаловались чиринтейцы, “мы разорились вконец” (5). Кроме трудового народа, еще была закабаленная часть населения, это “кулугы” — рабы и “хамначиты” — работники. Они жили у влиятельных и богатых якутов. Рабы (кулуты) вербовались больше из пленников, захваченных чаще при родовых столкновениях. Рабы были бесправными лицами. Они сопровождали тойона при поездках: бежали рядом с его лошадью; по преданию, любимый “кулут” закапывался живым в могилу умершего господина. Рабов закладывали, продавали и т.д.

8. Попов Г.А. Якутские князцы и Екатерина 11. // Сб. трудов по изучению Якутского Края. Якутск. 1922. № 1.

14. Там же. Челобитная Якутского воеводы Бибикова в 1678 г.